17 апреля 2006 г. Россия потерпела очередное политическое поражение на Северном Кавказе. На сей раз Кремль вчистую проиграл "битву за Майкоп". В ходе встречи президента Владимира Путина и главы Республики Адыгея Хазрета Совмена высокие стороны достигли соглашения о том, что Совмен продолжит исполнение президентских обязанностей до февраля 2007 года. В это время истекает срок президентской легислатуры Совмена (в отличие от федерального президента глава Адыгеи исполняет свои обязанности не 4 года, а 5 лет). Сегодня соглашение между Владимиром Путиным и Хазретом Совменом уже пытаются представить как компромисс, спасший Адыгею от масштабного этнополитического кризиса и едва ли не от повторения чеченского сценария начала 1990-х годов.
В самом деле, если считать, что сохранение президентского поста за нынешним лидером Адыгеи несколько снизит ту напряженность, которая возникла из-за слухов и версий об отставке Хазрета Совмена, то соглашение между федеральным и республиканским президентами можно считать благом. Если же принять во внимание другой фактор, а именно положение русскоязычного большинства республики (русские составляют здесь 65, 8 % населения, а вместе с украинцами почти 70 %-!), то поводов для оптимизма будет значительно меньше, поскольку сохранение власти в руках Совмена воспринимается этническим большинством как продолжение прежнего этнократического курса. По справедливому замечанию руководителя департамента региональных исследований Центра политических технологий Ростислава Туровского, "сохранение Хазрета Совмена на посту президента Адыгеи создаст стабильность для адыгейской общины, но ситуация для доминирующей в республики русской общины как была, так и останется напряженной и сложной". Но самое главное, как бы цинично это не звучало, это не положение дискриминируемого этнического большинства.
"Битву за Майкоп" можно считать проигранной, потому что Кремль 17 апреля 2006 г. отступил от всех им ранее заявленных (явно или в закамуфлированной форме) планов.
Сейчас мы не будем вести речь о правильности (или скорее, политической ущербности и недальновидности) кремлевских политических комбинаций. Об этом поговорим чуть позже. В данном случае мы просто констатируем факт. Кремль весной прошлого года (опьяненный успехом объединительных референдумов в Пермской области и Коми-Пермяцком АО, Красноярском крае, Эвенкии и на Таймыре) начал прощупывание почвы по поводу объединения маленькой северокавказской республики Адыгея (около 450 тыс. населения) и большого Краснодарского края (5,5 млн. населения, третий по численности субъект РФ). И федеральные чиновники на территории Адыгеи, и полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак не единожды высказывали недовольство политикой Хазрета Совмена и его окружения. Вопрос об отставке, что называется, "висел в воздухе". В результате же встречи Владимира Путина и Хазрета Совмена принимается решение о том, чтобы глава Адыгеи и далее исполнял свои обязанности, а проект объединения, скорее всего, будет сдан в архив.
"Думаю, что Совмен остался на посту президента, получив определенные гарантии от федерального центра, что власти не будут стимулировать процесс объединения республики с Краснодарским краем. Для Адыгеи эта тема крайне болезненна", — заявил в интервью информационному агентству "REGNUM" Ростислав Туровский. В переводе на общедоступный язык это означает провал очередного наступления Кремля на Кавказ и его политическую "самость". Кремль в споре республиканского чиновника и федерального полпреда признал правоту первого. В республиках Кавказа соглашение двух президентов так и воспринимают. 18 апреля несколько влиятельных этнонационалистических объединений Адыгеи и других кавказских субъектов РФ высказали свое одобрение решению Кремля оставить на посту строптивого лидера Адыгеи.
"Может быть, они начнут думать не о том, как ликвидировать республику адыгов, а как способствовать развитию экономики", — заявил Мурат Берзегов, председатель Черкесского конгресса. Губительность стратегии "объединения" и поглощения национальных республик краями и областями констатировали авторы Обращения влиятельного черкесского движения "Адыгее Хасэ". Свою поддержку Совмену высказал и адыгейский "Союз ветеранов Абхазии". Примечательно, что учредительное собрание "Союза" прошло в Майкопе 13 апреля 2006 года, то есть во время кризиса власти в республике. Таким образом, Хазрет Совмен празднует победу. Он получает необходимую "мирную передышку" до февраля 2007 года. Есть время позаботиться и о преемнике, и о преемственности курса по сохранению республиканской этнократии.
Однако очередной провал федеральной власти — не повод для злословий. Необходимо понять, почему в апреле 2006 года в доселе мирной (хотя и этнократической) Адыгее вспыхнул масштабный политический кризис, а методы его разрешения оказались капитулянтскими. Сегодняшний кризис в Адыгее — логическое продолжение реализации проекта "укрупнение регионов" в северокавказском контексте. Увы, и в этом проекте Москва, как и в случае с федерализмом в начале 1990-х годов, и с реформой местного самоуправления в начале 2000-х, решила действовать на основе универсализма и экономического детерминизма. Между тем, даже поверхностного знакомства с историей должно было хватить, чтобы осознать простую истину. Адыгейцы — это не эвенки и даже не буряты, и уже тем паче, — не коряки. То, что получилось в Восточной Сибири и в Перми (с коми-пермяками), невозможно реализовать в Кавказском регионе. На Юге России статус (и, прежде всего, этнический статус) значит гораздо больше, чем экономические расчеты.
С экономической точки зрения, воссоединение Адыгеи с Краснодарским краем (с его рекреационными ресурсами, портами и возможной Олимпиадой) не вызывает никаких возражений. Тем паче, что Адыгея со всех сторон окружена Краснодарским краем, имеет через него выход к Черному морю. Но наличие у адыгейцев своего "национального дома", а также этнонациональная травма периода Кавказской войны значат здесь больше, чем любые рациональные расчеты министерства экономики.
В самом деле, возьмем за основу для объединительных рассуждений историю середины XIX столетия. Тогда станет понятно, почему объединение Иркутской области и Усть-Ордынского Бурятского АО, Читинской области и Агинского Бурятского АО — технический процесс, а объединение Адыгеи и Краснодарского края — масштабная политическая проблема. В 1851 г. российская имперская власть создает Забайкальское казачье войско, куда были включены 2 полка, состоявшие целиком из бурят. Эти буряты несли казачью службу наравне с казаками великорусского происхождения, участвовали в "боксерской войне" начала ХХ века и русско-японской войне 1904–1905 гг., освоении российского Дальнего Востока. В это же время на Западном Кавказе продолжалась война, которая завершилась здесь только через 5 лет (!) после капитуляции имама Шамиля в ауле Гуниб в Дагестане. Иначе говоря, адыгские племена продолжали еще 5 лет сражаться после "замирения" Чечни и Дагестана! С капитуляцией последней черкесской базы в Кбааде (популярная ныне у президента России Красная Поляна) завершается присоединение "адыгского мира" к России.
После завершения Кавказской войны началась массовая эмиграция адыгов в Османскую империю. Общая численность северокавказских народов, покинувших родину, насчитывает от 500 тыс. до 1,5 млн. чел. Сегодня самые большие адыгские общины находятся на территории Турции и Иордании, хотя в значительной степени они ассимилированы. Конституции Турецкой республики и Иорданского Хашимитского королевства предполагают, что все население этих государств представляет одну нацию без этнических и конфессиональных различий. Таким образом, историческим следствием Кавказской войны стало снижение этнополитического статуса адыгов, их превращение в дисперсный этнос. За пределами Северного Кавказа сегодня проживают 4/5 всех адыгов. В связи с этим, представляется очевидным, что любое мало-мальски значимое административно-территориальное изменение в Адыгее становится делом всего адыгского (черкесского) мира.
Поэтому неудивительно, что с первыми слухами и версиями относительно "укрупнения" Краснодарского края за счет Адыгеи федеральная власть стала объектом критики не только со стороны адыгейских общественных объединений, но и этно-националистических объединений Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, лидеров адыгской диаспоры не только мусульманского Востока, но и США, стран Европы. Весь 2005—начало 2006 года в СМИ и на лентах информационных агентств время от времени появлялись заявления о продолжении "геноцида" адыгов, начатого еще Российской империей. Увы, но Кремль, привыкший к кулуарной и подковерной "схватке бульдогов", оказался не готов к эффективной информационной войне. Увлекшись проектом "укрупнение" федеральная власть оказалась не в состоянии четко и жестко обозначить суть того политического вызова, который был сделан ей в Адыгее. Объединительный проект стал для Кремля самоцелью, а "укрупнение" вытеснило тот реальный набор проблем, которые существовали (и продолжают сегодня существовать) в республике. Среди этих проблем можно выделить в качестве основных:
— приватизацию власти представителями "титульного этноса", клановость как основной критерий кадровой политики,
— недостаточное представительство русских на республиканском уровне, формирование представлений о русских как о младшем брате адыгейцев в республике,
— коррупцию, низкий уровень социально-экономического развития.
У федеральной власти был шанс, не затрагивая взрывоопасной "статусной проблемы", изменить внутреннюю политическую "начинку" в республике. 12 марта 2006 г. в Адыгее прошли выборы в Госсовет-Хасэ (республиканский парламент). Эти выборы следовало превратить в торжество антиэтнократических сил, сделав ставку на противников "приватизации власти" как среди русских, так и среди "евроадыгов". При этом административный ресурс можно и должно было использовать в "мирных целях". Обновленный республиканский парламент мог бы стать легальным и легитимным источником серьезных внутренних трансформаций в республике без всякого "объединительного проекта". Однако эти выборы прошли так же, как и обычные региональные избирательные кампании в "русских регионах". Все та же ставка на "Единую Россию". В результате, из 54 кандидатов 30 мест (включая и кресло спикера) получили единороссы. Административный успех достигнут. Но стало ли меньше этнократии в республике? Риторический вопрос. Все дело в том, что еще на стадии подготовки к выборам республиканские филиалы всех политических партий сформировали свои списки (равно как и списки одномандатников, их было 27, то есть половина) на основе этнического паритета.
Таким образом, критикуемый в 1990-е годы пресловутый адыгейский паритет (50 % мест за "титульным этносом", а 50 % — за русскими) сохранился в слегка реформированном виде. В итоге, федеральная власть утратила уникальную возможность, не меняя статуса республики, пересмотреть ее этнократический характер.
А после парламентских выборов президент Совмен пошел в контратаку, сначала инициировав свою отставку, затем успешно отмобилизовав своих сторонников на митинг в поддержку статуса Адыгеи и себя лично, а также призвав на свою защиту диаспору (Обращение Всемирного комитета солидарности с Адыгеей).
Президент Адыгеи навязал Кремлю битву на поле публичной политики, на котором федеральный центр не привык играть. Точнее отвык, слишком увлекшись пиар-технологиями и вирутальной политикой в ущерб содержательным дискуссиям и жесткой полемике. Однако реальная политика — это не "Реальная политика", где зрительские симпатии заранее определены. В реальной политике надо отстаивать свою правоту, навязывая оппоненту собственную интерпретацию. Адыгейский кризис во всей силой показал неумение Кремля выигрывать содержательную конкуренцию. За проблемой бюрократического противоборства Дмитрия Козака и Хазрета Совмена и разговорами об "объединительном" проекте из поля зрения выпали многие жизненно важные для всего Северного Кавказа и России в целом вопросы. Это и неконструктивный характер взаимоотношений республиканской власти с федеральными структурами в регионе (фактический саботаж действий общегосударственных структур), и фаворитизм Совмена, и его частые и длительные "отлучки" из региона, и засилье у власти "шапсугского клана".
Однако на сегодняшний день Совмен победил. Победила его трактовка противостояния с Кремлем.
Город и мир теперь знают президента, оказавшего противостояние "кремлевской вертикали", а не республиканского этнократа, отстаивавшего узкогрупповые интересы. И самое главное, что сама федеральная власть, затеяв проект "укрупнение" под "универсальный стандарт", не продумав до конца его управленческую и идеологическую стратегии, предоставила Совмену все возможности для победы. Теперь Кремлю остается довольствоваться ролью "миротворца".
