Сначала предупреждение. Выносимый на обсуждение проект социальных преобразований российского общества носит крайне радикальный характер и столь не похож на остальные, что способен отпугнуть неподготовленного читателя.
А потому мы предлагаем не выносить скоропалительных суждений, не смеяться и не плакать, но обдумать прочитанное как следует.
* * *
Мы полагаем[1], что язвы, как современного российского, так и западного общества очевидны, а потому не будем бичевать пороки и сразу перейдем к изложению сути проекта.
* * *
Почти все идеологические баталии нашего времени можно свести к вопросу, должно ли государство вмешиваться во что-либо. Когда, в частности, речь заходит об экономике, либералы встают на дыбы: «Государство — неэффективный собственник». Государственники, напротив, выступают за активное вмешательство последнего в экономическую деятельность общества, но обходят при этом молчанием вопрос, как «плохих» чиновников заменить «хорошими» и повысить эффективность управления.
Развивая утверждение о государстве как неэффективном собственнике, нетрудно прийти к выводу, что и администатор из него никудышний, а потому наиболее радикальные из либералов отказывают государству в праве на существование даже в роли «ночного сторожа» и толкуют о полном сворачивании каких бы то ни было социальных программ, замене всех государственных служб частными, о введение конкурирующих частных валют, создании частной полиции и т.п., то есть, фактически о полном демонтаже государства в силу его, так сказать, «неэкономичности». Откровения их гуру, мечтающих погрузить весь мир в социал-дарвинистский кошмар, производят на редкость тягостное впечатление, после чего даже шабаш сатанистов покажется детским утренником.
Дилемма «вправо — влево» представляется изначально порочной. Стоит только отказаться от нее и рассмотреть иное направление («вверх — вниз»), взглянуть на все проблемы с точки зрения отыскания оптимального уровня принятия решений, как обнаружится, что многие якобы неразрешимые проблемы, пресловутые «болезни века» — либо потеряют остроту, либо вообще исчезнут.
* * *
Согласно предложенному проекту, на территории России образуется множество (ориентировочно, до ста тысяч) своего рода микрогосударств (правильнее, протогосударств), которые мы будем называть общинами (фр. commune (коммуна), отсюда и название проекта).
Т.о. структура общества образует три уровня: микроуровень (семья, домохозяйство), средний уровень — община, макроуровень — государство в целом.
Причем образование среднего уровня — община — будет парадоксальным образом, как мы намерены показать далее, сочетать в себе как черты государства (макроуровня) по отношению к микроуровню, так и черты домохозяйства (микроуровня) по отношению к макроуровню. Образно говоря, политическое тело общества можно представить в виде многоклеточного организма, в то время как современные общества, даже имеющие федеративное строение, сродни гипертрофированным одноклеточным образованиям.
Отношения между членами общин, общинами и государством оформляются таким образом, что община является своего рода разделителем между населением и «большим государством».
Ни частные лица, ни какие бы то ни было их объединения, помимо общин, не могут заниматься ни экономической, ни политической, ни общественной деятельностью. Все предприятия, организации и институции в обществе так или иначе являются производными от той или иной общины или их объединений. Если какое-либо физическое лицо занимается подобной деятельностью, то только с санкции той или иной общины (группы общин), и как ее представитель.
Чтобы понять особенности функционирования предлагаемой модели, надо понять исходный принцип, положенный в ее основу: микро- и макроуровни непосредственно не взаимодействуют, «человек и государство не встречаются».
Из этого принципа следует, например, что никакими непосредственными избирательными правами на этом уровне человек не обладает. Этими правами обладают только общины, распоряжающиеся консолидированными пакетами голосов своих членов, а потому постыдный фарс, когда с криками «Голосуй, а то проиграешь» по тундре отлавливают зазевавшихся оленеводов, навсегда уходит из жизни общества.
* * *
Из заявленного принципа следует, что общины наделяются большинством тех прав и свобод, которыми на сегодняшний день обладает личность.
Это и свобода слова, и свобода союзов, и свобода экономической деятельности. Это так же означает, что физические лица не могут непосредственно заниматься предпринимательской деятельностью, владеть средствами массовой коммуникации, акциями предприятий и т.п.
Т.к. экономическая деятельность на макроуровне осуществляется только общинами, общинными организациями и государством, то может возникнуть вопрос, а какова природа собственности в описываемом обществе.
Она дуалистична. С одной стороны, существуют конкурентные группы, действующие в своих эгоистических интересах и собственность следует признать частной. С другой, если общину рассматривать как государство по отношению к ее членам, то можно говорить о «государственной», «народной» собственности на средства производства. Тем самым собственность в предлагаемом общественном строе имеет двоякую природу.
Если держать в уме вышеупомянутый принцип (именно принцип, а не практику, которая может быть иной), то не покажутся странными следующие положения:
Как видно из вышесказанного, контроль за человеком становится почти тотальным, но «домашним».
При этом важно заметить, что в отличие от страшилок, которыми постоянно пугают современного обывателя («Большой брат», «электронный концлагерь»), контроль будет осуществляется вполне конкретными людьми со вполне конкретными целями, в отличие от анонимного контроля в современном обществе. Так, столь любезная многим анонимность человека в современном городе, парадоксальным, «диалектическим» образом оборачивается тотальным анонимным контролем за ним со стороны спецслужб, финансовых учреждений, криминальных структур.
* * *
Государство снимает с себя целый ряд функций, которые оно осуществляет, как справедливо утверждают либералы, неэффективно.
Почти все социальные функции — начальное и среднее образование, здравоохранение, охрана детства и материнства, забота об инвалидах, престарелых, безработных целиком спускается на уровень общины, государство занимается этими вопросами только в чрезвычайных ситуациях, да и то стараясь оказывать помощь не непосредственно людям, а пострадавшим общинам: последним виднее, кто в чем реально нуждается.
Это не следует понимать, что государство «перекладывает заботу» на общины — для рядового человека община и есть в определенном смысле «государство». С представителями «большого государства» он в повседневной жизни сталкиваться по большей части не будет.
В этом не следует усматривать проявление «бездушности» государства. Это всего лишь констатация того очевидного факта, что современное государство (государство на современном этапе развития, при современных масштабах) носит ярко выраженный надчеловеческий характер и заниматься конкретными человеческими нуждами не в состоянии. Когда президент, словно deus ex machina, снисходит вдруг до нужд какой-то отдельно взятой пенсионерки и чудесным образом решает ее бытовые проблемы, то это свидетельствует только об ущербном устройстве общества и дурном вкусе организаторов подобного спектакля.
Избавившись от непосильных ему функций, государство сосредотачивается исключительно на стратегических задачах.
Оно занимается проблемами внешней и внутренней безопасности (армия, полиция, охрана границ, разведка и т.п.), образования (высшего и, частично, среднего), науки, культуры и идеологии, поддержкой и развитием инфраструктуры (железные дороги, порты, телевидение, энергетика). Чтобы не содержать большой фискальный аппарат, бюджет государства формируется из налогов на общины, а также из «прозрачных», легко контролируемых источников доходов — квоты, лицензии, акцизы. Недра принадлежат исключительно государству.
* * *
Рассмотрим микроуровень общества, т.е. строение общины изнутри и взаимоотношение ее со своими членами.
Сразу следует отметить, что принципиальным для успешного функционирования общины является ее численность. Она не должна превышать некоторый максимум (ориентировочно, тысяча взрослых членов) выше которого затрудняется контроль над выборными органами[2]. Власть в общине, — а именно здесь будут решаться все важные для людей («соразмерные им») проблемы, — должна быть максимально прозрачна и непосредственно контролируема, чтобы никакие пиаровские уловки и финансовые подпитки не могли воспрепятствовать группе активистов, в случае необходимости, «поднять восстание» и сместить власть.
Управление общиной становится воистину общим делом (res publica), политическая жизнь общины носит отнюдь не формальный характер.
Община выступает как крупный коллективный земельный владелец (но не собственник). Из своего «пула» она выделяет земельные наделы своим членам для поселения и ведения хозяйства. Ни индивидуальные наделы, ни общинная земля не могут быть объектом купли-продажи. В момент своего образования община получает землю от государства безвозмездно и, в случае разрушения общины, государство изымает ее без всякого вознаграждения (могут быть нюансы). Передача земли от общины общине возможна только в исключительных случаях. Тут уместна аналогия с тем, что «государства территориями не торгуют».
Не следует представлять это так, будто вся территория страны будет разделена между общинами и «большое государство» своей землей обладать не будет. Наоборот, основная часть территории остается во владении последнего. Это шоссейные и железные дороги, национальные парки, месторождения, необитаемые территории, большая часть сельскохозяйственных угодий и т.п. Обязательным условием при создании общины является наличие у нее прямого выхода к общегосударственной территории.
Как отступление от принципа, можно рассмотреть ситуацию, когда в обществе сохраняется частная собственность на землю и общины (только общины!) могут становиться собственниками дополнительных земельных участков, которые они вольны покупать, продавать, закладывать в банке и т.п. Важно, однако, чтобы каждая община владела неотчуждаемой «исконной» территорией, обладающей особым статусом.
* * *
Общинное землевладение позволит решить важную социальную проблему — отчужденность человека от окружающего его мира.
Чтобы понять, что это такое, достаточно переступить порог собственной квартиры и ступить на «ничью» территорию — грязь, граффити, следы вандализма. Фраза «общее — значит ничье» гуляет еще с советских времен. Лукавство, однако, заключается в слове «общее». За ним может скрываться совершенно разное. «Общее», когда вещью распоряжается неизвестно кто, когда сам ты к ней не имеешь никакого отношения и кроме абстрактного рассуждения о том, что ты являешься одно-стомиллионным ее владельцем, тебя с вещью ничто не связывает — это одна ситуация, а покупка, к примеру, в складчину с соседом какого-нибудь дорогостоящего инструмента, с целью дальнейшего его совместного использования — совершенно иная. Здесь слово «общее» наполняется новым смыслом — «наше».
Помимо «своего» надела, член общины становится совладельцем достаточно большой территории, на которой он будет чувствовать себя безопасно и психологически комфортно. «Чужие здесь не ходят». Община в праве ограничить доступ посторонних на свою территорию, вплоть до полного закрытия своих «границ» (за исключением представителей государства, имеющих на то соответствующие санкции). Разумеется, это не принцип. В нормальном состоянии доступ для посторонних на общинную территорию будет открыт (хотя бы из экономических соображений), особенно для членов соседних общин, однако в ситуации неблагоприятной криминальной обстановки могут быть с легкостью введены ограничения.
Может быть, ты, читатель, решил, что авторы ратуют за «феодальную раздробленность»? Может быть тебя возмущает посягательство на твои «прирожденные и неотъемлемые права» ходить где вздумается? Оглянись вокруг. Ты живешь в мире запертых дверей, заборов, вахтеров, сторожевых собак, частных земельных владений и прочих прелестей «цивилизованного» общества. Сталинский СССР с его Гулагом обходился куда меньшим количеством колючей проволоки!
Владение общиной собственной территорией не только не будет ограничивать человека, а, наоборот, значительно расширит и гуманизирует его жизненное пространство.
В виду того, что бόльшая часть социальных функций государства передается на уровень общины, где путь от принятия решения до его реализации предельно короток, то резко уменьшается потребность не только в бюрократическом аппарате, но и в юридическом регулировании вообще. Т.к. все на виду, то нет необходимости в большинстве контролирующих органов, а соответственно — в законах, подведомственных актах и должностных инструкциях, регламентирующих деятельность этих органов. Взаимоотношения между членами общины будут разрешаться, по большей части, внеюридическим путем, причем без всяких проволочек. Потребность в «законниках» резко снижается.
Община позволяет гуманизировать пенитенциарную систему. Ряд нетяжких преступлений вообще не требует тюремного заключения. Достаточно в качестве наказания ввести «общинный арест», т.е. преступнику запрещается покидать пределы своей общины, где он может сотворить всякие пакости (свои-то его знают как облупленного). Возможны и другие «домашние» меры воздействия.
Отношения между индивидом (членом общины) и общиной обязаны строиться с учетом баланса интересов обеих сторон. С одной стороны, индивид должен обладать достаточной независимостью от общины, с другой стороны — община должна обладать реальными рычагами влияния на своего члена, вплоть до изгнания. Последнее средство — чрезвычайно суровое наказание и должно быть жестко регламентировано. Ведь в описываемом нами обществе человек вне общины резко маргинализируется. Вообще, любой человек будет являться представителем той или иной общины. Человек без общины — человек «без роду-племени», изгой, которого следует опасаться.
* * *
Рассмотрим хозяйственную деятельность общины. Принято считать, что «классическая» сельскохозяйственная община сковывала производительные силы общества. Отчасти это так. Община вела преимуществено натуральное хозяйство, а не товарное, а потому ее повсеместно разрушали («огораживание» в Англии, столыпинские реформы и т.п.).
В нашем случае, община во многом лишена этого недостатка, так как упор делается не на совместном производстве (оно тоже возможно), а на совместном потреблении и коллективном владении средствами производства и инфраструктуры. Каждый волен зарабатывать как может, община не препятствует ему в этом. Она предоставляет возможность члену своей общины, образно говоря, не столько повысить доходы, сколько снизить расходы.
Все промышленные предприятия в неокоммунистическом обществе могут быть разделены на три группы:
Члены общины по определенной процедуре избирают себе руководителя. В силу того, что руководитель отнюдь не бесконтролен, он вынужден организовывать хозяйственную деятельность общины максимально эффективно. Для этого он нанимает управляющего предприятием. Последний подотчетен только руководителю общины.
Т.к. от управляющего требуют максимальной прибыли (речь идет об «экспортно ориентированном» предприятии), то он дерет с работников три шкуры. Тут, однако, его способности к сдиранию шкур натыкаются на то, что большинство работников — если не вообще все — являются членами общины и могут — реально могут! — потребовать от руководителя общины усмирить зарвавшегося управляющего, либо вообще его сменить. Вместе с тем, сами же работники, как получатели дивидендов, в том числе и с прибыли своего предприятия, заинтересованы в эффективности работы своего предприятия, т.е. в самоэксплуатации. Противоборство этих двух тенденций с одной стороны не будет развращать работников, а, с другой, будет ограничивать произвол администрации. Конечно, в какой-то конкретной общине могут происходить перекосы в ту или иную сторону.
Из сказанного можно сделать несколько важных выводов. Община в целом будет заинтересована нанимать работников со стороны (тенденция к эксплуатации), и в то же самое время каждый конкретный член общины будет заинтересован работать на своем предприятии (тенденция к социальной защите). В случае неблагоприятной конъюнктуры, предприятия будут стремиться увольнять в первую очередь чужих — увольнение «своего» работника хоть и уменьшает убытки предприятия, но тут же увеличивает издержки общины в целом (необходимо как-то обустраивать потерявшего работу, платить ему пособие и т.п.).
Тут мы подошли к радикальному отличию неокоммунистического предприятия от капиталистического. Последнее, будучи ориентировано только на прибыль, будет стремиться снизить издержки любой ценой, в том числе путем увольнения избыточной рабочей силы. Община же столкнется с тем, что сокращение избыточной рабочей силы будет иметь смысл лишь в определенных ситуациях, например, если на других предприятиях общины будет ощущаться ее недостаток, и увольняемых можно легко «перебросить» на новое место. В случае неблагоприятной конъюнктуры зачастую будет выгоднее просто понизить общую зарплату и сократить длительность рабочего дня.
* * *
Если взглянуть на общину с макроуровня как на одну большую семью, то можно увидеть, что община может организовать большое количество работ, результаты которой будут носить явно выраженный «натуральный» характер, т.к. продукты хозяйствования будут потребляться внутри самой же общины. Словосочетания «натуральное хозяйство» принято пугаться, однако плохо не оно само, а присущая ему низкая производительность.
Рассмотрим принадлежащее общине небольшое предприятие, которое обслуживает относительно небольшое количество рядовых потребителей (магазин, хлебопекарня и т.п).
С точки организации, это обычное частное предприятие — наемные работники, менеджер, тоже наемный, владельцы. Если предположить, что множество, к примеру, посетителей магазина полностью совпадает с множеством его владельцев, то выяснится одна интересная особенность. Такого рода предприятие (назовем его «натуральным») не заинтересовано в получении прибыли. В отличие от обычных частных предприятий, оно не склонно к скрытому снижению качества выпускаемой продукции, так как стремится не к прибыли, а к максимальному удовлетворению потребностей клиентов (фактически, владельцев) и минимизации их издержек. Правда, как и любое другое частное предприятие, оно склонно к экспансии, и, если не встречает противодействия извне, то расширяет свое производство, «вырождаясь» при этом из «натурального» предприятия в обычное капиталистическое со всеми вытекающими последствиями.
Натуральный обмен может быть налажен и между общинами. В условиях, когда товарооборот носит долговременный характер, совершенно необязательно прибегать к услугам всякого рода финансовых организаций.
Следует еще раз отметить, что «натуральное хозяйство» является только лишь дополнением, «подспорьем» к нормальной экономической деятельности общины. Однако большой «натуральный потенциал» общины будет приводить к тому, что в случае кризисов, утратившие «внешнюю» работу смогут быть использованы в «натуральном» секторе, а потому безработица не будет для общества большой проблемой. На худой конец, в случае плохой конъюнктуры община уменьшит продолжительность рабочего дня, чтобы предоставить занятость всем нуждающимся.
* * *
Здесь необходимо прояснить один вопрос, обойти молчанием который не представляется возможным. Любые ограничения прав в наше время воспринимаются крайне болезненно, в прикрепленности человека к общине будут находить чуть ли не новую форму крепостничества, а потому остановимся на этом подробнее.
Из факта, что каждый член общества прикреплен к той или иной общине, не следует, будто он не может сменить последнюю. Переходы из общины в общину могут иметь место и в некоторых ситуациях будут даже поощряться.
* * *
Предполагается, что доходы членов общины будут состоять из следующих источников:
Пропорция между первым и вторым источником будет сильно отличаться от общины к общине. Очевидно, что чем более богатой, «успешной» будет община, тем бόльшую долю в доходах ее членов будут составлять дивиденды и потребление из общественных фондов. Поэтому общине зачастую вообще нет смысла удерживать своих членов: уменьшение численности коммуны автоматически увеличит дивиденды остальных.
Следует заметить, что чем меньшую ценность для общины представляет тот или иной член, тем легче от него будут отказываться. И наоборот, чем более он ценен, тем охотнее он будет принят в новую общину.
Вместе с тем, есть несколько ситуаций, когда государство будет воздействовать на подобную «текучесть кадров». Во-первых, это необходимость регулирования, по вышеизложенным причинам, максимальной численности коммуны. Во-вторых, это регулирование демографических диспропорций.
Последнее означает то, что в силу небольших размеров общины в некоторых ситуациях возможен большой отток ее трудоспособной части, что неизбежно поставит под угрозу социальную защиту оставшихся ее членов. Нечто подобное сейчас происходит на уровне некоторых государств, когда на заработки в другие страны подается, если верить статистике, до 20% трудоспособного населения. Для общины, в силу ее крошечных размеров, подобные явления могут иметь гораздо более тяжелые последствия. Чтобы как-то скомпенсировать негативные последствия «оттока», покидающим общину в ряде случаев может быть вменена в обязанность выплата «алиментов».
Напомним еще раз, что мы говорили о праве перехода из общины в общину, а не о свободе передвижения. Ни к туризму, ни к «отхожему промыслу» вышесказанное не имело никакого отношения. Последние едва ли нуждаются в каком-либо регулировании.
* * *
Невозможно продолжать изложение проекта не расставив точки над «i» и в таком вопросе, как судьба города.
Напомним, что в своем нынешнем обличии город сложился в XX веке. Еще в начале столетия большинство народонаселения планеты проживало в деревнях или малых городах, не имеющих ничего общего с современным мегаполисом. Города в 500 тыс. жителей, — весьма средние по нынешним меркам — были тогда большой редкостью и их можно было пересчитать по пальцам. На протяжении одного века произошло взрывообразный рост городов, породивший целый букет вопиющих социальных, экологических, экономических и иных проблем. Основная его причина — необходимость концентрации рабочей силы на небольшой территории, — изначально была обусловлена примитивным развитием транспорта. Однако в настоящее время затраты времени в час-полтора часа на то, чтобы добраться до места работы, в большом городе не считаются чем-то экстраординарным. И это при чудовищно гипертрофированной транспортной системе, лежащей на обществе тяжким грузом. Следует признать, что в своем развитии город зашел в тупик и в нынешнем своем облике мало совместим с излагаемым проектом.
Поэтому неокоммунистический город представляется своего рода скоплением коммун, объединенных общей инфраструктурой. При этом общинные территории (потенциально закрытые) будут сочетаться с общегосударственными участками (зоны отдыха, деловые и промышленные районы). Город будет как бы размазан и не иметь четко выраженной границы, как сейчас.
Элементарные расчеты, которые мы опускаем, показывают, что даже при существующем развитии транспорта можно достичь приемлемой концентрации рабочей силы для нужд крупного производства, не сгоняя людей в «гетто».
* * *
Часто, отмечая катастрофическое положение с рождаемостью в России, предсказывают падение пенсионной системы. С этим можно согласиться. Даже если она и не будет отменена официально, размеры пенсий станут издевательски малы.
Вопреки навязываемому пропагандой мнению, согласно которому работающие якобы «сами откладывают деньги на старость», в реальности — старики всегда находятся на попечении молодых.
Пенсионная система развратила людей. Возникла иллюзия, что можно в масштабах страны не рожать детей и рассчитывать на приличную жизнь в старости.
В ряде стран пенсионная система либо вовсе отсутствует, либо крайне неразвита и государство там сильно на пенсии не тратится. К сожалению, лозунг «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих» имеет недостатки — люди могут или не иметь детей по объективным причинам, или терять будущих кормильцев в силу разного рода несчастных случаев, а потому при таком подходе неизбежны ситуации, когда некоторые будут оставаться к старости ни с чем.
Однако, если старики, как, впрочем, и сироты, будут оставаться на попечении общины, то проблема снимается . С одной стороны, люди не будут бояться рожать детей: в случае чего — община их «подымет», а с другой — человек в старости не будет брошен на произвол судьбы.
Рассуждения о том, что демографическая проблема неразрешима, вздорны. Она действительно не разрешится, если ничего не предпринимать. Но как только люди поймут, что, только рождая детей, они обеспечат себе достойную жизнь на склоне лет, всё разом изменится. А если принять закон, что родители распоряжаются голосами своих несовершеннолетних детей при выборах в самоуправление общины и, соответственно, при получении дивидендов от деятельности принадлежащих общине предприятий, то рождаемость вообще прийдется ограничивать.
Нам представляется, что реализация предложенного проекта позволила бы не только отстоять ныне существующие границы России, но и совершить «демографический реванш», вернуть утраченные территории, населенные русскими (южная и восточная Украина, западный и северный Казахстан, Прибалтика), а так же распространиться на новые земли, освободившиеся к тому времени от народов, в полной мере приобщившихся к «общечеловеческим ценностям» западнизма.
* * *
Как читатель смог уже убедиться, предлагаемый проект действительно радикален. Он предполагает совершенно иную морфологию общества, иные подходы к его функционированию.
Неокоммунизм будет парадоксальным образом сочетать в себе черты и либерализма, и коммунизма, и традиционного общества.
В силу вышесказанного, надо понимать, что неокоммунизм не может быть установлен эволюционным путем, и хотя какие-то шаги для перехода к новому общественному строю могут быть осуществлены уже сейчас, полномасштабная реализация проекта возможна только с использованием огромного административного и финансового ресурса. Не надо питать иллюзий, будто кучка энтузиастов, организовав несколько общин, могут что-то изменить. Принципиальным для осуществления проекта является условие нечленимости общины, а это может быть обеспечено только законодательно, т.е. установлено сверху. Поэтому путем установления описываемого нами общественного строя является широкое распространение неокоммунистических идей, создание сильной неокоммунистической партии и приход ее к власти, не важно каким образом.
Скептик ухмыльнется на вышесказанное — «опять будут в колхозы загонять». Задача, однако, состоит в том, что на первоначальном этапе в «колхозы» следует не загонять, а завлекать, создавая всяческие преференции. А после того, как количество общин достигнет критической величины и заработают межобщинные механизмы взаимодействия, процесс самоогранизации общин пойдет снизу.
* * *
Одной из наиболее распространенных ошибок, которые совершает буквально каждый, кому излагают суть неокоммунистического проекта, заключается в том, что тот сразу же вспоминает своих соседей по подъезду и представляет, будто ему теперь предстоит с ними жить в одной общине как в большой коммунальной квартире, из которой нельзя съехать.
Ошибка подобных рассуждений заключается в том, что соседи по подъезду — совершенно случайные люди, ничем не связанные друг с другом люди — продукт полного распада социальных связей.
Создавать из случайных людей полноценную общину — все равно, что пытаться превратить говяжий фарш в корову. Здесь требуются более тонкие социальные технологии.
* * *
Неокоммунизм будет отнюдь не бесконфликтным обществом, вполне возможно имущественное расслоение общин, даже попытки подчинения одних общин другими, однако, как нам представляется, в целом степень конфликтности общества резко снизится из-за большей самодостаточности ее составляющих.
По сравнению с классическим коммунизмом, неокоммунизм терпим к религиозным чувствам других, не требует идеологической унификации своих членов. Он бережен к культурному и духовному наследию прошлого. Неокоммунизм не «плавильный котел» и не «глобальный концлагерь», в котором предстоит безвозвратно сгинуть сотням народов, но, напротив, быть может единственный для них шанс сохранить свою неповторимость и не исчезнуть в водовороте истории.
Неокоммунизм наследует от коммунизма идеалы социальной справедливости, его устремленность в будущее, которое представляется отныне не гигантской радиоактивной помойкой, обиталищем всякого рода мутантов и киборгов, сцепившихся друг с другом в извечной войне всех против всех, а «землей обетованной», воплощением многовековой мечты человечества о равенстве, братстве и справедливости.
Статья из цикла XXI+
[1] Местоимение «мы», встречающееся в тексте, означает не то, что он написан в соавторстве, а лишь подчеркивает декларативный стиль документа и дает возможность всем желающим присоединиться к автору в его воззрениях.
[2] Примечание редакции. Эту идею нельзя назвать новой. У Платона в «Законах» предлагается схожая система управления, и, в частности, большую роль там играет ограничение численности населения идеального полиса. Контингент жителей устанавливается ровно в 5040 человек; это, по мнению Платона, наиболее подходящее число граждан для функционирования общины. Карл Раймунд Поппер в «Открытом обществе и его врагах» особенно изощрённо издевалися именно над этим математическим подсчётом числа насельников утопии.
