Старая, старая, привычная парадигма…
Как известно, российская интеллигенция традиционно делится на «буревестников» и «ужей». Разделение происходит по отношению к российской власти и её художествам. «Буревестники» её, власть, пламенно ненавидят и мечтают истребить, «ужи» — не то чтобы любят (любить такое сложно), но не хотят, чтобы пришла другая власть, которая будет ещё хуже (а вот это весьма вероятно). К тому же сам процесс перехода от плохого к худшему обычно сопровождается большой кровью, что ужи хорошо помнят.
Пока времена царят относительно глухие, «буревестники» и «ужи» не у дел. То есть буревестник не летает, уж не жалит. Обе партии только издают звуки: одни гневно клекочут, другие шипят. Довольно часто они делают это, сидя за одним столом и попивая пивко или водочку.
Когда дело доходит до дела — в прямом смысле слова — «буревестники» и «ужи» мутируют. Часть буревестников и в самом деле учится летать — криво, косо, но всё-таки. То есть выходят на мининги, попадают в участок, а то и в каталажку. Некоторые становятся настоящими революционерами.
Ужи, в свою очередь, ползут во власть, предлагая свой ужиный ядок — слабенький, но уж какой есть — для подтравливания буревестников. Власть иногда их приветчает, выделяет уголок и блюдечко с молочком. Откуда уж, осчастливленный блюдечком и вписанный в реестр как полезный в народном хозяйстве подвид «ужа охранительного», брызгает ядком на буревестников и шипит страшные слова (недавно таким страшным словом было «оранжжжжжжевые»). Впрочем, через некоторое время власти начинают понимать, что ужи, в сущности, не столь уж кусачи, и привлекают к делу настоящих гадюк… Дальше начинаются всякие малоаппетитные зоологические подробности, которые мы, с позволения читателя, опустим.
Так или иначе, существуют две позиции. «Буревестников», которые призывают «бурю и революцию». И «ужей-охранителей», которые революции и бури не хотят, а, наоборот, полны отчаянной решимости не допустить новой трагедии и умывания кровью.
К великому нашему сожалению, и эти «р-р-революционеры» и «контрреволюционеры» похожи на тех плохих генералов, которые вечно готовятся к прошедшей войне.
Беда в том, что и «бунтари» и «охранители» находятся внутри революционного вихря и потому его не видят.
Проблема же состоит в том, что с 1985 года Россия УЖЕ живёт в состоянии революционных изменений и эта революция до сих пор НЕ ЗАВЕРШЕНА.
Более того, в каком-то смысле она только начинается.
* * *
Революция в принципе не сводима к бунту на Майдане или взятию Зимнего дворца — это не более чем кульминационные эпизоды, пусть сильно эмоционально окрашенные, остающиеся в последствии символом наступления новой эпохи для учебников. Но это всё-таки не более чем кульминационные эпизоды и не более чем символы.
Революция заканчивается лишь тогда, когда в общественной жизни укореняются новые социальные институты, отвердевает в стабильном состоянии новое статус-кво, вырабатывается устойчивый механизм трансфера власти, достигается согласие масс с новым общественным порядком.
Ничего подобного в России, увы, так и не произошло. Говорить о «стабильности» просто не приходится — скорее речь идёт о судорожном балансировании на неустойчивом шаре. Отсюда, кстати, и «стабильность-как-лозунг»: ценностью обычно считается как раз то, чего не хватает. Представьте себе «стабильность» как лозунг перестройки. Смешно? Смешно. Тогда все хотели и ждали перемен (и дождались). Но даже партия предлагала именно перемены в качестве знамени. Именно потому, что стабильности тогда хватало — хоть ешь её противоестественным способом, как выражается Максим Соколов. Сейчас же ситуация со стабильностью такова, что все ходят тихо и боятся дышать — как бы чего не рухнуло. Да о чём можно говорить, когда тривиальная циклическая задача: передача власти в точке законодательно установленного трансфера — и та оказывается критической проблемой.
Власть и сама это отлично понимает, хотя и боится в этом публично признаться — и нервная, если не сказать истеричная, контрреволюционная риторика нынешнего политического режима в сочетании с его же судорожной полицейской практикой свидетельствуют о глубочайшей неуверенности правящих элит в своем завтрашнем дне.
Беда в том, что революция, начавшаяся в 1985 году, так до сих пор и не разрешила острейшие внутренние проблемы России.
Поэтому само размежевание в противостоянии различных сил на общественно-политической сцене неверно проводить по линии «буревестники» против «консерваторов». Процесс пошёл — система плывёт. Нам УЖЕ никак не вернуться в ту же самую реку — и ПОКА ЕЩЁ неясно: в какую конкретную устойчивую конфигурацию сложится будущая структура. Борьба идёт не по линии эстетического принципа «сломать или оставить как есть» — речь идёт о том, какое будущее мы бы хотели закрепить в качестве устойчивого сценария.
Так что нынешнее положение вещей — не более чем промежуточная точка бифуркации. «Остров стабильности«, который так или иначе придётся покинуть, ибо воды перемен его подмывают всё сильнее.
* * *
Одна из главных причин мучительной неразрешенности нашего настоящего в том, что нынешняя власть робеет сама себе в этом признаться. Попробуем же сформулировать основные узлы противоречий за неё.
ВО-ПЕРВЫХ, в России так и решен вопрос о собственности.
Приватизация, по идее призванная утвердить на века частную собственность и вместе с ней новый рыночный уклад экономики, своей цели не достигла.
Речь, естественно, идёт не о приватизации обывателями хрущевских и брежневских панельных квартирок и дачных 6 соток, и не о булочных и прочих парикмахерских, и не о скромных паях колхозников. Речь идёт о крупнейших предприятиях нефте-газового и энергетического комплекса, гигантах металлургии и химического производства, дающих львиную долю валового национального продукта и экспортной выручки. Общество массово не признает жульнической аферы синдиката коррумпированных чиновников и ими же «назначенных олигархов».
Экономика России основана, прежде всего, на эксплуатации природных ископаемых и использовании обеспеченных этим естественных конкурентных преимуществ.
Это означает, что основная доля доходов носит рентный характер. Но само существование этой ренты обеспечено историческими усилиями всей нации по завоеванию, удержанию и освоению исторической земли русской нации: от Александра Невского, рати Дмитрия Донского, дружины Ермака, Дежнева с Хабаровым, Суворова с Кутузовым — и до 26 миллионов павших во время Великой Отечественной войны.
То есть вопрос стоит так. Русские завоевали и удержали земли, откуда власть и олигархи качают нефть. Кому же эта нефть принадлежит?
Надо отдавать себе отчёт: весь институт частной собственности подвешен на ниточке: в любой момент может прийти «человек с ружьём» и каким-нибудь мандатом и моментально разлучить «частного собственника» с его «собственностью — и общество ничуть не удивится этому и не воспротивится. Потому что не признаёт эту собственность частной. И никогда не признает.
Судьба Ходорковского, Гуцириева и прочая, прочая, прочая — наглядное тому доказательство. «Сам неправедно получил — так и нечего на другого жаловаться».
ВО ВТОРЫХ, как следствие, нынешний и будущий век России оказывается съеден олигархией.
Существует объективное противоречие между общенациональным правом на природные богатства нашей страны и узким кругом олигархии, выступающим в роли бенефициара экономического процесса в России.
В стране наблюдается колоссальный разрыв между богатейшей верхушкой и прозябающими на социальном дне массами.
Установившийся режим не позволяет осуществлять даже процесс социального воспроизводства. В результате мы видим вырождение систем пенсионного обеспечения, институтов защиты материнства и детства, упадок системы образования — население на глазах качественно деградирует.
На долю 10% самых богатых россиян приходится 30,2% всех денежных доходов, в то время как 10% наименее обеспеченных зарабатывают всего 2% денег.
Согласно независимым исследованиям, финансовая дифференциация между верхами и низами достигает разрыва в 40 раз. Одной из причин такого разрыва в доходах социологи уверенно называют коррупцию: обогащаются в основном те, кто занимается распределением доходов — т.е. чиновники.
Для сравнения: децильный коэффициент (разница доходов между 10% самыми богатыми и 10% самыми бедными людьми страны), который в конечном счете определяет реальное социальное равенство в государстве, колеблется в западных странах в пределах 7-9 раз, а в Швеции и Норвегии — всего 3-5 раз (после выплаты налогов на сверхприбыль).
Социальное расслоение в нашей стране зашло очень далеко, — Общество разорвано, уже сложились две группы населения, живущие в разных мирах. Можно говорить о серьезной проблеме целостности общества. В ближайшее время самые необеспеченные слои начнут осознавать свое место в современном мире, и это создаст опасное социальное напряжение, последствия которого могут быть куда серьезней, чем мы можем себе представить.
Однако это не очень беспокоит существующую элиту — внутренне она ощущает себя чужой окружающему её морю «быдла», с искренней непосредственностью считая массы просто лузерами, изначально неспособными быть «адекватно эффективными» в сложившемся режиме. «Ведь в наше время каждый трудолюбивый талант может купить яйца Ваксельберга! Быть успешным и талантливым — это так модно! Поэтому покупайте Prada — ведь вы этого достойны! Кто не понял, тот лох — и нечего нищету плодить…»
Такому ментальному самоопределению весьма способствует компрадорский характер экономического процесса, ориентированного, прежде всего, не на внутренний рынок, а на «надежное обеспечение энергопоставок нашим международным партнерам».
В результате функционирование российской экономики приобретает абсолютно маразматический характер.
Мы затрачиваем усилия на добычу из земли ограниченного природного ресурса и поставляем его за зеленные бумажки на Запад для обеспечения тамошнего производства.
Некоторую часть этих зеленых бумажек мы тратим на покупку у Запада того, что сделано за счёт наших поставок (прежде всего для удовлетворения вкусовых рецепторов элиты — массы привычно сосут лапу). А часть отправляем назад просто в обмен на другие бумажки — долговые обязательства Запада, который за счёт этого обеспечивает снижение налогового бремени на своих налогоплательщиков.
Как следствие, мы имеем устойчиво функционирующую экономику Запада, при своем пониженным внутреннем спросе и дефицит собственного инвестиционного капитала, купированного в различных «стабилизационных» и «резервных» фондах.
При этом, естественно, наблюдается неслабый рост капитализации российских сырьевых и около сырьевых корпораций и счастливая тусовка капитанов российского бизнеса и их челяди в Крушевеле, Лондоне и прочих Ривьерах. Понятно, что у них «жизнь удалась» — но нам-то какая с того радость?
ТРЕТЬЯ проблема — отчуждение общества от власти, атомизация социума, коррупция как коррозия элит.
Частые обращения «кремляди» к теме победы над олигархией в лице Ходорковского, Березовсвского и примкнувшего к ним Гусинского играют роль лишь отвлекающего крика карманника «Держи вора!». С институтом олигархии на самом деле никто наверху и не думал бороться: произошла банальная рокировка — один клан оттеснил от кормушки другой клан, только и всего.
Замечу, что параллельно такая же история повторилась и в борьбе с организованной преступностью: на место бандитского рэкета и внесудебного арбитража пришли «ментовские крыши», но от этого экономическая суть процесса ничуть не изменилась.
Поэтому на все спекуляции чекистских борцов с олигархией стоит говорить им прямо в глаза: «Как это — кто старушку убил? Да вы-с и убили!» Нынешний политический режим и есть самая натуральная олигархия — власть немногих, отчужденная от общенациональных интересов.
Подобное устройство обеспечивает для России роль энергетического и сырьевого придатка, обрекает страну на технологическую стагнацию и рост социальной напряженности.
Нынешняя олигархия антагонистична не только социальным низам. Она заедает век квалифицированных специалистов и бизнеса, не встроенного в систему обслуживания денежных потоков олигархического режима.
Общество оказывается массово отчужденным от политической власти, что обуславливает его атомизацию, обеспечивает закрепление его в роли объекта манипуляции — собственного говоря, в этом и есть суть внутреннего эффекта знаменитой «суверенной демократии».
Под суверенитетом России понимается первенство интересов олигархии и их челяди перед интересами общества, иммунитет власть предержащих как от внутреннего, так и от внешнего судебного преследования.
В таких условиях тотальная коррупция, поразившая государственный механизм РФ просто не может не процветать — она, собственно говоря, и является идеологической альфой и омегой идеологии нынешнего режима. «Государство — это мы, стоящие на страже кормушки. Что охраняем, то и имеем». Место в чиновничьем табеле о рангах обеспечивает кусок капитала — капитал обеспечивает место во властной ветикале.
Судебное преследование включается не в случае реальной коррупции, а лишь при нарушении правил приличий внутри коррупционной пирамиды: «не по чину взял, с кем надо не поделился».
Такое устройство требует исключение рисков от внешнего вмешательство в процесс ротации властного ресурса — «такими деньгами не рискуют». Как следствие — попытке подмять под себя тотальный контроль над СМИ, прежде всего ТВ, отсутствие реальной независимой судебной системы (кто не верит — попробуйте разок посудится с государством) и сворачивание демократических процедур.
Выборы, как институт выражения воли граждан, системно сведены в декоративному шоу выражения «одобрямса» режиму начальства. Невозможно делать ответственный выбор между различными сортами говна. Голосуй, не голосуй — всё равно получишь то, что Центризбирком прописал. В России де-факто исчез институт парламента как функция представительной власти.
Однако и до степени авторитарной диктатуры режим не дорос. Нахождение нынешних жоп чиновничьей олигархии в своих креслах на сегодняшний момент обеспечивается не силой штыка, а инертностью и дезориентированностью социума. Однако бесконечно так продолжаться не может. Власть по своей природе периодически должна демонстрировать готовность и способность к контролю ситуации через насилие. Есть ли у неё ресурс на это или нет — вопрос, проверяемый лишь практикой.
Несомненно лишь то, что режим сам себя загоняет в ловушку собственной правовой системы — в точке трансфера власти оказывается, что сохранение контроля над троном в рамках буквы действующего законодательства оказывается проблематичным.
ЧЕТВЕРТОЕ — не решен русский вопрос.
Как известно, мест на Ривьере на всех не хватит. И если капитал прихватизирован и сконцентрирован в одном клане, то где-то должна быть и «голодная волость».
Русские, составляя более 80% от численности населения РФ, лишены как нация политической власти в собственной стране. В России существуют многочисленные национальные республики «малых народов» — но сама Россия и де-юро, и де-факто декларируется властью как государство «россиян», но не русских.
Сутью внутренней политики РФ является покупка политической лояльности национальных меньшинств за счёт русских. Для этого достаточно взглянуть на список основных дотационных регионов. Вот доли дотаций федерального центра в местные республиканские бюджеты:
Зоной демографического бедствия являются целые области традиционного расселения русской нации — но золотой дождь льется мимо. Для существующего режима «кислородное голодание» русских является выгодным. Не дай Бог к ним вернется сила. Ведь сила — это амбиции. Спросят: «А где наше наследство? По какому праву вы распоряжаетесь на нашей земле?» — что же делать тогда?
Нет, это лишнее — Боливар не вынесет двоих. Сама возможность задавать вопросы о русских национальных интересах и сложившейся дискриминационной практике в разделе собственности, доступа к политическим рычагам, контроле над ТВ-картинкой — всё это становится страшным русским фашизмом-нацизмом-антисемитизмом и т.д и т.п.
Русские ныне являются одним из крупнейших разделенных народов в мире — почти 25 млн русских живут за пределами России. Однако основной целью внешняя политика РФ является не защита и собирание русской нации, а обеспечение условий надежных коридоров для поставок нефти и газа. Кому это выгодно, кто является бенефициаром этого процесса — мы уже разобрали.
У русских лишены возможности иметь свою собственную национальную партию. «Великую Россию» Рогозина просто уничтожили, отказав в формальной регистрации; «Народный Союз» Бабурина сняли с выборов. Манипулировать словами о «русских национальных интересах» на экране ТВ дозволено лишь откровенным политическим клоунам а-ля Жириновский.
Русская нация как таковая является лишним претендентом на земельную ренту с недр России — она в принципе не нужна правящей олигархии. Элементы этнографических бубенчиков-балалаек и квази-национальной фразеологии в рамках разрешенной любви к начальству, используемой периодически режимом олигархии, существуют лишь в рамках местной анестезии — чтобы отвести глаза «пациенту». Никто наверху всерьез о том, что бы пирог земельной ренты мог бы быть использован в интересах русской нации, даже и не помышляет.
ПЯТОЕ — нашествие на Россию иноплеменной орды.
Свято место пусто не бывает — всякая биологическая ниша оказывается под давлением конкурентов.
Русским постоянно бьют по рукам при любой попытке самоорганизоваться для защиты своих национальных интересов, параллельно покупая лояльность иноплеменных меньшинств. В результате такой последовательной политики Россия оказывается заполоненной нерусским племенными кланами.
Иноплеменная орда плохо поддается ассимиляции, т.е. русификации, но прекрасно адаптируется к существующим правилам игры. Получение российского гражданства поставлено на поток, защита интересов национальных меньшинств от русских является практически официальной государственной политикой. В результате, к примеру, Москва — это уже их город. А Россия — их страна, в смысле они с неё кормятся.
Можно однако делать вид, что в России нет никакой разницы между русскими и иноплеменными. Ведь признать актуальным подобное противоречие означает признать само существование особых русских национальных интересов, что подрывает сложившееся статус-кво у олигархической кормушки. Но сама жизнь постоянно и повсеместно демонстрирует актуальность существующего конфликта — и при установленных правилах игры он будет только нарастать.
Между тем, русские стоят на грани общенациональной катастрофы.
Израненные кошмаром ХХ века, впервые за много веков разделенные по живому на части искусственными государственными границами, лишенные собственного государства, защищающего их на национальный интерес, загнанные в яму демографической катастрофы, ограбленные и униженные в своем собственном доме…
Само спокойное и миролюбивое создание, загнанное мучителями в угол, становится опасным зверем. Давление на систему нельзя увеличивать до бесконечности без последствий — она либо сломается окончательно, либо разогнувшейся пружиной нанесёт контрудар.
* * *
Подведем краткие итоги.
