27 марта 2006 года скончался Станислав Лем.
Несколько лет назад мне пришлось написать о нем энциклопедическую статью. И перечислив все основные произведения Лема, обозначив "основные тенденции", поговорив о "творческих достижениях", я все-таки остался недоволен. Мне не удалось передать какую-то очень важную малость, крупинку, золотник смысла, а без него груда приведенных фактов осталась мертва. Теперь, после кончины писателя, недостающая деталь сама пришла в голову. И, думается, не о том надо сейчас говорить, что книги Лема переведены на 41 язык, совокупный тираж их превышает 27 миллионов экземпляров и т.п. Нет. Важнее другое.
Пан Станислав был абсолютным, концентрированным европейцем. И он транслировал интеллектуальный дух Европы всему миру. Этот писатель прославил Польшу. Но в его произведениях немного "польскости". В гораздо большей степени Лем — "гражданин мира"… насколько мир является частью европейского культурного проекта. Лем сообщал миру, что приемлемо и неприемлемо с точки зрения Европы в тот момент, когда сами европейцы только-только начинали формулировать очередной культурный концепт. Благо европеизм или зло — не об этом сейчас разговор. Пан Станислав являлся одним из тех людей, которые озвучивали его императивы человечеству и, отчасти, формулировали их.
Меня потрясла когда-то повесть "Насморк" (1976), далеко не самая известная в его творчестве. Это, думается, одно из лучших произведений Лема и, может быть, самое страшное. Один за другим сходят с ума и совершают самоубийство несколько немолодых богатых любителей отдохнуть на итальянских курортах. Чтобы отыскать загадочного убийцу, частное детективное агентство организовало "имитирующую операцию". В Италию отправили человека, который во всем максимально похож на жертв. Он должен был посетить места, где они жили, развлекались и погибли. В результате выяснилось, что все самоубийцы приходили в состояние депрессии под воздействием химических веществ, содержащихся в совершенно безобидных (по отдельности) предметах — средстве от облысения, засахаренном миндале, дешевом вине и т.п. Общий смысл: мир изменяется по внешней видимости бесконтрольно и неостановимо, мир становится крайне неуютным и неуправляемым. Он содержит в себе угрозы, которые совершенно невозможно предсказать. Современность построили "пожилые богатые белые мужчины", утверждая в мире то, что им дорого. Но во второй половине XX в. действительность вырвалась у них из-под контроля и начала губить их самих.
"Человечество настолько размножилось и уплотнилось, — рассуждает один из героев повести, — что на него начинают влиять законы, по которым существуют атомы. Каждый атом… движется хаотически, но именно хаос рождает определенный порядок". Лем одним из первых почувствовал холодное дыхание будущего, врывающееся из третьего тысячелетия в якобы комфортный мирок современной действительности, которая держится на физико-математических представлениях, обманчивой политологии и банковском деле. Он предупреждает: человечество построило дом, в котором все удобства могут отказать в любой момент. По тому, как отторгает главный герой некоторые мелочи, присущие повседневности, ясно видно: Лем и сам, скорее всего, ностальгирует по "старой доброй Европе" с маленькими спокойными городками и местечками, со средневековыми ратушами на главных площадях, с культом просвещения. В ней самый дерзкий поиск имел в своей основе библейский бытовой фундамент, невероятно прочный, устоявшийся за тысячелетия. Изменяться придется, показывает Лем; худо, неприятно, холодно, страшно, а все равно придется. Он как будто слышал краем уха от знатоков несравнимо более высокого статуса: глобальная трансформация — вопрос решенный…
***
Станислав Лем (Stanislav Lem) добился всемирной известности как писатель-фантаст, многие воспринимают его как современного классика. Но в конечном итоге проза Лема — скорее философия, преподанная читателю в художественных образах. Он заливает беспощадно ярким и холодным светом разума потаенные уголки человеческой цивилизации. Сомнению подвергается все, вплоть до самых простых и устоявшихся истин. Главный "враг" Лема — умственная лень, нежелание вдумываться в суть вещей и в законы, управляющие мирозданием. Еще один серьезный противник умственная гордость: мы знаем много, значит, мы знаем все! — ну, разве это не смешной предрассудок?
Возможно, такому взгляду на мир способствовало полученное писателем образование. Пан Станислав родился во Львове, в 1921 году. Ровно за полгода до этого дня город был в зоне боевых действий между Советской Россией и Польшей. Рижский мир, заключенный 12 марта 1921 г. отнес Львов к польской территории. До начала Второй мировой войны он учился во Львовском медицинском институте, а завершил учебу в знаменитом Ягеллонском университете (Краков) уже в послевоенные годы. Впоследствии некоторое время был практикующим врачом. И в литературе он проявил "медицинский" подход: любому явлению, любой идее доктор Лем бесстрастно ставит диагноз, а затем производит "вскрытие" с твердостью патологоанатома.
В годы Второй мировой войны он пережил несколько лет фашистской оккупации, чуть не попал в гетто, участвовал в сопротивлении захватчикам. В 1980 Лем почти на десять лет уехал из Польши и вдоволь попутешествовал по Европе, воспринимая ее как свою "большую родину". Можно добавить: родину в иерархическом отношении гораздо более высокую, нежели Польша… Между тем, поляки жестко разделились тогда на сторонников и противников коммунистического режима. В стране царило предвоенное настроение, ожидалось, что советские войска войдут на территорию страны. Вернулся писатель уже в иную Польшу: коммунизм в этом государстве терял последние позиции. Лем как будто плыл над общей катавасией на воздушном корабле, нечувствительном к низкой реальности.
В 1940-х вышли в свет его первые научно-фантастические рассказы и повести. С 1950-х Станислав Лем — профессиональный писатель, оставивший врачебную работу. Известность пришла к нему быстро. За четверть века он создал лучшие свои произведения — настоящий "мир Лема". Пик литературной карьеры фантаста находится между 1951 и 1976. Впоследствии классические формы художественного повествования явно наскучили мэтру (хотя время от времени он возвращается к ним). Уже в 1970-х начинает писать необычные по форме произведения, своего рода сборники голых идей — научных, критических, философских, — которые начисто лишены литературной оболочки. Это "сценарии романов", рецензии на несуществующие книги, трактаты, выполненные в стиле интеллектуальной игры.
***
Что незыблемо в наследии Станислава Лема?
Во-первых, история пилота-космолетчика Пиркса. Пан Станислав создал его в конце 1950-х. Пиркс оказался одним из его любимых своих героев — рассудочный, уравновешенный и порядочный человек. В Пирксе-то впервые и проявился дар Лема-художника, печального и романтичного, очень непохожего на Лема-мыслителя — холодного насмешинка, "трепанатора реальности". В течение трех десятилетий Пиркс шествовал из повести в повесть. Лем с необыкновенной ясностью показал: выйдя за пределы земной атмосферы, человечество не избавляется от своих проблем, а просто выносит их в космос, и всегда ему нужны будут тихие умные "пирксы", чтобы останавливать людей в двух шагах от катастрофы. Читатели полюбили этого героя, может быть, больше, чем любых других персонажей, вышедших из-под пера польского фантаста. Пиркс концентрирует в себе лучшее, что могла создать Европа, покуда она жила под сенью эпохи Просвещения. А идеалы ее поистине любимы паном Станиславом
Во-вторых, целый ряд повестей и романов, в которых Лем воздвиг стены, ограничивающие сферу познания.
Поклонник разума, Станислав Лем отлично понимал и ограниченность его возможностей. Над рассудком образованных людей, над их логикой и знаниями стоит Великое Неведомое. То, что в принципе познано быть не может; с этой точки зрения главные произведения Лемма крипторелигиозны в очень значительной степени. В романе "Непобедимый" (1954) вся мощь технического прогресса землян терпит поражение в битве с кибернетическим квази-организмом. Сам факт спасения экипажа земного звездолета, оснащенного по последнему слову науки, основывается на удаче: на людей просто не обратили особого внимания, кое-кого убили, кое-кого свели с ума, испортили лучшую технику, но при этом особенно и не заметили пришельцев. Никогда не стоит надеяться на силу, хотя бы и науки, — всегда отыщется бóльшая сила…
В полумистическом, очень мрачном романе "Расследование" (1959), представители науки на пару с полицией проявляют полное бессилие перед загадкой серии внезапных воскрешений. Холодные тела мертвецов покидают морги, целая команда умных людей бьется над вопросами, как и почему это происходит, но так и не может ответить на них. Книга завершается, а загадка остается загадкой.
Роман "Солярис" (1961) считается вершиной творчества Лема. В нем колоссальное, пестрое собрание знаний человеческой науки оказывается бессильным и бесполезным, когда потребовалась капелька совести и капелька любви. А может быть, и капелька веры: библейскую тему, отсутствующую в тексте, досказал уже в фильме "Солярис" Андрей Тарковский. Люди могут строить космические корабли, бурно развивать сферу научных знаний, накапливая целые океаны фактов. Но существует как минимум две позиции, которые невозможно познать до последнего предела. Это, во-первых, Бог (или нечто богоподобное, дающее высшую санкцию всему сущему). И, во-вторых, сам человек. Колоссальное количество знаний, собранных учеными на протяжении нескольких веков, невозможно приложить к самопознанию. А если бы и можно было, согласился бы человек решать свои внутренние проблемы с помощью предписаний науки? Вряд ли.
Лем — великий мастер ставить неразрешимые вопросы, формулировать глобальные проблемы. Но он очень редко дает на них ответы. В лучшем случае, осторожно подсказывает, как вести себя отдельному человеку и человечеству в целом, чтобы не выглядеть полным идиотом (несколькими миллиардами полных идиотов) при столкновении с подобного рода вопросами и проблемами. Да, надо размышлять, надо прогнозировать, надо прибегать к помощи интеллекта. Но как только человек утвердится во мнении, что ему удалось найти истину в последней инстанции, вечную и незыблемую, Лем сейчас же подвергает его осмеянию. А смех его беспощаден.
***
Ушел Лем, и осталось такое чувство, будто кусочек юности моей необратимо стерся в порошок. Наверное, можно встать спиной к Европе, да и нужно бы это сделать, но нельзя отрицать ее присутствия в нашей крови. Старая, уходящая Европа, белая леди, не пережившая "сумерек Просещения", была холодна, но умела очаровывать. Ее вещи раскиданы по всему миру, у нас их полным-полно. Люди, покорявшие от ее имени умы и сердца, длинной чередой выстроились у дверей последнего срока. Двери отворились. Доктор Лем сделал шаг вперед.
У меня болит место, покинутое им.
