«Институт демократии и сотрудничества» нужен для информирования и взаимодействия с зарубежными аудиториями, для разъяснения позиции России не языком официальных документов, а языком прямого общения. Это, конечно, важно.
Нам не хватало какой-то нормальной коммуникации, того, что на Западе называют общественной дипломатией, public diplomacy.
Другой вопрос, насколько будет эффективной конкретная структура.
Об этом пока рано говорить, поскольку неизвестно, кто будет решать эти задачи. Господин Кучерена известен как адвокат, но я не слышал о нем как о специалисте по связям с общественностью, или как о специалисте по пропаганде. То есть, сама по себе такая структура нужна, а что получится — непонятно.
На мой взгляд, время для серьезной эффективной коммуникации еще не пришло, потому что эффективная коммуникация на таком уровне строится в союзе грамотной политики и грамотной информационной работы. То есть, это не вопрос пиар-технологий — исправлять какие-то ошибки, проводимые при проведении политики. Должна быть тесная слаженность политической деятельности и информационной. Но в основе, конечно, должна лежать политическая.
С другой стороны, сейчас складываются определенные предпосылки, чтобы Россия была воспринята позитивно, по крайней мере, чтобы у ней появились более крепкие союзные отношения с рядом государств, чтобы у этих государств появилась заинтересованность в России — сейчас достаточно благоприятный момент для такого позитивного процесса именно на фоне надвигающегося кризиса.
Насколько связана, насколько скоординирована с политическим руководством конкретная инициатива, я не знаю. Если есть серьезная координация — это будет хороший инструмент. Если это просто способ побыть немного в центре внимания — то получится пустая трата времени.
