«После этих стихов смерть Есенина стала литературным фактом» — сказал Маяковский по поводу «До свиданья, друг мой, до свиданья». Чтобы сгладить впечатление от факта, он стрельнул в труп специальной эпитафией, где проницательно замечал, что для веселия планета наша мало оборудована. Вообще-то Есенина прикончили чекисты, и Маяковский об этом, скорее всего, знал. Что не повлияло на качество выделки стиха. Стишки-то хорошие.
Увольнение из ФЭПа ряда сотрудников во главе с широко известным в узких кругах г-ном Чадаевым, членом Общественной Палаты, автором книги «Путин. Его идеология», другом Рамзана Кадырова и прочая, прочая, прочая – это, конечно, факт пониже, вонь пожиже. Мало ли кого откуда увольняли. Тем не менее, и здесь случилось попадание в символический ряд, в историю отечественной, так сказать, мысли – а именно, постинг Алексея Чадаева «Крабатова мельница», вызвавший оживленную полемику. А что может быть важнее, чем повод поговорить?
Ну, поговорим. Отчего ж не поговорить-то.
В принципе, смысл знаменитого постинга сводится к классическому доносу. Написанному очень мелким человеком для людей очень высоких – а потому делаемому публично, за неимением иных каналов коммуникации. Где доводится до вышестоящего сведения, что Павловский – на самом не друг власти, что он торговал «поражением советской интеллигенции», что он врет про свою эффективность, а сам даром хлеб ест, что он сознательно провалил украинскую компанию, дабы упрочить свое положение, что он саботажник нанотехнологий (то есть, простите, инновацнонных стратегий), и что всем надо теперь мобилизоваться на борьбу с павловщиной и «духовно уйти из ФЭПа».
Классический, в общем, набор обвинений, исполненных к тому же именно что в манере Павловского: Глеб за жизнь успел написать немало публичных доносов в разные инстанции, и писаны они были именно таким языком. Правда, Чадаев, по причине меньшей все-таки испорченности (или искушенности, не знаю, как тут лучше выразиться), не дает того градуса интеллектуальной взвинченности, когда сквозь словоблудие прорываются зарницами конкретные сливы. У него все четче, яснее, а это в данном случае минус.
Читатели это так и поняли. И комментируют примерно так: посмотрим-посмотрим, как зубцы отреагируют, примет ли оргмеры по фигуранту. Скорее всего, не примет – но если вдруг решит принять (а рано или поздно от Глеба будут избавляться, это-то понятно), то лешины аргументы пойдут в копилочку. Будут светить старенькому политологу в глаза лампой и утробно вещать: «интеллигенцию нашу продавал, сука? Украину сливал, падло? нанотехнологиям противился, гнида?»
Ну, может, лампой и не будут, сейчас не те времена. Но как-нибудь прижучат.
На самом деле отношения ФЭПа и власти и в самом деле заслуживают внимания общественности. Потому что тема, с одной стороны, интересная, а с другой – чрезвычайно мифологизированная.
Итак. Что такое ФЭП в ее отношении к власти? Есть две метафоры, одну из которых предлагает власть, другую – сами фэповцы.
Власть предпочитает трактовать ФЭП как недорогую обслугу. Это такие ребята-чертенята, которые делают для нас всякую грязную работу за небольшой прайс. За зубцами ФЭПом демонстративно гнушаются, разговор о нем ведется через губу – дескать, что говорить про этих людишек, они для нас «подай - принеси - поди вон», это вошки, а реальные проблемы решаем мы здесь. Присмотревшись, убеждаешься, что губа выпячивается даже как-то слишком заметно. То есть тема не лишена некоторой болезненности, хотя непонятно, с чего.
Сами фэповцы версию «обслуги» в общем, поддерживают, и охотно изображают из себя чертенят на подхвате. При этом они всячески подчеркивают значимость и величие тех дел, к которым он допускается по работе. Кто из московской политтусовки не знает типаж фэповца – похихикающего, потирающего ручонки, на морде которого написано: «Я человечек маленький, а к делам допущен большим. Иного порядка разумения, чем у вас, политолухи недопущенные». И на мордочке у него – знание какой-то важной тайны, какого-то мальчиш-кибальчишачьего секрета. Нехорошего секрета.
При ближайшем же рассмотрении выясняется, что дела эти все какие-то маловразумительные. Не дела, а так, делишки. Ну, составляет ФЭП какие-то «бумажки» для Администрации. Ну, Администрация что-то там фэповнику «заказывает». Причем собственно «политические» дела составляют не столь уж большую долю этой самой работы. Куда важнее, например, то, что фэповцы делают для Администрации подробный план-календарь ее же работы, или те же пресловутые «темники», или еще какую рутину. Которую в Администрации либо вовсе не умеют делать, либо делают очень плохо.
Получается вполне себе узнаваемая картина: обслуга, от которой зависят. Причем зависимость эта стыдненькая, неприятненькая. Которую всячески хотят затушевать, причем обе стороны, хотя и по-разному: одни напирают на то, что это все-таки обслуга, а другие напирают на важность и секретность делаемых ими дел.
А все на самом деле очень просто. ФЭП по отношению к кремлевской власти играет роль НЯНЬКИ. Раньше говорили - «мамки». То есть не эпической «Арины Родионовны», а простой бабы, которую наняли в барский дом на простую работу – стирать, пеленать, подтирать жопку. Главное – подтирать. Потому что «кремлевский нащадок», хотя и вышел вроде бы из младенческого возраста, но по врожденной дефективности (или просто замедленного развития, это уж кто какой диагноз ставит) никак не научится себя обиходить: он гунявый, сопливый, какается под себя. Он не может делать элементарных вещей, которые умеют властные структуры какой-нибудь Верхней Вольты, не говоря уже о Нигерии, являющей собой образец госстроительства. Хотя в Нигерии, небось, соответствующую черную попку подтирают иностранные специалисты, английские или американские. Ибо наладить государственную работу местная придурня не в состоянии: она же придурочная, им бы пальмовое вино пить и рыгать на стол, а больше ничего они не умеют. Зато есть тихий англичанин, который аккуратно составит план действий, вовремя предложит сетевой график и календарь, ну и прочие такие вещи. И без которого мумбы-юмбы никуда.
Величие новой российской власти состояло в том, что, будучи типичными мумбо-юмбами, они все-таки поняли, что эту функцию нельзя напрямую передавать западникам. И сумели вовремя скорешиться с последними белыми людьми, оставшимися в этой стране. Которым и доверили вытирание своих попок. Потом, как думали в Кремле, мы всему научимся и ликвидируем этих свидетелей нашего позора. Но это будет потом, а сейчас пусть поработают.
Примерно то же самое в свое время произошло в финансовой сфере. По логике вещей, иностранный капитал в Россию должен был быть допущен еще в девяноста первом. Но дикари в Кремле сообразили, что банки отдавать НЕЛЬЗЯ. Собственная финансовая система была чудовищно неэффективной, вопиюще омерзительной и так далее. Возглавляли ее жулики и кровопийцы. За которыми стояли, разумеется, все те же западники. Но хотя бы формально она осталась российской, что давало шанс на дальнейшее развитие.
Вот тут вся проблема и заключается – в дальнейшем развитии и научении. Ублюдочные субструктуры высосали дикие деньги и так и остались ублюдочными. Власть не только ничему не научилась сама, но и стремительно деградирует. Рано или поздно придется все сдавать и идти на поклон к западным дядям. Отдав им все: и финансы, и романсы, и даже подготовку мероприятий и мониторинг прессы. Так как самопальное говно остается самопальным говном.
Павловский держится только за счет этого самого соображения: он делает работу, которую больше никто не сделает, или надо приглашать иностранцев. А этого они пока еще стремаются, потому что иностранцы заберут под себя ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВСЕ, то есть начнут править напрямую, как в нормальной Нигерии.
Так что «крабатова мельница» еще вертится – и будет еще какое-то время вертеться. Пока кремлевские не смирятся окончательно со своим местом на этой планете, которая для веселья неполноценных мало оборудована.
А Чадаев – а что Чадаев? Он себе работу найдет. На худой конец Кадыров его возьмет на какую-нибудь должность: государственность Ичкерии, в отличие от гунявой россиянской, серьезная.
