Российская Газета, официальное издание Правительства Российской Федерации, обрадовала читателей.
…В Уголовном кодексе РФ есть две статьи, которые карают тех, кому не нравится разрез глаз соседа или его религиозные воззрения. Причем одна из них предполагает довольно суровое наказание — до 5 лет лишения свободы.
И действительно — перечень книжек, за хранение которых следует «довольно суровое наказание», увеличился примерно вдвое. За полгода.
Нужно ли добавлять, что идея «карать тех, кому не нравится разрез глаз соседа или его религиозные воззрения» противоречит свободе совести, декларации прав человека, а также Конституции РФ.
Напомню:
Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ.
Всеобщая декларация прав человека, 10 декабря 1948 года. Статья 19.
Сравните с заявлением официального органа. Вчитайтесь. Прочувствуйте разницу.
Конечно, фраза, которую я процитировал — оговорка излишне прыткого журналиста: официальный орган Правительства Российской Федерации не будет в здравом уме заявлять о нарушении прав человека Правительством Российской Федерации. По крайней мере пока РФ не отбросила изрядно прогнившую завесу конституционного флера. Но фундаментально репрессивный смысл 282-й статьи очевиден и критикам, и сторонникам полицейской регуляции образа мыслей.
Сейчас под 282-ю статью (разжигание ненависти к социальной, религиозной, национальной группе) можно подверстать что угодно. Начиная с Библии, призывающей побивать каменьями проституток, гомосексуалистов, неверных жен, а также крестьян, которые сажают два разных вида злаков на поле. И заканчивая Уголовным Кодексом, который разжигает ненависть и призывает к репрессиям адрес социальной группы (преступников).
Абсурд? Не больший, чем уголовное дело, заведенное в отношении блоггера Саввы Терентьева, откомментировавшего очередной ментовский беспредел призывом сжигать неверных ментов на площади. «Разжигание социальной розни»! Неверные менты — это тоже социальная группа. И закон против мыслепреступлений стал мощной дубиной в руках полицейского аппарата. Дубиной, которой можно бить кого угодно.
И по срокам, и по характеру применения 282-я статья ничем не отличается от «антисоветской агитации и пропаганды», по которой сажали диссидентов в СССР. Разница только в расширительности толкования — 282-ю можно толковать гораздо шире. Но факта это не отменяет: люди, сидящие за «политический экстремизм» это диссиденты. Такие же диссиденты, какие сидели по мордовским лагерям в мрачные годы застоя.
В последние два года, обычной жертвой полицейских репрессий по статье за мыслепреступления стала благомыслящая интеллигентная общественность, еще недавно занимавшая позицию неколебимых «хозяев дискурса». И хотя сроки за мыслепреступления получают в основном националисты либо религиозные диссиденты (язычники и ваххабиты), благомыслящая общественность возмущается гораздо громче. Оно и понятно, язычники привычны к репрессиям.
Занятно, что главным энтузиастом преследования диссидентов за преступления мысли были те же самые люди, которые сейчас возмущаются. То есть так называемые «правозащитники». Почти все усилия этого почтенного сословия на протяжении 1990-х и большой части 2000-х были направлены на борьбу с действием 19-й статьи Декларации Прав Человека. Из некролога к самому известному русскому правозащитнику, человеку, в честь которого ежегодно проводятся правозащитные марши, Николаю Михайловичу Гиренко:
Обладая безупречной логикой ученого, он мастерски препарировал книги и газеты на предмет разжигания межнациональной розни. Именно он написал единственное пособие для прокуроров, чтобы они смогли осуждать по ст. 282 УК РФ (до него эта статья была без движения).
Он готовил заключения и для приближающегося процесса над местным отделением РНЕ. А еще он готовил материалы по делу фашистской питерской группировки «Шульц-88»… Вот таков был этот скромный и обаятельный человек.
Вот таков был этот скромный и обаятельный человек! Профессиональный правозащитник; другими словами, сутяжник и борец с диссидентами. Стукач-общественник, жиреющий на американские гранты.
По поводу таких «правозащитников» хорошо сказал Ноам Хомский, известный американский диссидент.
Геббельс был за «свободу слова», и Сталин был тоже за «свободу слова». За свободу высказывания таких мыслей, которые им нравились. Если вы выступаете за свободу слова, вы должны выступать за свободу говорить вещи, которые вам отвратительны. Иначе вы противник свободы слова.
В России 1990-х, основными противниками свободы слова были отечественные «правозащитники» — достойные наследники Геббельса, Сталина и Пиночета.
Впрочем, намерений бороться с 19-й статьей декларации прав человека это сословие не оставило до сих пор — несмотря на то, что законодательство по борьбе с мыслепреступлениями затронуло и его авторов. Правозащитники не видят ничего плохого в законодательстве, освященном авторитетом Николая Михайловича Гиренко, но считают, что за применением людоедских статей должны надзирать специально назначенные людоеды правозащитники.
Игорь Сажин (Пермь), профессиональный правозащитник и активист борьбы с мыслепреступлениями, засадивший за решетку пермского диссидента Екишева:
Мы тоже прошли через борьбу с фашизмом и идем по европейской модели — карание за мысль, за идею. Вопрос заключается в следующем: насколько аккуратно мы все это сможем разделить, определиться, за какую идею стоит карать, а за какую не стоит, как разделять фашизм, патриотизм или национализм. Это ж сложнейшая вещь! Здесь нужно точное юридическое действие.
Разумеется, сложной задачей разделения фашизма и патриотизма должны заниматься только профессионалы: правозащитники. Желательно за большой грант.
Другим активистом пресечения мыслепреступлений был министр юстиции Павел Крашенинников, знаменитый либеральными убеждениями (тоже, наверное, правозащитник). Впоследствии этот министр стал основателем партии СПС, а потом оказался в Единой России, где занят тем же самым — придумывает новые законы для ограничения свободы мысли. И оказалось, что никакие «правозащитники» для этого совершенно не нужны! Полицейский аппарат государства может давить диссиду без всяких правозащитников.
В последние год или два борьба с мыслепреступлениями вышла из-под контроля правозащитной мафии. На протяжении 1990-х, общественным обвинителям любого политического процесса выступал «правозащитник», который убедительно доказывал, что образ мыслей диссидента должен быть пресекаем. И людей сажали в тюрьму по политической статье. Сейчас людей сажают по политической статье без всяких правозащитников.
Московский центр надзора и наказания политического экстремизма «Сова» создал специальный раздел для демонстрации «неправомерного экстремизма», то есть случаев пресечения активности диссидентов, где правозащитники не выступали общественными обвинителями. Удивительное явление! Многие говорят, что застарелые стукачи раскаиваются в борьбе с диссидентством, и с ними можно иметь дело, без боязни замараться навечно.
Лично я в этом немало сомневаюсь. «Демократическая общественность», конечно, возмущается применением законов о мыслепреступлениях — но только в тех случаях, когда жертвой этих законов является «демократическая общественность».
Ни одна политическая партия не заявила об осуждении 282-й статьи: каждый из претендентов на власть надеется обрести эту дубинку и лупить ею всех несогласных.
Ни одна политическая партия не заявила безоговорочно о поддержке свободы слова и свободы совести.
Ни одна политическая партия не планирует придерживаться Всеобщей Декларации Прав Человека.
Ни одна политическая партия не потребовала безоговорочной амнистии диссидентам.
И «правозащитники» тут хуже всех прочих.
В большинстве стран правозащитники заняты защитой личности от произвола государства. Функция «правозащиты» в России — борьба с диссидентским движением, посредством выявления преступлений мысли и их пресечения полицейским аппаратом, направляемым правозащитниками. Более фундаментальной и отвратительной подмены придумать трудно — отдыхает и Кафка, и Оруэлл.
В результате этой подмены, репрессивный аппарат одним камнем убивает двух зайцев. Власти, желающие бороться с диссидентами, получают общественную санкцию на политические репрессии. Одновременно, сама идея защиты прав человека от произвола государства дискредитируется безвозвратно.
В современной России, нет ничего более непопулярного, чем права человека. Эта идея дискредитирована и пользуется универсальным презрением. Сталинисты, фофудьеносы, пиночетовцы сторонники русской Хизбаллы, опричнины и прочие поклонники репрессий не уважают права человека, потому что они поклонники репрессий; противники репрессий не уважают права человека, потому что их дискредитировало паразитическое, репрессивное сословие дегенератов-правозащитников.
Есть в этом нечто глубоко нездоровое.
Права человека должно соблюдать. Безотносительно к тому, верим ли мы в «естественное право» или нет, свобода слова — единственный институт, который может худо-бедно противостоять коррупции олигархов в нездоровом симбиозе с чиновничеством. А свобода совести (и свобода «искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ») необходима для организации общества в сетевые структуры. Без этого, российское государство останется навечно репрессивной азиатской деспотией, безмозглой, жадной, год от года погружающейся в нищету, невежество и кретинизм. Без этого, цензура превратит Интернет в безмозглую приставку к ящику, очередной канал интерактивного телевидения для впаривания массам потребительских инстинктов.
Права человека необходимо соблюдать.
А правозащитников — на фонарь.
