22 апреля 1898 года началась испано-американская война. В трудах историков и публицистов её часто называют «первой войной за передел мира», иногда — «странной» и даже «смешной» войной. Хотя я бы не рискнул назвать смешным конфликт между двумя великими державами, сопровождающийся гибелью более 3500 человек только в ходе только на полях сражений.
Но как бы там ни было — испано-американская война многое изменили в мировой истории. Она окончательно подтвердила действие доктрины Монро: США доказали свою способность вытеснить европейские державы из Латинской Америки. К тому же военно-политическая экспансия США впервые вырвалась за пределы Нового света. «Размах крыльев орла — 10000 миль» — гласит надпись на рисунке, опубликованном в американских газетах после заключения мира с Испанией. На рисунке этом был изображён орёл с американского герба, распростёрший крылья над земным шаром от Филиппин до Кубы.
И это не случайно. Захватив, помимо Кубы и Пуэрто-Рико, Филиппины и Гуам, Соединённые Штаты заявили о себе, как о сверхдержаве, способной вести открытую борьбу за передел мира.
Тем актуальнее для нас, далёких от того события, вопрос — а могла ли история повернуться иным образом, возможно ли было изменить ход событий и могут ли испанские злоключения тех давних лет повториться ещё раз, с какой-то иной страной.
Например, с Россией.
МОГЛА ЛИ ИСПАНИЯ ПОБЕДИТЬ?
«Вперёд наука» — говорил русский мужик ещё в начале XX века, «поучая» устными внушениями, а то и кулаком опростоволосившегося представителя младшего поколения. В случае с войной так же. Наука побеждать чаще всего приходит после своих же поражений.
Войны часто выигрываются или проигрываются не в период военных действий, а задолго до их начала. Так же поражение Испании и победа США были, во многом, хотя и далеко не абсолютно, предопределены.
Испанское правительство проиграло войну, во многом по причине того, что не сумела справиться с повстанческими движениями в колониях, а вернее — не сумело найти с ними компромисс. Соединённые Штаты, прекрасно понимая слабое место испанцев, очень умело использовали лозунг борьбы за «демократию» и освобождение угнетённых народов.
Собственно, победу в этой войне США одержали при поддержке национально-освободительных движений. На Филиппинах, например, ещё до подхода американцев 25-тысячная армия сторонников независимости под командованием Эмилио Агинальдо осадила Манилу, обеспечив возможности для высадки американского десанта. Действия кубинских повстанцев, сковавших испанские силы, также способствовали высадке американцев неподалёку от Сантьяго-де-Куба.
Отделение колоний и иных регионов от метрополии начиналось чаще всего с экономической переориентации населения этих территорий от «родной» своей на иную индустриально развитую державу. То же самое произошло и с испанскими колониями. Испания в конце XIX — начале XX веков ещё не представляла собой развитую индустриальную страну, способную конкурировать с динамично развивающейся экономикой США. А потому латифундисты и предприниматели Кубы уже с начала XIX в. постепенно направили своё внимание на развитие экономических связей с географически близкими Соединёнными Штатами.
В 1894 г. из 1054214 т. выработанного сахара в США было вывезено 956524 т., тогда как в Испанию 23295 т. В то время, как развивающаяся американская промышленность могла без остатка закупить кубинский сахарный тростник, Испания в конце XIX в. фактически закрыла доступ в страну колониальным товарам с Кубы (в том числе таким важным продуктам кубинского экспорта, как маис, табак и сахар). Благодаря географической близости к Кубе американский бизнес через колоссальные инвестиции и торговлю постепенно установил контроль над её внешней торговлей и промышленностью. К концу XIX в. три американские сахарные компании уже контролировали целиком сахарную отрасль острова. Один только Генри Хевенмейер к 1890 г. владел половиной производимого на Кубе сахара-сырца. К середине 1890-х гг. — ¾ всей добываемой и вывозимой с острова железной руды приходилось на три американские компании. В руках американских предпринимателей находились строительство железных дорог, добыча полезных ископаемых, табачная промышленность острова. Год от года Соединённые Штаты всё более привлекали кубинцев. Сюда в поисках работы и скрываясь от политических преследований испанцев, прибывали иммигранты, а состоятельные креолы отправляли учиться своих детей. Среди плантаторов и промышленников были популярны идеи присоединения к США с целью создания единого экономического пространства.
Испанское же правительство сделало всё возможное, чтобы доказать свою ненужность и даже вредность для Кубы. Местная элита имела мало влияния на политику колониальных властей, так как ключевые посты в администрации, судебном, таможенном почтовом и др. ведомствах занимали уроженцы метрополии. Коррупция, широко распространённая в неконтролируемом местным населением аппарате власти, также делала испанский режим малопопулярным. Основными источниками доходов испанской казны были не развитие производства на Кубе и Филиппинах, а налоги, торговля и таможенные пошлины. Бюджеты колониальной администрации к тому же не выходили из дефицита, который приходилось покрывать займами.
В этой ситуации метрополия воспринималась как паразит, высасывающий все соки из экономики острова, и своими попытками регулировать торговлю в интересах Испании лишь наносящий непоправимый вред местной экономике.
Так, например, когда в 1894 г. американский конгресс принял закон о 40% таможенной пошлине на нерафинированный сахар, призванный защитить американскую промышленность от кубинских производителей, испанское правительство в ответ установило высокие пошлины на американские товары, но не имело возможности ввезти столь же дешёвую промышленную продукцию из Испании. В результате стоимость жизни на Кубе выросла, усилилась безработица. Слабость экономических связей с колониями не создавала дополнительных стимулов к борьбе за них у населения метрополии. Для большинства испанцев Куба и Филиппины были примерно тем же, чем для большинства россиян в наше время является Чечня — странами, где от тропических болезней и пуль повстанцев погибали родственники и близкие люди, куда уходили колоссальные бюджетные средства и где делали состояния правительственные чиновники и мадридские финансисты.
В 1868 — 1878 и 1895 — 1898 гг. на Кубе развернулись массовые партизанские движения, направленные на свержение испанского режима. Восстания вспыхнули и в других колониях (в 1868 г. на Пуэрто-Рико в 1896 — 1898 гг. на Филиппинах). Было ясно, что в условиях возможной войны с США эти движения станут фактором крушения власти испанского владычества в колониях.
Испания однако, имела шансы удержать в своих руках заморские владения. Это было возможно через реформирование политической системы страны с целью интеграции кубинской и филиппинской политической элиты. Подобные шаги уже в XIX в. были предприняты Великобританией и привели к превращению Канады, а затем Австралии и Новой Зеландии в самоуправляющиеся полугосударственные образования, доминионы. Политическая же и экономическая элита получила экономическую автономию, подкреплённую военной защитой Британской империи. Движения за независимость, чреватые серьёзной гражданской войной после этого сходили на нет, или же сравнительно легко подавлялись, лишаясь массовой поддержки местного населения.
Между тем, подобные меры в принципе не отрицались испанским правительством. Генерал-капитан Кубы Арсенио Мартинес Кампос, сумевший в 1870-е годы применить против повстанцев военные и политические меры воздействия, сумел добиться прекращения огня. Кампос применил стратегию, суть которой выражалась в том, что власти сначала давили восстание, а затем — реализовывали ряд программных положений повстанцев, показывая, что и сами способны реализовать их идеи. Причём, в ряде случаев, даже более радикальные. Так, например, в ноябре 1879 г. Кампос, занявший пост премьер-министра в Испании провёл в кортесах закон об отмене рабства на Кубе. За это генерал удостоился популярности среди кубинских негров. Кстати, во время кубинского восстания 1895 — 98 годов в ряде городов негры сражались на стороне испанцев (например, зимой 1896 года, во время успешных для колонизаторов боёв за город Канделярию), хотя основная их масса, привлечённая идеями социального равенства и харизмой полевого командира-мулата Антонио Масео, поддержала сторонников независимости. В результате мирного соглашения, завершившего десятилетнюю войну 1868 — 1878 гг. руководители и многие участники восстания были амнистированы, Куба получила право отправлять в испанский парламент 24 депутата (правда, из них лишь 8 могли быть кубинцами).
Пойди Испания на большие уступки, связанные с введением пропорционального парламентского представительства и предоставления острову автономии на правах доминиона — возможно, это устроило бы кубинцев. Ведь среди кубинской элиты была достаточно влиятельной группировка «автономистов». Но консервативное руководство Испании, действовавшее по инерции, рассчитывало на старые «проверенные» методы. Старая испанская элита не желала делить кусок пирога с креолами, а новая элита, ориентированная на модернизацию Испании, ещё не выросла. Её рост в лице «поколения 1898 года», начнётся как раз после шока, полученного от поражения в испано-американской войне.
Вообще, попытки политического разрешения кубинского кризиса предпринимались испанцами по логике известной русской пословицы: «Пока гром не грянет — мужик не перекрестится».
Так, лишь за три недели до начала восстания на Кубе, в феврале 1895 г. министр по делам колоний Буэнавентура де Абарсуса представил на рассмотрение кортесов проект закона о проведении на острове реформ. Согласно этому закону при генерал-губернаторе создавался слабый совещательный Административаный совет. Лишь в 1897 г., когда восстание уже во всю полыхало, а кубинцы требовали независимости, новый министр колоний Сегисмундо Морет опубликовал план введения автономного самоуправления на Кубе. На острове предполагалось создать кубинское правительство, двухпалатный парламент, муниципальные и провинциальные советы, решавшие внутренние дела Кубы. Верховная власть, правда, сосредоточивалась в руках генерал-губернатора. Но Испания сохраняла за собой управление лишь в сфере внешней политики, обороны и суда. Однако в условия войны 1897 г. права доминиона не могли быть ведены. Дело не только в том, что их отвергли повстанцы, но и потому, что в условиях войны, развернувшейся на острове, вся полнота власти сосредоточилась в руках военных. Выборы в автономный парламент также невозможно было провести, так как значительная часть территории острова контролировалась повстанцами.
Таким образом, власть действовала по инерции, следуя за разворачивавшимися событиями, а отнюдь не предупреждая их.
Будь приняты все эти меры в 1878 году, на острове успели бы сложиться достаточно влиятельные политические силы, поддерживающие испанцев. Однако в 1897 г. население Кубы уже не верило мадридскому правительству. Кубинские же сепаратисты прекрасно понимали, что они могут рассчитывать на помощь правительства США, признавших повстанцев воюющей стороной, засыпавших Испанию нотами протеста и ультиматумами, и вовсю готовивших флот и армию к войне.
Вполне возможно было достижение окончательного компромисса и с лидерами филиппинских националистов, в среде которых сформировалась группировка, вполне готовая к сговору с испанцами. Она опиралась на землевладельцев, торговцев и предпринимателей. Её лидером был Эмилио Агинальдо, мэр города Кавите, а впоследствии — президент провозглашённых «Республики Биак-на-Бато» и Филиппинской республики. По большому счёту, Агинальдо был настоящим «сукиным сыном» среди лидеров повстанцев. В годы войн филиппинцев с испанцами и американцами он старался подавить наиболее радикальных деятелей национального движения. В 1897 г. Агинальдо добился роспуска организовавшей восстание тайной революционной организации «Катипунан», и приказал расстрелять его лидера, Андреса Бонифасио. 16 ноября 1897 г. Э. Агинальдо и 25 других лидеров восстания подписали мир с испанским генерал-губернатором Примо де Риверой в обмен на обещание провести умеренные реформы и … за взятку в 400 тысяч песо на человека. Подобный стиль действий он проводил и в годы антимериканского восстания на Филиппинах в 1899 — 1902 гг. Уже в первые месяцы войны Агинальдо выдавил с руководящих постов всех сторонников бескомпромиссной борьбы за независимость страны. В том числе — отстранил главу правительства Филиппинской республики радикала А. Мабини и организовал убийство главнокомандующего войсками повстанцев А. Луна.
Безусловно, столь «принципиальный» деятель был бы вполне готов на отказ от независимости в обмен на пост премьер-министра доминиона. На Филиппинах, где силы испанцев насчитывали 41000, включая и местные ополчения, а гарнизон Манилы достигал 13000 человек, положение 6000-го десанта американцев было бы безнадёжным, если бы не 25-тысячная армия тагальских повстанцев, блокировавшая в 1898 году испанский гарнизон Манилы.
Кроме того, сами же вожди антииспанских восстаний часто подавали повод для недовольства местного населения. Командующий повстанческой армией Кубы Максимо Гомес активно применял тактику «выжженной земли». Его подчинёнными были уничтожены многие небольшие городки, плантации, фабрики и заводы, десятки тысяч жителей были переселены в горы, на контролируемую повстанцами территорию (только в западных провинциях острова, по данным исследователя Р.В. Кондратенко, число разгромленных населённых пунктов достигло 59).
Но вместо того, чтобы оказывать поддержку разорённому населению, стараясь представить себя защитниками благосостояния кубинского народа, испанское правительство совершило очередную ошибку, назначив на должность генерал-губернатора Кубы Валериано Вейлера-и-Николау, непопулярного среди кубинцев вследствие проявленной им жестокости в годы Десятилетней войны 1868-1878 гг.
Генерал Вейлер начал применять против кубинцев методы Гомеса. В 1896-97 гг. по приказу генерал-губернатора было выселено в города сельское население ряда восставших провинций. Подвергшимся «концентрации» («консентрадос») запрещали кормиться своим трудом и перевели на пайковую систему. Беспорядок и воровство в интендантстве испанской армии мешали нормальному снабжению переселенцев. Среди них начался голод и массовые смерти от эпидемий. Кроме того, Вейлер запретил выращивать на острове и продавать за границу сахарный тростник, табак, кофе, кукурузу, что нанесло последний удар по экономике Кубы и губительно сказалось на продовольственных запасах населения.
За два года правления Вейлера погибло 250 тыс. кубинцев. Его меры, ещё более жестокие, чем у Гомеса, вызвали колоссальную ненависть к Испании.
Желала лучшего и организация обороны колоний.
В первую очередь, речь шла о флоте и береговой обороне. Для основательной подготовки к войне у Мадрида не было средств. Береговые укрепления на Кубе, Филиппинах и Пуэрто-Рико или безнадёжно устарели или не были достроены. Так, наиболее значительные укрепления Гаваны (замок Морро, батареи Пунта-Реина и Санта-Клара) были построены ещё в XVI в. и не представляли серьёзного препятствия для современной артиллерии. С конца 1895 г. началось строительство новых батарей, но к 1898 г. они ещё не были закончены, хотя на них уже стояли орудия. Бухта Кохимар, восточнее Гаваны, в которой ещё в 1792 г. беспрепятственно высадились англичане, развернувшие наступление на город, оставалась без прикрытия сил береговой обороны и войск и в 1898 г. К большому счастью для испанцев, американцы так и не рискнули высадить десантную армию у Гаваны. В Сан-Хуане, столице Пуэрто-Рико было завершено строительство лишь одной береговой батареи. Остальные стояли без траверсов и даже без брустверов.
Аналогичная ситуация сложилась и на Филиппинах.
К началу войны дислоцировавшаяся здесь испанская эскадра адмирала Патрисио Монтохо-Пассерона, даже не имела современной хорошо оборудованной базы. Военный порт в Субик-бее только начали строить к началу войны. Там даже не было береговой обороны. На 9 батареях Манилы, вооружённых 43 пушками и мортирами также не было современных орудий. В итоге — огонь береговых укреплений испанцев был безрезультатен. Батареи Кавите у Манилы были расстреляны американским флотом практически беспрепятственно и сумели отплатить за это лишь одним удачным выстрелом, в результате которого были ранены несколько моряков. Батареи Сан-Хуана, 12 мая 1898 г. отвечавшие американцам, ни разу не сумели попасть в корабли противника. Такая же ситуация сложилась при обстреле Матансаса и др. крупных портов на Кубе.
Отсутствие прожекторов на испанских береговых укреплениях приводило к фантастическим успехам американского флота. Так американцы 12 мая ночью поставили в 1 км от береговых укреплений Сан-Хуана на Пуэрто-Рико шлюпку с флагом для ориентира при обстреле береговых укреплений. На Филиппинах только из-за отсутствия прожекторов американские корабли ночью, минуя батареи о-вов Коррехидор и Эль-Фреле, сумели пройти в бухту Манилы. Произошёл лишь обмен с испанцами несколькими выстрелами наугад, также безрезультатными.
Ещё одной причиной поражения Испании было скупое финансирование развития новейших вооружений, и особенно — слишком малые вложения в развитие флота. Американский флот имел преимущество над испанским по многим параметрам.
Испания располагала 1 броненосцем, 7 броненосными крейсерами, 5 тяжёлыми и 8 лёгкими крейсерами, 6 миноносцами. При этом к морским операциям были готовы лишь — 1 броненосец, 4 броненосных и 3 тяжёлых крейсера, 6 миноносцев. Остальные — годились лишь для действий в прибрежных водах.
В состав флота США входили: 5 броненосцев, 3 броненосных крейсера, 11 тяжёлых и 8 лёгких крейсеров, 6 океанских мониторов и 5 — 7 миноносцев. По общему водоизмещению кораблей США имели 116 тыс. тонн против 56 тыс. у испанцев. Американские корабли превосходили испанские в 2,5 раза по мощности и скорострельности артиллерии.
Это вполне объяснимо. Альфред Мэхэн, ведущий военно-морской теоретик США, в 1880-е годы сделал основой своей доктрины генеральный бой для захвата господства на море. С этой целью создавались «линейные корабли», оснащённые мощной бронёй. Главный калибр орудий флота должен был на дюйм превышать калибр морских орудий основных мировых держав (203-мм в главном калибре американских морских орудий против 152-мм орудий европейских держав). Эти корабли должны были вести бой с врагом лишь считанные минуты, за которые предполагалось подавить огневую мощь противника. В жертву этой задаче американцы принесли скорость и мореходность. В результате многие испанские корабли превосходили американские в скорости. Во флоте США, правда, были и быстроходные крейсера («Нью-Йорк», «Бруклин» и др.), предназначенные специально для действий на коммуникациях противника, и также имевшие на вооружении тяжёлые орудия. Но они не преобладали по численности в американском флоте. Однако и это преимущество не сыграло большой роли для испанцев в силу неисправности многих кораблей и недостатка угля. К тому же, многие корабли были старой постройки.
Уровень подготовки испанского флота был весьма низок. Так, в морском сражении при Маниле лишь 7 испанских снарядов попали в американские корабли. Корабли редко маневрировали и более года не производили стрельб, экономя снаряды. В результате — не было и откорректированных таблиц стрельбы.
Как указывает Кондратенко, подготовка американских комендоров также оставляла желать лучшего, но в отличие от испанцев они быстро приобрели нужные навыки в стрельбе по береговым целям и испанским кораблям в первые месяцы войны.
Оставляла желать лучшего и подготовка личного состава испанского флота. В целях экономии (!) были закрыты артиллерийская и минная школы. Машинные команды, набираемые из вольнонаёмных, были малокомпетентными. Офицеры медленно двигались по иерархической лестнице, теряя стимулы к службе. Кадры на флоте безнадёжно старели. По данным Кондратенко, в 1898 г. самый младший лейтенант 1-го класса имел 29 лет от роду, самый старший — 50. Малая зарплата соблазняла лишь выходцев из очень бедных семей, а длительное подчинение вырабатывало в них зависимость от начальства и отсутствие инициативы.
Очевидно было и недовооружение флота.
Так, крейсер «Кристобаль Колон» ушёл в поход на Кубу без 280-мм орудий главного калибра.
«Столкновение неизбежно, а “CristobalColon” ещё не получил своих больших орудий. “Carlos V” ещё не сдан в казну и его 4-дюймовые орудия ещё не установлены, “Pelayo” не готов вследствие отсутствия на нём бруствера и кажется его второстепенной артиллерии. “Vitoria” стоит без пушек, а про “Numancia” лучше и не говорить»
— писал адмирал Паскуале Сервера в одном из писем родственнику о состоянии своего флота в апреле 1898 г., перед самой войной.
В филиппинской эскадре испанского флота из 6 крейсеров — 4 вообще не имели брони и представляли собой устаревшие деревянные суда. При строительстве всех кораблей широко применялось дерево, что превращало их, после нескольких попаданий, в яркий костёр.
Так произошло, например, с флагманским броненосцем адмирала Серверы «Инфанта Мария Тереза» в морском сражении при Сантьяго. Средний возраст испанских крейсеров на 3 года превышал возраст американских, они уступали своим противникам в скорости и силе артиллерийского огня. Не внедрялся бездымный порох. Вместо торпед Уайтхеда на вооружении стояли устаревшие мины Шварцкопфа.
Фактически, этот флот не смог оказать эффективного сопротивления американцам в открытом генеральном сражении при равном, а тем более — при неблагоприятном соотношении сил.
Так, в битве при Маниле потери полностью уничтоженной эскадры испанского флота составили 381 человек убитыми и ранеными у (из 1780) против 9 раненых у американцев. Ещё более печальные результаты имело сражение при Сантьяго между эскадрой Серверы и американским флотом. Испанцы потеряли свыше 400 человек убитыми и утонувшими. Адмирал Сервера, 70 офицеров и свыше 1600 матросов попали в плен. У американцев погиб 1 человек, ранено и контужено свыше 10.
Ко всему прочему причиной поражения испанцев в ряде случаев была элементарная беспечность, связанная с неготовностью ожидать быстрых и решительных действий со стороны янки, — людей совершенно отличного от испанцев, менталитета, отличавшихся оперативность, склонностью к рискам, предприимчивостью и изобретательностью. Так, например, адмирал Монтохо-Пассерон, командовавший испанскими морскими силами в битве под Манилой, не ожидая скорого подхода эскадры Дьюи, базировавшейся в Гонконге, не удосужился не только минировать вход в Манильскую бухту, но даже расположить флот под прикрытием береговых батарей Манилы, что обеспечило бы определённый баланс сил с американскими кораблями.
При этом нельзя обвинить испанских моряков в низких боевых качествах. Известны случаи настоящего героизма испанцев, проявленного ими в морских сражениях этой войны. Адмиралы Монтохо-Пассерон и Сервера в сражениях при Маниле и Сантьяго проявили личную доблесть. Первый из них фактически пытался прикрыть своим флагманом, крейсером «Реина Кристина», небоеспособную флотилию, дважды бросал корабль в атаку, пока тот не был потоплен. Сервера пытался своим флагманским кораблём, «Инфанта Мария Тереза» таранить крейсер «Бруклин», один из наиболее сильных американских кораблей, чтобы отвлечь огонь американцев на себя и дать возможность уйти остальным судам флота.
Большую доблесть показали и рядовые испанские офицеры, порой проявлявшие чудеса храбрости и добивавшиеся успеха в неравных и безнадёжных боях.
Так, например, 10 мая 1898 г. у порта Карденас на севере Кубы испанская канонерская лодка «Антонио Лопес», вооружённая лишь одним 57-мм орудием, под командованием лейтенанта Доминго Монтеса выдержала продолжительный бой с вооружённым пароходом, канонерской лодкой и миноносцем противника. Несмотря на непрерывный град снарядов (всего за час их было выпущено по лодке более 1300), трижды начинавшийся на корабле пожар и многочисленные пробоины в корпусе и надстройках лодки, испанские комендоры вели спокойный и методичный прицельный огонь. Выпустив по противнику 135 снарядов, они повредили пароход, вывели из строя миноносец и заставили отступить численно превосходивших их американцев.
Похожая ситуация произошла 18 мая у Гуантанамо, где испанская канонерка, поддержанная единственной береговой пушкой, отогнала от входа в бухту американский вспомогательный крейсер. 13 июня у Сьенфуэгоса канонерская лодка «Диего Веласкес», внешне напоминавшая миноносец, имитировав торпедную атаку, заставила отступить американский вспомогательный крейсер. Но именно «имитировав», так как у испанцев на Кубе вообще не было миноносцев, которые могли бы нанести серьёзный урон американскому флоту.
Храбрость испанских моряков, конечно, не могла компенсировать перечисленные выше недостатки флота, обречённого почти исключительно на оборонительные или чисто демонстративные действия. Однако, можно было избежать разгрома ядра испанского флота, избегая столкновений с лучше вооружённым американским флотом.
Адмирал Паскуале Сервера, пожалуй, наиболее выдающийся испанский полководец этой войны, как раз и разработал такую стратегию. Осознавая невысокую боеспособность кораблей, проблемы в снабжении углем, Сервера понимал, что поход на Кубу закончится их гибелью, после чего американцы смогут захватить Канарские острова и организовать бомбардировку испанских портов (чего американцы, впрочем, делать не собирались). Исходя из этого, он предложил перебазировать эскадру на Канарские острова, чтобы производить оттуда демонстративные рейды в сторону Кубы и атлантического побережья США, поддерживая в противнике постоянную неуверенность и мешая концентрации его сил. Последствием таких рейдов, помимо финансовых потерь американской торговли, могло быть снижение эффективности блокады кубинских портов.
Даже виртуальная угроза (впрочем, только такая и могла быть в виду слабости испанского флота) обстрела Нью-Йорка испанскими крейсерами или потопления ими американских транспортов с войсками, была бы сродни ожиданию нового 11 сентября для современных американцев.
И действительно, как отмечает Кондратенко, паника в начале войны была очень большая. В канцелярии губернаторов атлантических штатов стали поступать письма и телеграммы с требованием обеспечить безопасность десятков приморских городов и посёлков, жители которых опасались нападения испанских крейсеров. Страсти усердно нагнетала печать, изображавшая испанский флот грозной силой.
Подобные настроения даже привели к тому, что американцы были вынуждены направить часть эскадры под командованием коммодора Шлея для защиты атлантического побережья США. Более того, 4 мая 1898 г. американцы перебросили из под Гаваны к Наветренному проливу, разделявшему Кубу и Гаити значительную часть блокировавшей Кубу эскадры адмирала Сэмпсона (2 крейсера, 2 броненосца), опасаясь неожиданного появления кораблей Серверы. Даже бросать свои силы в решающий бой с береговыми батареями на Кубе американцы опасались, боясь потерять корабли ещё до решающего сражения с испанцами.
«Американцы, считавшие, что им едва хватает сил для борьбы с испанским флотом, и не думали рисковать кораблями. Созданный 25 апреля стратегический совет… настойчиво призывал командиров соединений не вступать в бой с береговыми укреплениями. По этой причине эскадра остановилась вне пределов досягаемости испанских орудий. …ни в этот день (25 апреля — Д.Р.), ни позднее, эскадра Гавану не бомбардировала, до конца войны её корабли, периодически сменяя друг друга, несли блокадную службу вдали от берега», — пишет Кондратенко.
Блокада Кубы американским флотом и так была организована недостаточно жёстко. В подавляющем большинстве побережье блокировали небольшие вооружённые пароходы с наспех подобранной и потому малопригодной к военным действиям командой. К тому же из 111 американских военных судов большая часть была занята охраной собственного побережья. Испанские и норвежские коммерческие пароходы достаточно часто прорывали блокаду Кубы, доставляя на остров продовольствие. Пуэрто-Рико, представлявшее промежуточную базу испанцев, вообще не было блокировано долгое время из-за недостатка сил. Будь план Серверы осуществлён, эта блокада вообще была бы расстроена, а испанцы смогли бы улучшить снабжение войск на Кубе и выиграть время для довооружения военных кораблей. В случае же переброски эскадры на Кубу испанцам было сложнее даже обеспечивать свой флот, ведь Вест-Индский театр военных действий был удалён от Испании во много раз больше, чем от США (лишь 100 миль разделяют Флориду и Кубу).
Действия американского флота против береговых батарей на Кубе, тем более, с учётом слабости обороны испанцев, были на редкость неэффективными. Малую результативность американских бомбардировок доказывают и результаты обстрела береговых позиций Сан-Хуана 12 мая 1898 года. Ведя огонь по испанским укреплениям с полигонной дистанции (500 метров!), американские снаряды оставили лишь несколько выбоин в старых крепостных стенах крепости Морро и форта Кастильо Сан-Кристобаль. Из зданий были разрушены лишь казарма пехотного батальона (причём погиб всего лишь один человек), церковь и сумасшедший дом. Совершенно не пострадали береговые батареи. Выпущенные в их направлении тысячи снарядов сумели вывели из строя лишь 1 мортиру. Более тысячи снарядов, выпущенных 16 июня по Сантьяго, повредили лишь 2 испанских береговых орудия. Столь же безрезультатной была бомбардировка американцами 2 июля 1898 г. береговых батарей под Сантьяго и бомбардировка Мансанильо 12 августа (6 убиты и ранено 33 человека). В Сантьяго 2 июля ни форт Морро, ни батареи Сокапа и Пунта Горда не понесли серьёзных потерь после 3-часового обстрела. И это — несмотря на то, что американский офицер при поддержке кубинцев накануне произвёл изучение местности вокруг укреплений.
А ведь это максимальные потери во время бомбардировок! В других случаях результаты были ещё менее впечатляющие.
Крупнокалиберные снаряды американских корабельных орудий часто вообще не взрывались. Дело в том, что у американцев была неверно сделана нарезка в гнёздах для взрывателей, которые попросту вывинчивались в полёте. Многие снаряды были начинены старым и слишком спрессованным порохом, не воспламенявшемся по этой причине. Лихорадочное предвоенное вооружение приводило к тому, что заказы на военное производство выдавались всем заинтересованным фирмам подряд.
Всё это могло привести к совершенно патовой ситуации для сторон. Американцы — не в состоянии произвести решительной атаки испанских береговых батарей, растягивают силы, опасаясь испанских рейдов к берегам. Испанский флот — совершает демонстративные рейды к берегам США и создаёт тем самым резонанс в прессе и некое обоснование угрозы. В итоге — мог бы быть вполне реален отказ от высадки десанта на Кубе (ведь американцы не решались высадить войска на Кубе и Филиппинах, пока не получили полного господства на море) и постепенный переход к мирным соглашениям с небольшими уступками со стороны испанцев в виде признания автономии Кубы и, возможно, уступок некоторых территорий (но не столь серьёзных, как это было в результате войны).
Однако план Серверы был отвергнут, поскольку не предполагал быстрых реляций о победе, столь необходимых парламентским партиям для очередных выборов. В Испании нашлось немало ура-патриотов и шапкозакидателей из числа журналистов и парламентских политиков, требовавших от моряков скорее омыть сапоги в водах Карибского моря.
В итоге Морское министерство Испании уступило. Эскадра Серверы, в состав которой вошёл и недовооружённый «Кристобаль Колон», была отправлена на защиту Кубы.
По тем же соображениям не готовая к выходу резервная эскадра адмирала Камары получила приказ идти на Филиппины.
Между тем, по свидетельству российского военного агента Д. Похвиснева, эта флотилия была далека от стопроцентной готовности к боевым действиям. Так, на входившим в её состав броненосце «Пелайо» устаревшие 120-мм орудия размещались в батарее без траверсов и могли быть уничтожены несколькими удачными попаданиями. Корабли были укомплектованы в основном новобранцами, неграмотными деревенскими парнями. К счастью для испанских моряков, к моменту заключения мира она успела добраться только до Суэца.
На Кубе эскадра Серверы оказалась в ловушке. Порт Сантьяго-де-Куба, куда он был вынужден направить корабли из-за недостатка угля, оказался вообще не в состоянии принять флот. Уголь здесь хранили прямо под открытым небом, по причине чего он быстро утрачивал свои качества.. Здесь не оказалось ни погрузочных средств (уголь перевозили на корабли прямо в шлюпках), ни материалов, необходимых для ремонта машин и котлов. Американский флот, обнаруживший корабли Серверы, запер их в бухте Сантьяго, имевшей лишь один выход в море.
К тому же на судьбе эскадры роковым образом сказалось её подчинение в оперативном отношении генерал-губернатору Кубы маршалу Бланко, который ничего не понимал в морской войне и требовал немедленно направить корабли на защиту Гаваны. Авантюристический приказ генерал-губернатора, приведший эскадру Серверы к гибели в морском сражении при Сантьяго, ослабил оборону города: ведь испанские моряки покинули траншеи, а защитники лишились прикрытия орудий флота. Между тем, даже блокированная в бухте Сантьяго, эскадра могла избежать разгрома, отказавшись от прорыва и усилив береговую и сухопутную оборону Сантьяго, сковав значительные силы американцев, что дало бы возможность выиграть время. Нападения же на Гавану всё равно не последовало бы, поскольку американцы и так изменили планы войны, решив в целях уничтожения кораблей Серверы испанцев высадить армию в Орьенте и захватить Сантьяго.
Впрочем, и здесь шансы Серверы на относительно успешные действия были не вполне безнадёжны.
Конечно, адмирал не имел возможности разгромить американский флот. Но на прорыв в Гавану у него шансы были. Не зря Сервера планировал прорыв из бухты, блокированной американцами, в ночное время. Американцы как раз в это время к прорыву были не готовы. Командир эскадры Сэмпсон в это время отплыл на совещание вместе со своим лучшим крейсером — «Нью-Йорк». В распоряжение заменявшего его командора Шлея оставались лишь 1 броненосец, 1 броненосный и 3 тяжёлых крейсера. Многие корабли стояли с притушенными топками котлов и не могли оказать помощь ядру эскадры. Сервера, имевший 4 броненосных крейсера и 2 миноносца, имел в этой ситуацией лучшие шансы на прорыв вследствие внезапности и неподготовленности американской эскадры к бою.
Этому замыслу помешала роковая случайность. Заметив огни на прибрежных высотах, адмирал решил, что американцы разгадали замысел ночного прорыва и передают сигналы на свои корабли. Между тем, американские адмиралы и не подозревали о вероятности подобных действий испанцев. Ведь даже утром 3 июля выход испанских судов в море оказался полным сюрпризом для Шлея и Сэмпсона. Лишь крейсер «Бруклин» сумел немедленно дать ход в направлении эскадры Серверы. Остальные вступили в бой не сразу.
Не использовал Сервера для атаки и свои миноносцы «Плутон» и «Фурор», считавшиеся одними из лучших в мире. Атака миноносцами, позже просто расстрелянными американцами без пользы делу, могла бы задержать их флот и дать хотя бы части испанских кораблей уйти от преследователей.
Если на море флот испанцев оказался слабо подготовлен к войне и был уничтожен в первых же сражениях, у Манилы и Сантьяго, то в сухопутных военных действиях испанская армия показала преимущест
