Стоит ли оценивать современное геополитическое положение России в отдельном регионе — будь то даже такая огромная территория, как Сибирь и Дальний Восток?
Безусловно, да.
Нет сомнения, в том, что, с одной стороны, Восток или Зауралье России живет какой-то своей жизнью — политической, экономической, социальной. С другой стороны, это регион, который находится в совершенно иных геополитических условиях, нежели Европейская Россия. Было бы достаточно банальным упоминать здесь о Китае, о перспективной роли Тихоокеанского региона в целом в политике и экономике всего мира — и также, естественно, о слишком слабых демографических, экономических и политических позициях России на этих рубежах.
Есть ли какие-либо шансы и надежды у России: укрепиться в Сибири и на Дальнем Востоке в геополитической перспективе, не потерять эти территории — как экономически, так и политически; стать полноценным политическим актором в Тихоокеанском регионе?
Такие шансы пока есть.
Но их необходимо эффективно использовать, причем в самые ближайшие годы.
Предпосылки к этому: наличие пока все же целостной социокультурной и цивилизационной российской общности, общий менталитет, навыки социокультурной адаптации.
Гораздо хуже обстоит дело с транспортно-экономической связностью. Дело не только в том, что социально-экономические связи Запада и Востока России обслуживаются недостаточным количеством железнодорожных, автомобильных магистралей, авиарейсов. Проблема состоит в слабом понимании российской политической и экономической элитой политического и социального значения увеличения роли данных западно-восточных коммуникаций. Понятно, что их надо всячески стимулировать: за счет льготных транспортных тарифов — как грузовых, так и пассажирских; а также за счет специальных проектов (преимущественно государственных, но важен и общественный, негосударственный вклад) по социокультурному обмену и общению (культурные, образовательные, научные, социальные проекты).
Кроме того, необходимо избирательно, точечно, предварительно продумав географические аспекты, давать льготы отдельным людям, сообществам, организациям в целях более прочного и надежного обустройства в привлекательных районах и населенных пунктах.
Стоит ли, опять-таки, говорить здесь о какой-то целенаправленной государственной политике в отношении Зауралья?
Конечно. Это должна быть стратегическая цель, подразумевающая большие цели, задачи, инвестиции, привлечение людей и бизнес-сообществ.
Главное — не повторять советских ошибок: огромные, часто слабо продуманные капиталовложения с низкой эффективностью и полное огосударствление экономики. Даже в суровых природно-климатических условиях Зауралья роль государства не может и не должна быть всеобъемлющей и давящей все и вся. Иначе будет очередной откат на Запад, даже после возможных первоначальных политических и экономических успехов.
А что же все-таки с Китаем? Как мы должны учитывать его «нависание» — геополитическое, демографическое и экономическое — над Востоком России? Что вообще делать с этим, в том числе с «китаефобией»?
Ситуация с Китаем серьезная. Пока Китай отвлечен на соревнование с США: кому быть к концу XXI века сверхдержавой. И здесь он «пользуется» Россией, не предъявляя пока к ней повышенных геополитических претензий, держа курс на стратегическое партнерство. Однако всем ясен сейчас слишком разный экономический «вес» партнеров, а в будущем — и разный политический «вес».
Что тут можно сделать? Учитывая, что вполне разумно, наконец, была проведена демаркация российско-китайской границы, следует, с одной стороны, «не зарываться» в военно-политической и экономической поддержке Китая в рамках именно его стратегических целей (в том числе и «против» США), а, с другой стороны, безусловно, по-прежнему способствовать культурному и торговому обмену, не допуская взаимной дискриминации.
При этом, однако, надо более четко продумать политику по отношению к китайской иммиграции и китайским инвестициям на Дальнем Востоке и в Сибири — с учетом всех плюсов и минусов. Иначе эти вопросы попросту будут «решены временем» — уже без участия российских политиков и российского государства.
Мы забыли о Японии. Как быть тут: вопросы о Курильских островах и мирном договоре, препятствующие развитию более интенсивных политических и экономических связей между Россией и Японией?
На протяжении ближайших двух-трех поколений российских и японских политиков вряд ли эти вопросы могут быть решены к удовольствию обеих сторон: слишком «хорошо» пока работает культурная память о прошлых войнах и взаимных политических претензиях. Но это не значит, что не нужно работать над решением этих вопросов. Безусловно, нужен, хотя бы временный и ограниченный по некоторым статьям (например, территориальные вопросы) мирный договор. Он упростил бы не только какие-то дипломатические формальности, но просто бы облегчил политическое, экономическое и культурное общение между дипломатами, политиками, бизнесменами, простыми людьми.
Необходимо разделить, развести всеми возможными идеологическими, политическими и «техническим» средствами вопросы о мирном договоре и о Курилах.
Что касается самих Курил, то России, конечно, необходимо задуматься по-настоящему: зачем ей эти территории — просто ли для удовлетворения национального самолюбия и выдвинутых навстречу потенциальных врагам военных баз, или же для какой-то другой (может быть, цивилизационно-культурной) цели? Пока это непонятно, даже при всех усилиях российского государства как-то изменить печальную демографическую и социально-экономическую ситуацию на островах. У нас по-прежнему нет стратегии.
Вернемся к глобальным аспектам. Есть ли системный взгляд на роль и перспективы России в Тихоокеанском регионе, исходя из её современных сибирско-дальневосточных геополитических позиций?
Скажем так: России Тихого океана пока еще не было — несмотря на всю политическую, культурную и экономическую эпопею второй половины XIX — начала XX века. И тем менее это возможно.
Россия сейчас — слабый геополитический актор в Тихоокеанском регионе, чьи экономические и культурные позиции, пожалуй, еще более слабые. Что же работает на неё в долговременной геополитической перспективе? Пока, как ни странно, только её «вечное» и постоянно возрождающееся во всевозможных кризисах государство — конечно, не в точном европейско-американском смысле. Это, фактически, достаточно устойчивые социокультурные конструкции, включающие и принимающие в своем функционировании на новых или слабо освоенных территориях государство как «внутреннее» условие существования общности в целом.
Идея Дальневосточно-Сибирской России необходима: не в смысле паллиатива «сибирского областничества», «уральского областничества» и так далее, а в смысле продуманной политики и стратегии наращивания мощного геокультурного и геополитического образа.
Может быть, тогда все же и столицу перенести — поближе к Дальнему Востоку?
Эта позиция не лишена оснований. Можно вспомнить и горячие обсуждения конца 1990-х годов у нас, и перенос столицы Казахстана — из свежих примеров. Но, по большому счету, до этого необходимо решить или хотя бы хорошо продумать несколько более глубокие вещи: нужны ли России вообще Сибирь и Дальний Восток — если все же немного абстрагироваться от нефти, газа, леса и цветных металлов? И я боюсь, что если убрать пресловутые «природные ресурсы», то привлекательность этих районов для размещения российской столицы может резко упасть.
В том-то и дело: перенос столицы может быть оправдан лишь в двух ясных случаях: либо это политический и даже цивилизационный «ва-банк» (как было, кстати, с Петербургом), либо это всем очевидный геополитический ход, следующий за перемещением культурных и экономических центров.
В нашей современной ситуации подобных обстоятельств пока нет, нужно пока просто «выжить», политически и экономически «успокоиться», обрести культурную и цивилизационную «оседлость». И лишь после этого — приступать и внимательно думать.
Как некий итог: европейская «печать» для России неизбывна и «вечна»?
Европа меняется, меняется и Россия.
Нет сомнения, что европейские корни современной России еще сильны, это и хорошо. Но уже нет той «старой Европы», которой Россия во многом обязана и своей цивилизационной идентичностью, и политическими и экономическими институтами, и научно-техническими нововведениями. Россия, как мне кажется, немного «задержалась» в той «старой Европе», что, кстати, как ни странно, сказывается не в лучшую сторону в её несколько старомодной и не очень эффективной внешнеполитической дипломатии.
Именно сейчас время серьезно задуматься над собственными цивилизационно-культурными проблемами, определить наиболее важные «внутренние» геополитические основания и стимулы — не теряя, естественно, старых оснований. И здесь, может быть, стоит более внимательно отнестись к потенциальной геополитической и геокультурной роли российского Зауралья.
