К будущему устройству Российского государства

Что современной России досталось не административно-территориальное устройство, а территориальный хаос под видом такого устройства — доказывать никому не надо. Это даже не предположение, не рабочая гипотеза, а горькая истина.

Мины сепаратизма, взорванные в начале 90-х, были заложены еще в начале «коммунистического строительства». Провозгласив стирание всех и всяческих различий — имущественных, классовых, культурных, этнических (говорили: национальных), пришедший к власти новый класс («пролетарии», то есть, по Ленину, люди, не имеющие Отечества), прежде всего, стал воздвигать внутри тысячелетнего государства, единого, неделимого, в общем-то унитарного, — якобы национальные границы: административные и даже государственные.

Затем последовало несколько «реформ», видоизменивших политическую карту России до неузнаваемости. Губернии, области и округа, существовавшие на 1917 год, кроили и перекраивали несколько раз, пока в Кремле не угомонились примерно к концу 70-х годов.

Особенно пострадали среднеазиатские владения. Те линии, которые проведены на современных картах, не отражают ничего. Ни племенного состава населения, ни исторических предпосылок, ни географических, климатических, экономических, транспортных или хозяйственных особенностей.

Даже названия этих мест, давшие, в свою очередь, имена самопровозглашенным государственным образованиям — иллюзия. В Средней Азии принадлежность жителей к тому или иному «народу» определялась не благодаря самоидентификации, а в угоду сиюминутному политическому интересу. Например, Ферганская долина, бывшая некогда экономическим базисом Кокандского эмирата, и управлять которой удобнее всего из одного административного центра, была поделена между тремя «республиками», никогда до этого не существовавшими.

Так называемый Казахстан — досужее изобретение 1936 года. Действовал принцип: Казахстан там, где можно найти последнего казаха, передвигающегося на лошади или верблюде. В результате три четверти этой территории — исконно русские земли, где кочующих по южно-сибирским степям кара-киргизов, названных казахами, было найти не менее трудно, чем обнаружить аборигенов в обжитых районах Австралии, — оказались за пределами матери-Родины.

Не менее экзотично выглядят результаты административных «восторгов» интернационал-коммунистов на Северном Кавказе, в Закавказье, в Прибалтике, на землях, принадлежащих казачеству, а также в Новороссии, в Сибири и даже в Поволжье.

Показательна судьба Крымского полуострова — Таврии. Она внезапно превратилась в одну из областей «Украины», чего не было ни в стародавние времена, ни в новейший период.

Словом, какую бы часть Российского Государства ни взять, с точки зрения управления ее территориями все сделано из рук вон плохо, неграмотно и произвольно.

Нетрудно увидеть, что двигало тогда «реформаторами»-землеустроителями. Они стремились, независимо от поводов и аргументов, сузить до предела политические границы Великороссии, обгрызывая ее и снаружи, и изнутри, номинально стирая при этом всякое упоминание о русском присутствии — даже там, где этнически русских большинство, что имело место, к примеру, в т.н. Бурятии, Якутии, Коми, Башкирии, Адыгее, Карелии, а также в Новороссии, Прибалтике и по всему Поволжью.

Зато таким нехитрым приемом были созданы предлоги, чтобы, с одной стороны, формировать русофобские администрации и антирусскую «национальную интеллигенцию», и с другой — отстранить русских от управления «этническими территориями», где они методами устрашения были низведены до людей второго сорта.

Эксцессы последних двух десятилетий, имеющие место на окраинных Российской державы и в некоторых ее внутренних областях — это естественный результат ленинско-сталинской «национальной политики», насаждавшей «регионализацию» России. Их закономерной кульминацией стал беловежский заговор 1991 года, провозгласивший расчленение единой страны в качестве немыслимого благодеяния.

Между тем для административно-территориального устройства имеет значение не этничность той или иной территории, главным образом два обстоятельства.

Во-первых, интересы общегосударственного управления.

Во-вторых, тот факт, что каждая административная часть Российского Государства есть всего лишь её уменьшенная копия. «Россия в миниатюре», как справедливо полагал в своей «Записке» Александру Первому Н.М. Карамзин еще в 1811 году.

Пока хозяйственная организация страны при правлении коммунистов носила отраслевой характер и управлялась через наркоматы или отраслевые министерства (в сущности — промышленные концерны), с административными нелепостями еще как-то можно было мириться. Вертикаль централизованного управления фактически стирала или игнорировала какие-либо этнические границы. Но все пошло вразнос, как только эту систему трансформировали сначала в совнархозы при Хрущеве, а затем, при Брежневе, господствующие высоты в политическом руководстве страны захватили не «отраслевики», а «территориальщики».

Чтобы понять произошедшую метаморфозу, достаточно обратиться к спискам довоенных членов политбюро и при Хрущеве-Брежневе-Горбачеве. При Сталине в нем преобладали союзные наркомы, при последних — «республиканские» и иные региональные парт-секретари, в сущности «этнократы» и сепаратисты. Если в 30-е и 40-е годы на слуху были имена Орджоникидзе, Куйбышева, Кагановича, Ворошилова, то в 60-е и 70-е годы главенствовали сатрапы вроде Шербицкого, Алиева, Рашидова или Кунаева, а «союзные» министры, управлявшие отраслями хозяйства, были задвинуты на второй план.

Да и сейчас, если взять лишь РФ, мало что изменилось.

Роль министерств и заменивших их в промышленности частных компаний, подобных Газпрому или «ЕС-Россия» (последнюю Кремль решил ликвидировать), остается недостаточной, когда как территориальное устройство все так же ориентировано не на цели общегосударственного управления, не на укрепление целостности страны, а на поощрение русофобии, сепаратизма и автономизации.

Более того, это, чреватое развалом деление России, было в начале 90-х усилено при переименовании РСФСР (т.е. Российской Республики, пусть даже и «федеративной») в РФ — Российскую Федерацию. Под предлогом исключения из официального названия государства (тогда — части государства под названием СССР) таких ставших тогда одиозными прилагательных, как «советская» и «социалистическая», в действительности было произведено капитальное изменение его природы. Из республики Союза ССР оно превратилось в федерацию, и ее административные единицы, не имевших никаких специфических политических качеств, приобрели знаки прежде не существовавших учредителей «федерации», наделенных правами, которые обычно имеют государства.

Разумеется, ничего хорошего из этой затеи не получилось. Вот только этношовинизм и сепаратизм, исключительно враждебные природе Российского государства, получили повсеместно весьма энергичный стимул.

Но это одна сторона проблемы. Другая состоит в том, что области, «республики» и края, ставшие субъектами по сути нелегитимной федерации, оказались несопоставимы по своему экономическому, ресурсному, людскому и финансовому потенциалу. От региона к региону эта разница составляет десятки и даже сотни раз. Гармонично существовать в нынешнем качестве они не могут. Но их приведение к общему знаменателю блокировано юридическими формальностями. И если многие его положения попросту игнорируются, их провозглашенная в 1991 году мнимо-правовая «государственность» соблюдается, словно символ веры. Дошло до того, что между новоявленными Лилипутиями и Блефуску возникло почти сорок территориальных споров!

Тем не менее, проблема административно-территориального устройства России продолжает активно обсуждаться в прессе, хотя серьезной научно-экономической, географической, исторической и политической базы эти публикации не имеют, как и практически все остальные, какой бы вопрос ни рассматривался,. Журналистика живет своей жизнью, наука — своей, а власть — своей, не желает ничего знать и преследуя лишь собственные эгоистические и, как правило, коррупционные цели. Такова печальная реальность наших дней.

Вместе с тем существуют объективные тенденции и общенациональные потребности, от которых невозможно отгородиться. Они на каждом шагу доказывают порочность той системы, которая поддерживается под предлогом незыблемости беловежских соглашений и федерализации России.

Постепенно власть укрупняет регионы, упраздняя самые нелепые из них. Отменена выборность «губернаторов». Но все это — полумеры. И они проводятся отнюдь не потому, что преодоление последствий политического кризиса 90-х годов поставлены в повестку дня.

* * *

На схеме, разработка которой относится еще к 60-м годам, приведен один из вариантов административного устройства Российского Государства (независимо от того, как оно формально именовалось), внешние пределы которого определяет принцип легитимности, означающий территориальную целостность государств-участников Хельсинского акта 1975 года. Идеи этой схемы отчасти подтвердили научные разработки конца 90-х годов [1].

Цифрами обозначены области или губернии Российского государства: 1.Алтайская, 2. Астраханская, 3. Бессарабская, 4. Бухарская, 5. Валдайская, 6. Верховская, 7. Волынская, 8. Воронежская, 9. Галицкая, 10. Гомельская, 11. Дальневосточная, 12. Донецкая, 13. Донская, 14. Ениссейская, 15. Забайкальская, 16. Закавказская, 17. Закаспийская, 18. Запорожская, 19. Иверская, 20. Ингирская, 21. Ишимская, 22. Казанская, 23. Кубанская, 24. Московская, 25. Неманская, 26. Нижегородская, 27. Обская, 28. Пермская, 29. Поволжская, 30. Подольская, 31. Полесская, 32. Поморская, 33. Прибалтийская, 34. Рязанская, 35. Самарская, 36. Северская, 37. Семиреченская, 38. Сибирская, 39. Слободская, 40. Смоленская, 41. Таврическая, 42. Ташкентская, 43. Тобольская, 44. Туркестанская, 45. Терская, 46. Уральская, 47. Ферганская, 48. Хлыновская, 49. Челябинская, 50. Ярославская.

Принципы, положенные в основу этого проекта, таковы.