Не думаю, что я, человек не русский по идентичности (хотя и отношусь к русским как к братьям), имею право высказываться о внутренних спорах в России, касающихся национальных чувств на русском сайте в русской среде.
Поэтому свои соображения о внутрироссийском «контексте» премии «Солдат империи» оставлю при себе. Я имею в виду обсуждения Путина, Медведева, тему Аракчеева. Мне самому наиболее интересно было на этом классическом светском «мероприятии» все то, что помогает создать адекватное представление о будущей российской идеологии и о структуре этой идеологии.
На вручении премии «Солдат империи» был, без преувеличения, цвет российской оппозиционной журналистики и интеллектуалов консервативного направления. Было возможно прикинуть, насколько этот круг может дальше влиять на российскую идеологию — и в каком направлении будет влиять.
Во-первых, мне понравилась атмосфера собрания.
Журналисты и интеллектуалы часто ссорятся. Это — естественно для «людей слова». Но ссора ссоре — рознь. На этом собрании не было ощущения, что тут могут быть приняты мелочные поводы для неприязни. Например, присутствовали заметные интеллектуалы из ФЭПа. Получивший премию первым и вручавший ее далее другому человеку В.Цымбурский публично благодарил Глеба Павловского за спасение своей жизни (помощь во время тяжелейшей болезни), а хозяина собрания — Станислава Белковского — за выход своей книги. Книгу как раз привезли и распространили среди участников.
Такая атмосфера отношений между политическими оппонентами вызывает уважение. Было очевидно, что в этом кругу принято оппонировать друг другу по серьезным поводам, но есть общие нравственные понятия, которые стараются не переступать. Дискуссии между интеллектуалами, которые придерживаются общей — и, что важно, правильной! — морали, не могут не дать плодотворного результата.
В Восточной Европе, к слову, такая терпимость оппонентов встречается уже нечасто. Политика понимается как вид услуг. И отношения между интеллектуалами в целом, на мой личный, конечно, взгляд, выстраиваются в виде отношений лавочников-конкурентов, без особой морали и благородства.
Интересен был стиль собрания. Опять же, в привычной мне Восточной Европе часто публично среди интеллектуалов культивируется образ шляхетности и аристократизма. Но на деле за этим образом, как правило, выползает все таки стилистика ничем не оправданного снобизма, заносчивости и лицемерия. Шляхетности — времен упадка шляхты.
На русском собрании я такого почти не заметил. Доминировала, мне показалось, стилистика несколько милитарная: сообщество стремилось удержать себя в более менее консолидированном состоянии перед лицом реально ощущаемых общих угроз, целей и даже задач.
Это не было собрание партии или узкого круга единомышленников. Но корпоративная солидарность ощущалась, и эта солидарность ожидала подтверждения делами. При такой атмосфере снобизм, заносчивость и лицемерие обычно теряются в других образах. Право на свой стиль имели те, кто доказал, что имеет на это право. В одежде, общении, выступлениях и манере поведения чувствовалась, я бы сказал, весьма развитая корпоративная культура. И стремление к высокому стилю, который всегда сопровождает тех, кто стремится на деле решать общенациональные задачи.
Мне было интересно, способен ли некий вариант русского патриотизма, национализма, государственничества — в общем, консерватизма — создать независимый от власти сильный интеллектуальный круг. И влиять на власть и общество, не сливаясь ни с бизнесом (как это происходит с интеллектуалами в Европе), ни с властью. Мне самому импонирует подобная квазимонашеская функция интеллектуализма, хотя я и привык работать в пространстве рыночных интеллектуальных проектов: Европа, так сказать, научила. Но хотелось бы увидать в России иной тип интеллектуализма, не особо касающийся «сферы услуг».
Может, это стереотип России как страны высокой духовности? Но, собственно, какая разница?
Мне показалось на этом собрании, что — да, в России есть возможность существования и развития независимого влиятельного патриотично настроенного консервативного интеллектуального круга. Этот круг и эта традиция опираются в первую очередь на традицию Москвы как города-столицы с ее материальными и информационными возможностями, большим количество ВУЗов и интеллектуальных источников. И на определенное материальное наследие, которое позволяет этому кругу не зависеть слишком сильно ни от власти ни от рыночной конъюнктуры.
Причем, что заставило удовлетворенно задуматься — не было ощущения затхлости, зацикленности на стандартных националистических идеях.
По жизни мне пришлось вращаться в подобных кругах множества стран. В нашем регионе — всех стран и народов, по-моему. Но доходило и до Ирландии. Обычно в головах и на стенах у всех большие карты с раздвинутыми границами своей страны и т.п.
По идее, это должно было присутствовать и тут. Тем более, что и тема собрания обязывала. Но соседство сибирского националиста и известного консервативного философа, крещеного еврея и людей близких, например, Черкесовым и т.д. — все-таки создавало дискурсивное поле, которому далеко до затхлости.
Это искренне обрадовало. Была Москва Москвою, Москвою и осталась. Пространством, где приняты серьезные дискуссии по очень обширным и глубоким темам. Маленькое тут не то чтобы не любят, но оно не очень интересно. И именно тут — неуместно.
Чего хотелось бы больше, чего не хватало?
Не хватило «охранителей». Они были, но их было мало. Все понятно. Там действительно в последнее время распространилась странно радикальная нетерпимая стилистика. Общение с ними стало терять интеллектуальный смысл. Но при всем том — охранители» идейно, мне представляется, принадлежат именно этому консервативному кругу интеллектуалов. «Охранители» просто при власти. Но это сегодня при власти. А завтра их жизнь может и мордой о стенку. Политика… то вверх, то вниз… Интеллектуальная коммуникация с ними — хотелось бы, чтобы была интенсивнее. Тем более, что общих авторитетов и для оппозиционных консерваторов и для консерваторов при власти, т.е. «охранителей» на этом собрании хватало.
Жаль, что на собрании было мало людей, имеющих отношение к бизнесу. Понятно: интеллектуалы-консерваторы тяготеют к размышлениям общегуманитарного толка. Но если круг претендует на значительную политическую роль (а он претендует и имеет основания претендовать), то внимание интеллектуалов к реальной экономике, к людям и темам реальной экономики должно быть выше. Нельзя оставлять бизнес, сферу экономики на откуп нигилистической, мимикрирующей сейчас под русских националистов части либералов. Энергетика крупного бизнеса нужна консерваторам не меньше, чем энергетика людей, «работающих» в Кремле.
Показалось, что всё-таки собрание было излишне оппозиционно по отношению к власти. Это ещё не радикальная оппозиционность интеллектуалов-маргиналов, как, например, в Беларуси. Но тенденция к тому ощущалась.
Не может быть ничего хуже маргинализации интеллектуальной жизни в стабильной стране. А Россия — стабильная страна, при всех минусах каких-то российских реалий. Возможность диалога с властью очень дорого стоит не только потому, что появляется возможность через диалог на власть влиять. А потому, что появляется возможность ощущать сам механизм принятия решений, от которых зависит вся страна. Понимая же этот механизм, этих людей, которые принимают решения, возможно предлагать не только власти воспринимаемые предложения. Главное — появляется возможность предлагать востребованные идеи самому обществу. Ибо власть потому и стабильна, что опирается на общество, что умеет обществом управлять.
Не хватало либералов. При всей склонности либералов к мимикрии под националистов, распространенной ныне, все таки либерализм ныне уже не очень опасное идейное течение для России. И уже есть возможность искреннего диалога с этим течением. У либералов есть рациональные зерна во многих подходах. При всем взаимном оппонировании сейчас, мне показалось, России и консерваторам в частности был бы плодотворен диалог с той частью либералов, которая далека от нигилизма.
В конце концов такой диалог просто расширит дискурсное поле консерватизма. Разрушить же его он не сможет.
«Чисто лично» мне было крайне интересно познакомиться с Вадимом Цымбурским. Я не отношусь к сторонникам его идей и буду ему оппонировать. Точнее — давно уже аккуратно ему оппонирую. Но я с большим уважением отношусь к его идеям. Вроде бы нам удалось поговорить по сути и найти точки соприкосновения. Во всяком случае, я серьезно задумался над некоторыми его пунктами. А собрание, да простят организаторы мой эгоцентризм, часто просто отвлекало от беседы с крайне интересным собеседником: то его на вручение премии позовут, то еще куда-то… мешали, в общем, немного.
И последнее. В отличие от подобных “тусовок” в восточной Европе было ощущение того, что русские консерваторы всерьез рассчитывают только на себя, на свою страну, не на какой-то иной механизм реализации своих идей. Не на европейскую интеграцю, например, или глобализацию.
В этом смысле они — как бы люди, принимающие решения.
До таких интеллектуалов в Европе добраться гораздо сложнее. Их там вообще таких открытых почти нет.
Что не отменяет, конечно, сырьевого характера экономики России и связанных с этим пороков ее политической системы и интеллектуальной жизни в целом, за пределами данного круга.
