Увы — человеческой мысли свойственно вместе с грязной водой выплескивать и ребенка.
Так, справедливое отрицание марксисткой догматики распространилось и на бесспорные достижения марксизма — в частности, на осознание достаточно жесткой связи технологической базы человеческого общества с его внутренним устройством и с доминирующими в нем ценностями и представлениями.
Забвение прошлых достижений сделало нас беспомощными и беззащитными перед рядом вызовов и острых вопросов эпохи глобализации.
Одно из центральных мест среди них занимает вызов национализма.
В пришлом веке — за исключением его последнего десятилетия — положение было в принципе понятным. Доминирующим технологическим укладом была индустрия, в основе которой, несмотря на все модификации, оставалось конвейерное производство, требующее максимальной стандартизации всех факторов производства, включая и рабочую силу.
Главной производственной ценностью человека являлись его стандартные навыки, позволявшие с минимальной адаптацией или вообще без оной использовать его на самых разных производствах (которые опять-таки были стандартизированы). Профессиональные навыки были столь же одинаковы, как и типоразмеры изделий, — и способствовали выработке унифицированной, усредненной культуры.
Это в полной мере касалось и национальных особенностей. Промышленность переваривала работников любых национальностей, стирая в своих цехах их культурные различия и переплавляя их в единую классовую общность. Идеология интернационализма отражала этот процесс и, выражая потребность производства в стирании национальных различий, мешающих созданию стандартизированной рабочей силы, была прогрессивной для индустриальной эпохи.
Возникновение и распространение постиндустриального технологического базиса, на поверхности проявляющего прежде всего в комплексе достаточно разнородных явлений, обобщенно именуемых глобализацией, комплексно меняет ситуацию на наших глазах.
Теперь наиболее востребованными становятся (хотя в целом еще не стали) не стандартные навыки механической работы, а творческие способности.
И главным условием успеха являются не общие черты, обеспечивающие выполнение стандартной работы, но именно отличия.
Конечно, и раньше способность «выделиться из общей массы» давала колоссальные конкурентные преимущества. Но в индустриальных условиях спрос на эти отличия был невелик. Преуспеть — просто в силу общественного устройства — могли лишь немногие выделившиеся, а для остальных просто не оставалось места, и они были обречены либо на провал в конкурентной борьбе и люмпенизацию, либо на отказ от своей особенности и возвращение в ряды стандартизированной рабочей силы.
Постиндустриальные технологии, стремительно распространяющиеся в эпоху глобализации, качественно расширили потребность в отличиях и превратили особенность не только в главное, но и в общедоступное, имеющее массовый спрос конкурентное преимущество.
Во многом этому способствовало упрощение коммуникаций, позволившее ориентироваться на почти сколь угодно маргинальный спрос, так как потенциальных потребителей можно теперь выискивать уже в масштабах всего человечества. Теперь практически любой товар в принципе может найти спрос — и это усиливает рыночное влияние производителей (так как производимое ими «и так возьмут») и способствует превращению рынков в «рынки продавцов», что объективно и парадоксально ведет к «загниванию» производителей, освобождающихся от давления со стороны требовательной части покупателей.
Это касается рабочей силы так же, как и остальных товаров.
Если в индустриальном производстве интересы ее конкурентоспособности требовали стирания отличий, в том числе и национальных, то теперь они требуют ровно противоположного: максимального проявления и даже культивирования этих отличий.
Последствия этой объективной потребности для традиционных обществ понятны: культивирование отличий как объективная потребность доминирующих технологий начинает разрушать их изнутри.
В наибольшей опасности оказываются мультинациональные общества, так как потребность в отличиях естественным образом находит прежде всего этнокультурное выражение, разрушающее эти общества сильнее всех остальных.
Как увязать объективно провоцируемый постиндустриальной технологической базой (и некоторыми другими, вполне субъективными факторами глобализации — вроде конкуренции при помощи расшатывания и разрушения конкурента изнутри, при помощи стимулирования сепаратистских тенденций в его обществе) рост национализма с не менее объективной потребностью сохранения общественного единства, пока не известно. Решение этой задачи представляется одной из наиболее сложных (как с политической, так и с интеллектуальной точки зрения) ближайших задач развития человечества.
