Единственное отличие реалий Республики Казахстан от всей остальной эсенговии, включая российские регионы, это — прямая и, если так можно выразиться, "чистая" преемственность с СССР. Даже Москва не может похвастаться таким прямыми линиями преемственности с былым Союзом как Казахстан. Хотя Россия сумела сохранить и социалку, более-менее удовлетворяющую пенсионеров, и советскую любовь к циклопическим проектам и многое другое, включая даже своеобразный "интернационалистический национализм" рэсэфэсэровской элиты.
Если взять тот же "национализм" — строительство национального государства, то Москва, которой в качестве государствообразующей нации в наследство от Союза досталась новая историческая общность — советский народ, была, пожалуй, наиболее последовательна в своём национальном строительстве. Однако методы, которые при этом применялись, были отнюдь не советские, и тем более они не могут быть названы диалектическим развитием советских (в отличие от Казахстана). В других регионах России, где постсоветские изменения также носили характер строительства национального государства, преемственность с Союзом прослеживается ещё меньше, чем в Москве.
Президент Казахстана был одним из наиболее последовательных защитников Союза и даже после Беловежского сговора настаивал на сохранении общих надгосударственных институтов, единой валюты и армии (в том числе и ядерного оружия на казахской территории). Только агрессивная позиция тогдашнего руководства Российской Федерации, потребовавшего поступиться национальными интересами Казахстана — передать золотой запас в российские хранилища, — привела к тому, что два мощнейших наследника Союза пошли дальше по раздельным орбитам.
В своих мемуарах Нурсултан Назарбаев оценил как дорогое ему достижение то, что постсоветское пространство не удалось расколоть на взаимно противостоящие славянскую и тюркскую части. Если любители помечтать хотят экстраполировать путь развития "обновлённого Союза" на современность, то для наиболее полной версии того, как мог бы выглядеть этот обновлённый СССР, им нужно было бы брать не современную Москву, а именно Казахстан.
Любопытно было бы проследить, как советские методы национального строительства были диалектически развиты в Казахстане. Как в стране первого национального конфликта горбачёвской эпохи была сохранена дружба народов. Как преемственность с советским строем может быть прекрасно интегрирована в основы современного гражданского общества и послужить питательной почвой для независимой демократии. Тенденции развития наций в Советском Союзе ставили перед элитами союзных республик следующие вызовы: 1) развитие титульного национального языка, при условии сохранения связей с братскими народами и доступа к сокровищам мировой культуры; 2) сохранение культур нетитульных народов, пресечение тенденций национального обособления и исключение межнациональных конфликтов; 3) интеграция зарубежных соотечественников, при сохранении открытости и избежание синдрома "государства-гетто".
Рассмотрим по порядку, как эти вызовы были встречены в Казахстане. Жителю бывшей РСФСР, где в качестве титульной, числилась интернациональная русскоязычная новая общность, трудно представить, каким серьёзным вызовом была для национальных элит языковая проблема. В Казахстане она стояла, может быть, наиболее остро. На момент обретения независимости половина (а возможно и более) лучших представителей титульного народа — управленцев, бизнесменов и интеллигентов предпочитала пользоваться в быту русским языком. Доходило до того, что некоторые представители крупного национального бизнеса открыто выступали в печати с призывами отказаться от развития родного языка, что в близкой перспективе грозило деградацией национальной культуры и потерей культурной независимости. Хотя сначала Казахстан и не избежал общих для всех постсоветских стран идиотских экспериментов по организации языковых курсов по месту работы и принудительному переводу служебной документации на казахский, казахское руководство быстро заметило контрпродуктивные последствия таких шуток — возрастание негативного отношения к принудительно насаждаемому национальному языку и вытеснение квалифицированных кадров.
Поэтому русскому языку был достаточно быстро придан равный с казахским статус. А принудительные меры были ограничены штрафами за не использование государственного языка в частной деловой документации и вывесках. Как показывает опыт той же Москвы, для бизнеса вполне это вполне внятно и приемлемо. Для развития же национального языка казахское руководство применило опыт советского национального строительства двадцатых-тридцатых годов прошлого века и обратилось к развитию национального образования. Опять же, здесь был избран не тупой прибалтийско-украинский прямолинейный путь закрытия русских школ, а последовательное повышение конкурентоспособности национальной школы. Кропотливо взращиваемые ростки со временем стали плодоносить — к 2003–2004 году качество образования в казахских школах сравнялось с русскоязычным, а в 2005 стало устойчиво превышать его.
Как всякое рациональное преобразование эта мера дала системный эффект — резко возросла престижность не только школ, но и дошкольных учреждений с казахским языком. И это при сохранении русского языка в высшем образовании! Вообще, системность, последовательность и постепенность — это фирменный стиль казахского руководства. Не может быть никаких сомнений, что так же постепенно как была создана качественная национальная средняя школа, на её основе в ближайшие десятилетия естественно возникнет и казахскоязычное вузовское образование.
Дети нетитульных национальностей, которым приходится общаться в детском саду и школе на казахском языке имеют зачастую совершенно различные этнокультурные корни (русские, корейцы, вайнахи, немцы, тюрки). И можно надеяться, что, наконец, свершатся планы творцов советского национально-государственного деления 1930-х годов по формированию в союзных республиках новых неэтноцентричных наций.
Надо отметить, что в Казахстане в решении принципиальных вопросов строительства нации грамотно избегают грубых административно-командных мер. Подобно развитым европейским странам или советскому государству двадцатых-тридцатых годов прошлого века Казахстан преобразуется энтузиазмом общественных организаций. Государство даёт законодательную базу и ревниво охраняет ростки нового, но строит себя само общество. Например, "Государственный язык" — это название общественной организации, а не специального министерства или шумного государственного проекта. Это и является первоочередной причиной того, что Казахстану удалось избежать серьёзных национальных и социальных конфликтов. Гордая интеллигенция, которая одна только и может быть заводилой и ведущей силой в таких конфликтах, легко идёт против государства. Признать себя жертвой могущественного государственного аппарата или страшного тирана красиво и престижно, а вот быть побеждёнными равными — общественными организациями, такими же интеллигентами, как-то неудобно.
Казахстан — единственное место на постсоветском пространстве, кроме Москвы, где живое воплощение получила разработанная в своё время в национальном отделе ЦК КПСС идея Ассамблеи народов. Причём, если в Москве Ассамблея не играет реальной самостоятельной роли и служит скорее трибуной для национальных и конфессиональных организаций, а также одним из официальных институтов своего рода по культурному взаимообогащению национальной интеллигенции и власти, то в Казахстане это реальный маяк и вдохновитель для эволюции национальных общин.
Преемственность с Советским Союзом просматривается и в сохранении графы "национальность" в паспорте. Также как и в СССР это позволяет не ущемлять национальную гордость нетитульных народов, сохраняя совершенно безвредно для общих тенденций национального строительства, некий безобидный суррогат альтернативного гражданства. Подобно СССР в Казахстане соблюдается взаимоприемлемый компромисс по занятию важных административных постов лицами титульной и не коренной национальности. Лица нетитульных национальностей, как правило, выступают на равных во всех судьбоносных для казахской государственности ситуациях. Это можно отнести в равной степени и к исполнению обязанностей главного чекиста страны во время недавних событий, связанных с провокационным убийством лидера казахской оппозиции (когда этот пост занял этнически русский генерал В.Божко). К обустройству вернувшихся из зарубежья соотечественников (которое наилучшим образом происходило в областях под руководством этнически русского главы администрации А.Храпунова). И даже к такому крайне чувствительному для национальных интересов Казахстана вопросу внешней политики как ее взаимодействие с восточным соседом — китайской сверхдержавой (постоянную межгосударственную комиссию по которому возглавляет этнический уйгур К.Масимов).
Отношение к зарубежным соотечественникам это ещё одна тема, которая разрабатывается в Казахстане в масштабах поистине сопоставимых с великими преобразованиями советской истории и с эффективностью достойной зависти. Казахстан был единственной в азиатской части СССР страной, которая могла похвастаться такой же географически диверсифицированной диаспорой как Украина, Российская Федерация или Прибалтика. Если в европейских постсоветских государствах зарубежных соотечественников в общем случае принимают только на правах "дяди Мойши из Америки, благодаря которому у нас всё есть", то в Казахстане они играют системную роль в создании новой независимой нации.
Начнём хотя бы с такой "мелочи", как наименование. Уже в первых редакциях казахстанского закона о зарубежных соотечественниках слово "репатриант" было повсеместно заменено словом "оралман" ("вернувшийся"). Это можно сравнить с тем, как если бы в Москве слова "мигрант" и "зарубежный соотечественник" (каждое из которых имеет по-крайней мере двойную отчуждающую семантику) заменили бы, к примеру, на "родной" или "возвращённый". Законодательное и административное обеспечение репатриации этнических казахов вообще может быть сопоставлено только с израильскими аналогами или с переселением коммунистов-интернационалистов в Россию на заре советской истории. Бесспорно не бедное, но отнюдь не самое богатое казахское государство выделяет ежегодную квоту обустройства изъявивших желание поселиться в Казахстане.
Согласно этой квоте переселенцу более-менее компенсируется переезд, выделяется жильё и единовременное пособие, выдаётся специальное удостоверение, подтверждающее статус. Причем количество желающих переселиться значительно превышает годовые квоты: 500 семей в 2000 г., 2655 семей в 2001, 5000 в 2003 и 10000 семей в 2004. Низкий уровень жизни в таких странах как Китай, Монголия, Иран или сопредельные Казахстану государства Центральной Азии придаёт репатриации характер экономической иммиграции. Более того, такие положения закона, как право беспошлинного пересечения государственной границы делают переселение, по крайней мере, частично экономически привлекательным даже для жителей европейских стран. Для тех оралманов, которые не попали в квоту, государство с 1999 г. формально представляет только одну льготу — облегчённое получение гражданства. Однако при помощи общественных организаций, таких как партия "Асар" (возглавляемое одной из дочерей президента) и местных органов власти репатрианты получают участки под застройку. Такие участки всегда выделяются группам репатриантов из разных стран (объясняется естественным образом — редко единовременно пребывающая из одной страны партия репатриантов достаточно велика, чтобы полностью разделить достаточно большой участок). Размеры индивидуальных участков позволяют репатриантам нанимать местных казахов для участия в строительстве за половину своего участка.
Так естественно возникают общины, где языком "межнационального" общения является казахский (выходцы из-за пределов СНГ редко знают русский) и запускается плавильный котел, выплавляющий новую казахстанскую нацию. Общины репатриантов выходят на получение международной помощи в индивидуальном порядке, в частности по линии Международной организации миграции, избавляя аппарат государства от этой непрестижной деятельности. Международная организация миграции профинансировала и создание единой базы данных "Оралман", способствуя ограничению не чуждых всему постсоветскому пространству коррупции и мошенничества на льготах.
Как всякий крупномасштабный процесс массовая репатриация имеет и заметные негативные стороны — нередко отрицательное отношение к репатриантам, которое проявляется даже со стороны этнических казахов. Это объясняется тем, что квалифицированные и предприимчивые репатрианты могут составлять реальную конкуренцию на рынке рабочей силы. Кроме того, в некоторых случаях квоты могут быть источником иждивенческих настроений среди репатриантов, а незнание языка стимулятором чувств культурной обособленности и отчуждения. Понимание этого присутствует в Казахстане на самом высшем уровне. Лично президент Республики Казахстан не раз недвусмысленно публично давал понять, что оралманам не следует питать иждивенческих иллюзий, и призывал их учить язык. В результате последовательной государственной политики репатриации, Казахстан стал единственной страной на постсоветском пространстве, где численность репатриантов (свыше 400 тысяч) превышает численность китайской общины (не более 300 тысяч по самым смелым оценкам).
Надо ли говорить, что пропаганда репатриации с первых лет казахской государственности была в руках общественных организаций и, например, ещё в начале 1990-х китайские чиновники выражали озабоченность не действиями своих казахских коллег, а именно действиями казахских общественных организаций по репатриации из Монголии. В Российской Федерации, несмотря на то, что русскоязычные и кавказоязычные народы имеют многомиллионные диаспоры, значительно превосходящие казахскую, количество репатриантов несопоставимо с Казахстаном даже по численности, не говоря уже о процентном отношении.
Таким образом, не рискуя впасть в преувеличение, можно констатировать: система, сложившаяся у южного соседа Российской Федерации по СНГ — уникальна. Везде, кроме Казахстана, линия преемственности с Союзом была пресечена, и национальная политика развивалась скорее по подобию африканских постколониальных стран, чем по методикам советской "коренизации", не говоря уже, об их развитии. В Казахстане, можно сказать совершенно определённо, — осуществилась альтернативная история.
