Мы все говорим: «Россия», «русский народ», «русские национальные интересы». И подразумеваем под этим некие абсолютные величины, понятия-символы, смысловое содержание которых известно априори.
И вот тут-то начинается раздрай. Базовые-то понятия такие существуют, но вот смысл в них каждый вкладывает свой.
Одни с пеной у рта доказывают, что русские — это лишь русские по крови, по этнической принадлежности. И стоят на том железно.
Другие обосновывают принципы цивилизационного или, выражаясь языком Гарри Каспарова, гражданского подхода. С этой точки зрения русским является любой, кто не мыслит для себя иного языка и культуры, кроме русской, иной родины, кроме России, и готов доказать это не на словах, а на деле.
От себя замечу, что идея гражданского национализма не нова. По сути, она есть заимствование основополагающего подхода к определению «русскости» в Национал-Большевистской Партии ещё на заре становления партии. Великий шахматист решил, что вполне вписывается в нацбольское определение «русский по культуре».
Чаще всего, идейные сторонники этих двух подходов спорят друг с другом до хрипоты. И при этом приводят в обоснование своих суждений массу абсолютно справедливых аргументов. На первый взгляд это кажется абсурдным: ведь не могут же быть правильным две противоположные точки зрения.
Но, если вдуматься, то никакого глубинного противоречия здесь не существует. Потому что эти точки зрения вовсе не противоположны друг другу, как кажется некоторым. Они — взаимодополняющие.
Бесспорная правота первого подхода в том, что русские как этнос действительно существовали и существуют поныне — это научно доказанный факт. Ещё в 60-е годы специалисты по этнографии из МГУ проводили по всему Союзу исследование. И установили, что русские — гораздо более монолитная и сплочённая нация, чем, скажем, немцы или французы. И различий между сибиряками, новгородцами и терскими казаками гораздо меньше, чем между саксонцами и пруссаками внутри германского этноса или между бургундцами или провансальцами внутри французского. Нет в России никакого «плавильного котла». И не было. Есть лишь сознательное внедрение в массовое сознание этого ложного стереотипа определёнными общественно-политическими силами в своекорыстных целях.
Бесспорная правота второго подхода заключена в том, что современный русский этнос в ходе своего развития и этнического подъёма, начавшегося с XIV века, вобрал и включил в орбиту своего этнического притяжения большого количество соседних с ним народов. Причём, не уничтожил, как, скажем, германцы полабских славян с пруссами или испанцы европеоидных гуанчей на Канарских островах, а именно включил в свою цивилизацию. Многое им дал, часто в ущерб себе. Кое-что перенял. Но всегда строил своё государство не на принципах жёстко этнического национализма и не на принципах колониальной тирании, с построением прочной иерархии народов во главе с народом-завоевателем и жестокой эксплуатации метрополией своих колоний. За весь период территориального расширения русского государства и укрупнения этнической территории русского этноса с этнической карты не исчез ни один народ. Какой ещё нужен аргумент для демшизы, повёрнутой на ненависти ко всему русскому и государственному, а потому — «колониальному» и «фашистскому»? В обожаемых ими США только за конец XVIII и XIX века было поголовно истреблено более двухсот индейских племён, а согнаны со своей территории все до единого, за исключением уцелевших в болотах Флориды горстки семинолов. И ничего, никто не кричит об «электрическом стуле для народов».
Я не собираюсь сейчас детально выяснять, какой подход является более взвешенным. Речь в настоящей статье пойдёт о другом: о том, что собой представляет современный русский народ и есть ли у него шанс на этно-исторический реванш.
1
Существование русской национальной проблематики признают все сколько-нибудь здравомыслящие и вменяемые политические и общественные деятели. О «кремлинах» и членах «Единой России» сейчас говорить не будем. С этой публикой давно всё ясно. Наличие этой проблематики признаёт, правда, понимая её на эмпирическом, интуитивном уровне, а от того — эмоциональном, даже большая часть народных масс, в просторечии именуемых обывателями. Самыми обсуждаемыми темами в Интернет-блогах и в комментариях к политическим статьям является тот самый «русский вопрос». Он для читателей — словно красная тряпка для быка. Лишь только коснёшься его — и все кричат, спорят, ругаются, переходя в виртуальном общении все мыслимые рамки человеческой этики. Оно-то и понятно: Интернет — идеальное место для безнаказанного хамства.
Я бы сделал здесь обобщение: русский национальный вопрос — это сейчас главная болевая точка всего нашего общества. Потому что практически всё упирается именно в это. В состояние русского этноса и его реальное положение в России.
Должен сказать, что иногда свежий, незашоренный взгляд со стороны оказывается более проницательным, чем замыленный взгляд аборигенов. И позволяет разглядеть те «швер-пункты» на теле этноса, который многие не замечают в упор.
Я это не из саморекламы, честно. Просто сложившись как личность в нерусской этнической среде и приехав в Россию в двадцатилетнем возрасте, я обнаружил, что мой народ, к воссоединению с которым я когда-то стремился, страдает тяжёлыми и застарелыми национальными язвами, которых, при этом не осознаёт в должной мере. И многие из его представителей реагируют агрессивно, когда пытаешься об этом с ними завести речь.
Вот говорят без конца, что русские разобщены, разрознены, живут по принципу «каждый за себя», безбожно пьют, не желают создавать крепкие семьи. Что русские мужчины вялы и безвольны. Что русские женщины в массе лишены чести и целомудренного поведения. Что русские неимоверно жестоки друг к другу. Что… И этих «что» — вагон и маленькая тележка.
Говорят о таких вещах много. И, по большей части, бесполезно. Просто льют из пустого в порожнее. Рецепт приводят стандартный: давайте, мол, бросать пьянствовать и б…., дружить, тепло общаться, помогать друг дружке и т.д. И вот когда русские начнут соблюдать все эти, в общем-то, элементарные правила выживания этноса, то и наступит долгожданный ренессанс.
Казалось бы всё логично. Только у думающих людей сразу возникают вопросы: а что мешает, в таком случае, такому ходу вещей самому по себе? Если всё так просто — взять и сплотиться — то почему же этого никак не происходит? И вследствие каких причин русские вообще столь стремительно разложились и оказался у черты этнического выживания?
Вариантов ответа на эти проклятые вопросы масса. И все будут «логически верными» с точки зрения выразителей той или иной идеологии. Крайние националисты тут же начнут кричать, что во всём виноваты «жидо-большевики Ульянова-Бланка» (вариант — «жидо-христианство»). Коммунисты — что позднесоветские номенклатурные перерожденцы — недобитая контра. Либералы — что вообще вся история русского государства, «тоталитарного и тиранического по своей природе». А представители духовенства заявят, что, мол, всё дело в отступлении от православия, и срочно пошлют всех воцерковляться.
В частностях правы они все. В главном — никто. Потому что это тоже не первопричины, а проявления. Проявления русской цивилизации, многогранной и многоликой в своём естестве.
Причина в другом. В этническом надломе и усталости русского этноса.
2
Находясь, согласно теории этногенеза нашего выдающегося этнографа и историка Льва Гумилева в фазе своего этнического надлома, русский народ, ко всему прочему, впал в состояние глубочайшей этно-социальнойдепрессии. И наиболее полным определением его состояния на сегодняшний день является именно депрессия. Проявляется она в ярко выраженной апатии, утрате духовных и цивилизационных опор этнического существования и просто настоящего интереса к жизни.
Фаза надлома характеризуется резким колебанием уровня пассионарного напряжения этноса в коротком историческом промежутке. Переводя на разговорный язык, можно сказать, что уровень этого колебания напрямую зависит от количества в составе этноса пассионарных личностей. Фаза надлома вовсе не является предвестником скорой этнической смерти. Если процесс этногенеза не прерывается воздействием мощных внешних факторов, то на смену надлому приходит инерционная фаза, «золотая осень цивилизации», характеризующаяся заметным снижением уровня пассионарности этноса, но его расцветом в области науки, культуры, искусств и т.д. Она может растянуться на несколько столетий. И лишь тогда, после сбора плодов «золотой осени», наступает эпоха обскурации, то есть окончательного этнического угасания и деградации, ведущей к гибели этноса или его впадению в гомеостазное существование — равновесие с окружающей средой.
Русский этнос старым пока не является, находясь, скорее, в зрелом возрасте. Умирать вследствие естественных причин, объективного угасания жизненного цикла ему рано. Но то, что мы наблюдаем каждый день, выходя из квартиры на улицу, свидетельствует, скорее, о всё ускоряющемся процессе национальной деградации.
Русская этническая территория съёживается как шагреневая кожа, русский народ вымирает по миллиону в год, русская молодёжь подсаживается на водку и иглу, зачастую, не достигнув совершеннолетия, русские девушки к двадцати годам успевают сменить с десяток сожителей. Русские стремительно утрачивают смысл существования, превращаясь в городских маргиналов «перекати-поле». По сравнению с этнически сплочёнными, агрессивными мигрантами они — безвольное стадо.
Так почему же русский народ впал в жесточайшую депрессию?
Причин несколько. Порознь определяющей не является ни одна из них, но в комплексе, наложившись друг на друга, они и ввергли современный этнос в тяжелейшее состояние национального небытия.
Здесь придётся сделать небольшое отступление. Дело в том, что ни один из известных мне историков или этнографов, за исключением попытки, сделанной Л.Гумилёвым, не оставил ни одного фундаментального труда по истории русского народа. Различных вариантов истории государства российского множество. А вот истории русского народа ещё не написано. Надо понимать, что история России как государства и история русских как этноса — это не одно и то же. Историки, фокусируя внимание на историческом развитии государства, почти всегда оставляли за скобками историю развития этноса. Поэтому, говоря об этносе, кривой его этногенеза, очень многое приходится постигать эмпирически, зачастую действуя методом норративных социологических исследований, методом «понимающей социологии». Научная теоретическая база здесь крайне скудна.
Имперский тип русского государства, имперская матрица этнического сознания вызывают бешеную ярость крайних националистов. В ней они видят корень всех современных бед. Только почему-то забывают, что, встав на этот путь исторического развития, русский народ сделал свой выбор добровольно. Представлять историю России и СССР в качестве заговора против собственного народа кучки отатарившихся московских князей или партийной клики коммунистов-интернационалистов по меньшей мере глупо.
Русский народ на его огромной территории с крайне суровым и неблагоприятным климатом (по этому показателю мы не то, что Скандинавии, даже, в целом, Канаде, уступаем, оспаривая сомнительное лидерство лишь у Монголии) был изначально обречён на тяжелейшую борьбу за выживание. И складывающееся после свержения татарского ига новое централизованное русское государство было окружено многочисленными, сильными и жестокими врагами. Причём, врагами абсолютно реальными. Часто, превосходившими его по силе. И трагизм укоренившейся за века матрицы государственной парадигмы заключался в том, что имперский вариант с его жёстко авторитарной, централизованной властью был для него единственным способом отстоять своё историческое право на существование.
Русское государство-империя развивалось, трансформировалось, расширялось. После революции 1917 года оно переструктурировалось в СССР, провозгласило интернационализм в качестве официальной доктрины. Оно совершило величайший в человеческой истории социальный эксперимент и создало-таки общество нового типа. В период правления Сталина это государство достигло пика своего исторического могущества.
Вместе с этим менялась структура русского этноса. Она не могла не меняться. В XX веке произошло его стремительное раскрестьянивание. На глазах Россия становилась урбанизированной страной, а русские из нации крестьян, казаков, немногочисленных дворян, служащих и солдат превращались в нацию городских люмпенов и маргиналов. Этому способствовала государственная политика индустриализации, создания по всей стране промышленных гигантов, пожирающих огромные человеческие ресурсы, перемещению этих самых ресурсов по всей стране. Но, во многом, это был и объективный социальный процесс. Только если в Европе он начался ещё на рубеже XIX века, то Россия, будучи при Романовых по своей сути феодальной страной, отстала почти на век.
Соответственно, постепенно менялся этнический стереотип этноса.
Если раньше его определяла совокупность представлений, норм поведения и морали людей, прочно вписанных в жёсткие сословные рамки и привязанных к земле, то со второй половины прошлого века его стали определять воззрения маргиналов, вчерашних переселенцев из деревни. А их ценности, моральные принципы и нормы были уже иные. Зачастую, даже совершенно иные.
До перестройки социальная структура этноса ещё как-то сохранялась. Не было броуновского асоциального движения многомиллионных масс городских люмпенов. И это служило серьёзным сдерживающим фактором на пути стремительного разложения.
3
Потерпев поражение в третьей мировой «холодной» войне, СССР рухнул, утащив за собой в небытие почти весь соц.лагерь. Но главным проигравшим оказался русский народ — носитель «государственного гена» и создатель государства. Ведь погибло не чьё-то, а именно его государство.
Да-да, СССР, исключая сталинский период, да и то с оговорками, хоть и отрицал любую форму русскости, но был при этом порождением исторического творчества русских масс.
Этот великий парадокс истории пытались осмыслить многие. Но никто ещё не дал исчерпывающего объяснения.
Мало того, в советскую эпоху, наша страна впервые после Петра I ступила на путь собственного, уникального исторического развития. То есть, стала полноправным субъектом мировой истории. Да, коммунистическая идея была занесена извне. Но впервые реализована на практике была именно в России. И творцом этого эксперимента был русский народ. Причём, добровольным творцом. Нужно быть идиотом, чтобы объяснять 70 лет советской власти «жидо-большевистской» оккупацией или масонским заговором.
В итоге советский общественный строй стал образцом для подражания чуть ли не для половины стран мира. Россия-СССР сформировала второй полюс притяжения, дав пример реальной альтернативы агрессивному западнизму — здесь я употреблю очень удачный термин нашего выдающегося мыслителя, философа и социального писателя Александра Зиновьева.
Да, в начальный период советской власти в правительстве преобладали нерусские. Иногда агрессивно нерусские, но поддержанные, однако, многомиллионными массами русских. И в этом заключён второй великийпарадокс русской этнической истории. Наш народ с удивительной готовностью отказывается от собственных этнических притязаний на государственную власть, охотно уступая её инородцам. Что в XVIII-XIX веках, что при первых Советах, что сейчас.
Разгром СССР, в первую очередь, был разгромом русского этноса. Не освобождением его от ярма «проклятой ымперии», а именно разгромом. В общем, «целили в коммунизм, а попали в Россию». И в русских, добавлю от себя. Потому что вместе с государством рухнула и социальная структура русского этноса.
И именно это — крах структуры этноса — я считаю основной причиной современной русской депрессии.
Структура не могла не рухнуть, поскольку русский этнос был кирпичиками фундамента социалистического общественного строя. Анализировать и разбирать причины поражения я здесь не буду. О мировом противостоянии «социализм — западнизм» написаны тонны литературы. Уверен, напишут ещё больше. Сколько бы не жили русские на земле, они всегда будут пытаться осмыслить и постичь свой кровавый, но звёздный час — историю рождения, величия и гибели своей Красной Атлантиды.
Обрушение структуры автоматически означает гибель или серьёзнейшие функциональные нарушения в деятельности самого организма-носителя этой структуры. Применительно к этнической истории уместно говорить об изменении этнического стереотипа.
Об отчуждённости, непохожести нарождающегося нового поколения русских на предыдущие не говорил только ленивый. От какого-то из старших я даже слышал фразу: «Мы — не только разные поколения. Мы, как будто, разные народы». А один доктор исторических наук, очень серьёзный в своей области специалист, сказал мне: «Даже в Смутное время русские имели больше шансов на возрождение, чем сейчас. Тогда была цела матрица их национального воспроизводства. А теперь такое впечатление, что матрица сломана».
В этих определениях двух совершенно разных и незнакомых между собой людей скрыт глубинный смысл. Этнический стереотип действительно изменился. И далеко не в лучшую сторону.
4
Каковы основные черты видимого, зримо осязаемого нами этнического стереотипа русских городских маргиналов, пребывающих в состоянии этно-социальной депрессии?
Современные русские разобщены и не проявляют почти никакой способности к самоорганизации снизу, на местах. Жители мегаполисов пребывают в атомизированном состоянии перманентной отчуждённости.
Попав в поле притяжения победившего западнизма, они взяли себе в качестве ориентира тип поведения западного индивидуалиста. Но только забыли, что при этом западный обыватель опосредованно является победителем в третьей мировой «холодной» войне, а русский обыватель — опосредованно побеждённым.
У русских почти начисто отсутствует этническая солидарность. Они очень недружелюбны и жестоки по отношению друг к другу. Не к мигрантам, а, в первую очередь, именно друг к другу. На личном опыте могу сказать, что мне — живущему постоянно в России лишь пять лет против двадцати на Кавказе — больше всего зла в жизни причинили именно русские.
Русский этнос вообще не приспособлен к выживанию в условиях чуждой и инородной этнической среды. Наш народ — это не народ для диаспор. После Гражданской войны во Францию и вообще в Европу и Америку выехали миллионы русских эмигрантов. И сгинули там бесследно. Их внуки уже не знают родного языка, а правнуки вообще растворяются, став полноценными европейцами или американцами.
Сила русских — это, в первую очередь, сила их государства. Как показывает история, без государства они — ничто.
Русские ещё и столь беспомощны при столкновениях с кавказцами или азиатами ещё и потому, что у нас были изначально различные принципы общинности. У русских был распространён территориальный принцип — членом общины считался любой, живший на её территории. У остальных народов, в том числе, у кавказских и азиатских, — кровно-родственный. Для них член общины — это лишь кровный родственник. В крайнем случае, соплеменник.
Атмосфера недоброжелательства, неуважения, отчуждённости, грубости, бытового бескультурья и хамства больших русских городов является очень мощным фактором дальнейшего разрушения традиционного этнического стереотипа.
Должен заметить, что такой грубости и хамства, которые, к примеру, процветают в Москве именно среди люмпенизированных и деклассированных русских, в кавказском социуме нет и в помине. Не надо приводить в пример агрессивные действия мигрантов. Агрессивны они именно в России, поскольку ощущают себя в набеге, среди врагов. У себя на родине, в привычной этнической среде они ведут себя совершенно иначе и зачастую демонстрируют иные качества. Не надо на это обижаться — это надо достойно принять и осмыслить.
Современные русские до отвращения покорны власти, безгласы. В Ингушетии местное население, возмущённое наглой фальсификацией итогов думских выборов, едва не устроило революцию. Русские же покорно проглотили очередное глумление над своей страной. У ингушей, до 1917 года находившихся в состоянии устойчивых родо-племенных общественно-экономических отношений, сработала кровно-родственная спайка. Их этнические мобилизационные способности, равно как и вообще всех кавказцев, на несколько порядков превосходят аналогичные способности русских. Это необходимо учитывать.
Русские элементарно не осознают своих национальных интересов, которые те же кавказские и среднеазиатские мигранты, скреплённые железным принципом кровного родства, улавливают интуитивно, на подсознательном уровне. Своими глазами видел множество русских идиотов, которые с энтузиазмом пёрлись голосовать за Медведева. Причём, они не были заинтересованы в его победе ну абсолютно! Наоборот, в бытовых разговорах годами только и жаловались на тяготы и несправедливости российской жизни. А как голосовать — так поди ж ты! Кавказцы, в отличие от них, массово проигнорировали выборы. Реальная явка, например, в Дагестане едва превысила 10%, чтобы там не заявлял ЦИК. Поэтому голосовали за приемника в массе опять-таки русские.
И здесь, полагаю, сработал остаточный механизм психологии государствообразующего народа. Русский народ по-прежнему несёт в своём психотипе «государственный ген». Ощущает свою сопричастность к судьбе государства. И сегодня это проявляется в таких извращённых, мазохистских формах.
У нацменьшинств всё проще. Многим из них на это государство вообще наплевать. Просто в силу того, что они не ощущают его своим.
Ещё Александр Зиновьев заметил, что столько бытового нигилизма и, одновременно, столько холуйства и лизоблюдства по отношению к власти как у русских, нет, пожалуй, больше ни у кого. Как кухонные посиделки — так слёзы, стенания и проклятия под звон стаканов. Как выборы — так поход покорным стадом к избирательным урнам.
Ох, не зря говорил Николай Бердяев, что душа России — это женская душа. Я в повседневной жизни всякий раз убеждаюсь в справедливости этого заключения.
Родственные и семейные связи у русских вошли в ярко выраженную фазу распада. Индивидуализм и примитивный эгоизм городских маргиналов-потребителей порождает чудовищные по степени своей извращённости отношения между детьми и родителями, мужьями и жёнами, братьями и сёстрами. Если вкратце — то никому нет ни до кого дела. Маргиналы зациклены на себе. Ничтожные страстишки и переживания возводятся в ранг смысла бытия. Занят учёбой/работой/собой, делаю карьеру, зарабатываю деньги, отдыхаю/бухаю с друзьями — всё это типично русские отговорки, выдвигаемые в оправдание своего нежелания поддерживать хотя бы элементарные родственные связи.
Увы, именно у современных русских в порядке вещей, скажем, не выразить знакомому, даже близкому, соболезнование по случаю смерти родственника.
Русские слабовольные родители с самого начала пускают на самотёк воспитание своих детей. Не требуют от них уважения, следования принципам морали. И сами, зачастую, своим поведением рушат в детских глазах родительский авторитет. В итоге дети не получают вообще никакого воспитания. Вместо родителей их «воспитывает» Ксюша Собчак в телеборделе «Дом-2».
Русские мужчины в городах в массе утратили своё доминирующее, мускулинное начало. Хотя оно природное, естественное для их пола. Способность хамить, зыркать исподлобья на ближнего и демонстрировать недружелюбие — это вовсе не проявление мужского характера. Отнюдь. Это — проявление элементарного бескультурья.
Утратив мускулинное начало, мужчины приобрели женские, фименинные черты. Превратились в подкаблучников, если переводить на народный язык. А женщины, в свою очередь, потеряли женственность. Нет, мужчинами они, конечно же, не стали. Но женщинами — верными жёнами, любящими матерями, надёжными хранительницами очага — в полной мере быть перестали. В итоге, в русских семьях, сыновья не получают настоящего мужского воспитания — часто некому воспитывать. Дочери — женского. По той же причине. В провинции это ещё хоть как-то тормозится силой общественного мнения, инерцией прошлого. А в крупных городах — грязь разложения.
Национальная гордость русских серьёзно подорвана. Современное поколение с ошельмованными перестройкой мозгами в массе не привыкло гордиться своей историей. Их преследует историческая рефлексия. Им всегда за что-то стыдно. Одним — за коммунизм и репрессии. Другим — за «ымперию» и тоталитарное прошлое. Третьим — за «горы трупов» в Великой Отечественной войне, победу в которой, мол, не стоит и праздновать. Четвёртым — за крепостничество. Пятым — вообще за то, что «угораздило родиться в этой стране».
Имея такую героическую историю, любой другой народ считал бы себя величайшим из всех, когда-либо существовавших на земле. Я знаю, что говорю. Мне прекрасно знаком нарциссизм и этноцентризм других народов, особенно малых. И только русские вечно за что-то стыдятся.
Это ощущение ущербности, неполноценности, бесконечной обывательской зависти и низкопоклонства по отношению к Западу формирует соответствующий стереотип в отношениях с другими этносами. Не уважающего себя не будет уважать никто.
Современные русские утратили искреннюю веру в перемены к лучшему. Их поддержка режима — это даже не поддержка в полной мере. Это — акт национального и социального безволия. Любимый лейтмотив оправдания — что бы мы ни делали, будет только хуже.
5
На первый взгляд ситуация выглядит не просто тягостной, а безнадёжной. Возможен ли выход из великой русской депрессии? И если есть, то где он, в чём заключается?
На эти вопросы сложно отвечать, потому что мы пытаемся охватить взглядом настолько масштабный исторический процесс, что полностью постичь и осмыслить его, сделав однозначные выводы, можно лишь спустя многие годы после его завершения. Такого запаса времени у политических деятелей и публицистов нет. Он есть у учёных. И когда-нибудь они дадут беспристрастный ответ с научной точки зрения. Но нам необходимо получить ответ сейчас.
Это возможно. Зачастую политики интуитивно чувствуют, предвосхищают и осуществляют то, чего не могли предположить в своих гипотезах самые смелые научные умы. История России и Европы в XX веке тому свидетель.
Гумилев в своих работах писал, что неожиданная регенерация угасающегоэтноса возможна. Правда, он чётко не описал её механизмы. Но он их и не знал точно. Просто констатировал факты. И они есть у нас перед глазами. Например, регенерация турецкого этноса в 20-е годы XX века под руководством Мустафы Кемаля-паши, создателя современного турецкого государства гражданской турецкой нации, вошедшего в мировую историю как Ататюрк («отец турок»). На месте разложившейся, разгромленной в Первой мировой войне Оттоманской империи, наполовину оккупированной Антантой, вдруг возникло молодое турецкое национальное государство.
Или неожиданная регенерация китайского этноса в 40-50-е годы прошлого столетия, когда под руководством Мао Цзе-дуна была восстановлена национальная государственность и целостность страны. А ведь за пару десятков лет до этого Китай представлял из себя жуткое зрелище. Пол-страны оккупировано Японией, на неоккупированной территории нет никакой твёрдой власти, свирепствует гражданская война. В захваченных японцами районах при входе в городские парки висят таблички: «Китайцам и собакам вход строго воспрещён»! Это исторический факт, между прочим. И разложение среди китайцев страшное. Пьянство, опиокурение, проституция, все виды пороков — почти как среди современных русских. В те годы, например, китайские чиновники были продажны все до единого. Как и российские сейчас. А вот японского оккупационного чиновника или жандарма подкупить было нельзя — они не брали взяток.
Однако чудо ренессанса произошло. Китай, хоть и с помощью Красной Армии, объединился. И очень быстро стал мощной державой. Сначала региональной, а теперь и мировой. Возвращает себе потерянные в годы государственной разрухи территории: Макао, Гонконг. По всей видимости, не мытьём, так катаньем вернёт и Тайвань. Продажных чиновников в Китае теперь казнят публично.
Самый свежий пример этнической регенерации и последовавшей за ним национальной революции — это хомейнистский Иран. А ведь сто лет назад об этом и помылить никто не мог. Оккупированный Великобританией и Россией, фактически колониальный Иран представлял собой жалкое зрелище. А перс был синонимом труса, немужчины. Но начавшаяся регенерация, стихийная, снизу, из провинции, под руководством Хомейни к 70-м годам превратилась в неудержимый поток.
Были примеры успешного выхода из национальной депрессии и в Европе. Наиболее яркий, хотя и наиболее одиозный — Германия при Гитлере.
Однако я специально заострил внимание на азиатских примерах, поскольку, на мой взгляд, Россия хоть и относится к Европе, но отнюдь не к Западной. Россия — это Полуевропа со многими азиатскими чертами. Причём, европейцы искренне считают русских азиатами, чуждым для своей цивилизации этническим элементом, а азиаты столь же искренне относят нас к закоренелым европейцам.
Что может послужить толчком к выходу из депрессии?
В первую очередь, образование снизу общественных объединений и ячеек, обладающих ИНЫМ, нежели большинство современных русских, стереотипом поведения. Это очень важно отметить, поскольку депрессия — болезнь психологического характера.
Это возможно, потому что русский национальный характер, хоть и придавлен, но окончательно не сломлен. Например, если в повседневной жизни массы русских демонстрируют худшие черты характера, то в критических, крайних ситуациях зачастую проявляют лучшие. Такие, как храбрость, жертвенность, товарищество.
Классический пример: русские в армии и на войне. В мирное время в казарме роту из сотни с лишним человек мёртвой хваткой «держат за горло» полтора десятка кавказцев. Грабят, третируют, систематически избивают. Русские запуганы, разрозненны, слабы духом. Но вот роту отправляют в Чечню. И картина резко меняется. Вчерашние униженные и запуганные солдатики начинают проявлять отвагу и героизм, а кавказцы, наоборот, трусость.
Мне не раз рассказывали ветераны боевых действий, что когда русский парень, опьянев от боя, высовывается по пояс из окопа и шлёт чеченцам автоматные очереди с матом вперемешку, кавказцы — вчерашние казарменные львы — как правило, ползают по дну окопа и лишь подают рожки. Разумеется, такие истории нельзя абсолютизировать, но они повторяются довольно часто.
О чём это говорит? Да о том, что национальный ген жив по-прежнему, хоть и придавлен. На глубинном уровне этнопсихологии, в экстремальной ситуации, коей является война, срабатывает именно он. Причём, на уровне инстинктов. Матрица повреждена, но не сломана.
Современным русским примером добровольного, стихийного объединения с созданием коллектива с принципиально иным, отличным от большинства русского населения стереотипом поведения являются национал-большевики — члены партии, название которой Нельзя Больше Произносить.
За 14-летнюю историю НБП через неё прошли многие тысячи людей по всей России. И всех их, или почти всех, отличала одна черта — они были не такими как все. В нацболах, в отличие от коммунистов, демократов, националистов, есть нечто, что резко выделяет их среди прочих, пусть даже политических активистов. Это нечто — иной стереотип поведения.
Нацболам свойственен идеализм и героизм. Они мужественны и идут на жертвы ради идеи добровольно. Они — стойкие и непокорные среди миллионов покорных. Они создали свой собственный уникальный эстетический стиль во всём: в политике, в публицистике, в литературе. Ему многие пытаются подражать, начиная от АКМ и заканчивая нашистами. Только получается у эпигонов плохо, так как человеческий материал у них объективно не тот. Согласно теории Гумилёва, нацболы — это консорция, то есть добровольное объединение людей на основе ощущения общности судьбы. Если говорить более широко, то консорции могут служить предвестником образования нового этноса. Ведь главное отличие этноса от прочих других — это обладание уникальным, присущим только ему стереотипом поведения.
Есть в современной России и другие, менее успешные примеры объединения людей снизу для различных форм национальной и социальной борьбы: те же скинхэды, независимые профсоюзы и т.д. Некоторое шевеление в этом направлении идёт, хотя и вялое, неспособное пока переломить ситуацию.
Ещё одним фактором успешной этнической регенерации является наличие яркой фигуры, безусловного лидера, вождя. Духовного, идейного, политического. Такого, каким был Мустафа Кемаль-паша для турок, «Великий кормчий» Мао для китайцев или аятолла Хомейни для персов. И сплотившиеся вокруг них сторонники тоже отличались особенным стереотипом поведения. В русских условиях это особенно важно, учитывая особенности этнопсихологии нашего народа. Марксисты в своё время утверждали, что роль личности в истории неважна. Историю, мол, вершат массы, повинующиеся объективным историческим процессам. Вершить-то, может, и вершат, только вот направляют и вдохновляют их лидеры. Без них никуда. Поэтому процесс русской этнической регенерации тормозится.
6
В любом случае, путей выхода из депрессии два:
А) Появление низовых общественных структур с новой, недепрессивной психологией, включающей лучшие, а не худшие черты национального характера.
Русский этнос должен одержать победу, прежде всего, над самим собой — побороть собственную трусость, апатию, лень. Этот тот самый «великий джихад», который должен беспощадно вестись не с врагами, а собственными пороками. «Джихад» начинают пассионарии, и если их оказывается достаточное количество, то постепенно они увлекают за собой остальных, привыкших плыть по течению.
Б) Выдвижение из их числа яркого харизматического лидера. Как говорил Сталин, «русский народ — царист по своей природе». Ему объективно нужен лидер. Неслучайно, что после свержения монархии русские очень быстро стали обожествлять генсеков вместо «помазанников божьих». Причём, сами, инстинктивно, без прямого приказа сверху. В России с её многовековой традицией централизации этот фактор может сыграть важную, если не решающую роль.
Мне могут возразить, что вследствие двух мировых и Гражданской войн с их многомиллионными жертвами у русских основательно выкошен генофонд. Ведь в войнах, как правило, объективно гибнут лучшие представители этноса — отважные, жертвенные, бескорыстные и т.д. Шкурники же выживают и оставляют потомство.
Демографические потери, безусловно, были огромны. Но и сам русский народ по-прежнему огромен. Сто сорок миллионов — это очень много. История ещё не знала примера исчезновения столь многочисленного этноса. Этот фактор тоже дарит надежду на будущее.
Поэтому выход из национальной депрессии конца XX — начала XXI века — это не утопия. Он реален, хотя и сопряжён с неимоверными трудностями этнической и социальной борьбы во всех формах.
В конце концов, в настоящий момент Россия ещё не достигла низшей точки падения. Ей ещё есть куда падать. Возможно, лишь при реальном падении в бездну возможно инстинктивное пробуждение «национального гена». Возможно, действительно нужен болевой шок.
Эта статья показалась кому-то жестокой? Может, и так. Но история беспощадна к страусам. Песков в России, за исключением Калмыкии и северного Дагестана, нет. Поэтому реальность надо воспринимать такой, какая она есть.
