И я, как весну человечества,
Рождённую в жертвоприношениях и бою,
Пою моё Ацтечество,
Империю мою!
АЦТЕКСКИЕ КОРНИ РОССИЙСКОГО ПАТРИОТИЗМА
Больше года тому назад по одному из центральных телеканалов показывали ток-шоу — «круглый стол». За круглым столом важно восседали всем известные и давно примелькавшиеся «патриоты» и «государственники». С серьезным видом патриоты-государственники надували щеки, двигали ушами от величайшего умственного напряжения, чесали свои окладистые бороды — в общем, решали очередную великую российскую проблему, причем с той степенью мрачной торжественности, что неподготовленный зритель мог и вправду заподозрить, будто от них что-то зависит.
Из всей бесконечной череды разнообразных «столов», «дуэлей» и «дебатов» — хорошо запомнились мне именно эти. И лучше всех запомнились мне двое их участников, тезки Александры — Проханов и Дугин. Обсуждали они тему непосредственно связанную с «жертвами», «государством», а также «великими проектами» — в общем, самое для себя сладкое и любимое. Проханов в который раз артистично рассказывал о Светлой Победе в Великой Отечественной Войне. Все как обычно.
Но Александр Дугин вдруг решил пойти дальше. Надувшись для храбрости философским пафосом, он выдал замечательную сентенцию — мол, всякий Великий Проект требует жертв, непременно требует крови. Впрочем, Александру хватило ума и осторожности сформулировать свою сентенцию в качестве вопроса, однако по его широко раскрытым влажным глазам было видно — искренно ждет, что коллеги по патриотическому цеху поддержат его в этой неуклюжей и наивной попытке резануть правду-матку.
Но результат был иным — в воздухе повисла мрачная немая пауза, «патриоты» стыдливо переглянулись и с укоризной уставились на Александра. На лицах их было написано, что они, конечно, именно так и думают — но озвучивать это, произносить нельзя, не принято, не прилично. Дугин покраснел и понял, что явно брякнул лишнего. Стыдливо замолчал, как и полагает младшенькому в структурированной по советскому возрастному принципу патриотической тусовке.
И ведь действительно — такая точка зрения крайне распространена среди носителей «патриотической» риторики, которая у нас, как известно, уже давно противопоставляется «националистической».
В отличие от Дугина, его последователи не страдают лишней рефлексией — что у Дугина на уме, то у них на языке:
Россия никогда не принимала европейские ценности, европейское право, — заявил главный редактор телеканала «Evrazia.tv» Дмитрий Ефремов. — В отличие от них мы готовы пожертвовать своими детьми, своими женами ради какой-то высокой цели, именно это позволило нам построить такие города, как Петербург, проложить железную дорогу через Сибирь.
Именно так. Особое внимание стоит обратить на то, что речь идет вовсе не о благородном самопожертвовании ради идеи, а том, чтобы пожертвовать «своими детьми, своими женами». Речь идет вовсе не об идейной жертвенности и даже не об оголтелом примате коллектива над индивидом — речь идет скорее о человеческих жертвоприношений. Мол, если великий имперский проект кровушкой не подмазать — он и не поедет.
Недавно Дугин перешел от слов к делу: «дугинисты» распространяют информацию о гибели одного из их активистов. Если это правда — Дугин начал поливать кровушкой своей маленький эгоистичный проектик.
Видя такую тягу к данного рода риторике, впору предположить — может, евразийцы и прочие патриоты-государственники тайно являются адептами некой кровавой религии?
Была когда-то на свете одна Империя, где человеческие жертвоприношения почитались как нечто сугубо необходимое — Ацтекская Империя. Огромная полиэтническая империя, строго разделенная на классы холопов и государственников, управляемая жрецами, знающими толк в жертвоприношениях и великих проектах.
Считается, что ацтеки приносили жертвы своим богам на каждый из восемнадцати праздников своего календаря. Делалось все с размахом — на потеху почтенной ацтекской публике. Ацтекские хроники описывают, как для сооружения главного храма было принесено в жертву около восьмидесяти четырех тысяч пленников за четыре дня — настоящий Великий Проект!
С большой долей реализма индейские жертвоприношения показаны в фильме Мела Гибсона «Апокалипто» (хотя там речь идет о ритуалах Майя). Кожу жертвы красили синим мелом, затем приводили на верхнюю площадку пирамиды. Жертву укладывали на каменную плиту, живот разрезали ритуальным ножом, после чего сердце жертвы вынимали и поднимали вверх, к Солнцу. Сердце клали в чашу, удерживаемую статуей, а тело сбрасывали на лестницу, откуда его утаскивали жрецы. Жертвоприношение считалось добровольным, но не в случаях с пленными.
В центре Москвы, как известно, тоже есть своя пирамида — и раньше как раз с нее взирали на своих подданных Вожди нашего Ацтечества. С нее речами убеждали подданных в том, что это их священное призвание — стать топливом в горниле Великого Проекта, стать жертвой.
ИЗОБРАЖАЯ ЖЕРТВУ
Стараниями Вождей в менталитете русского народа крепко засел стереотип вечного должника, вечной жертвы.
Действительно, бывают времена, когда пожертвовать собой — это доблесть и героизм. Это времена тяжких войн и катаклизмом. Однако в Ацтечестве жертвенность не ограничивает себя рамками тяжелого военного времени — в Ацтечестве считается, что жертвовать собой следует ежедневно — всю жизнь обратить в одно растянутое жертвоприношение. Жертвоприношение — как образ жизни и образ политической мысли.
Взять, к примеру, многочисленные советские «великие стройки». Все «поднятые» советские республики. Тысячи и сотни тысяч людей уезжали на чужбину, расставаясь с семьями, вырывая из земли свои корни — для того, чтобы принести себя в жертву красивым лозунгам и эфемерным идеям. Воображаемая линия партии ломала реальные человеческие судьбы. Интересно, какому прожорливому ацтекскому богу отошли эти килоджоули вложенных сил и сотни тысяч сломанных судеб?
И неизвестно что хуже — умереть быстро под ножом жреца, который отправит бьющееся сердце на горящий алтарь или же всю жизнь изо дня в день кровью и потом кормить голодное божество Советского Проекта.
И вот, пожалуйста, сегодня кремлевское молодежное движение «Россия Молодая» двигает новый проект под названием «Молодой БАМ», предлагающий молодежи принять участие в строительстве амурской магистрали. Ацтекские традиции вновь оживают.
И нельзя не отметить тот факт, что кровь действительно обладает магическим действием — всегда ускоряет процесс. Так, например, в ведущих европейских странах индустриализация проходила на протяжении всего 19-го века. В России же — за пару десятков лет, ценой тысяч и тысяч жизней. Петр I стремительно модернизировал Россию ценой крови. Сталин модернизировал Россию ценой крови. И вот, пожалуйста, нелюбимый патриотами Ельцин делал абсолютно то же самое — модернизировал Россию, и десять миллионов как не бывало! И Путин продолжает его дело. Любой проект, начиная с истребителя нового поколения заканчивая нынешними нанотехнологиями — делается всей страной, с непременными жертвами, ритуальным потрясанием бубном и боем в там-тамы.
Русскому с малых лет внушают, что он рожден на свет совсем не просто так. Не для того, чтобы жить, быть счастливым и радоваться жизни — эту привилегию мы оставим для буржуазных и империалистических стран, бездуховных и неправославных. А русский должен непременно принести себя в жертву чему-то Великому — например, строительству автодороги, канала или нефтепровода. Но вообще, русский непременно должен трудится ради «царства небесного» или столь же близкого к нему «светлого будущего».
Русский должен служить в армии, независимо от того, какого качества эта так называемая армия — потому как «священный долг». Должен любить и уважать государство, платить налоги — даже если они самые безумные. Сейчас, например, русский должен исполнять «План Путина» неизвестного содержания, должен «Молодому БАМ’у» и, конечно же, по гроб жизни должен нанотехнологиям. Раз такие замечательные люди заботятся о русском из Кремля — должен оправдать доверие!
Русский окружен мириадами всевозможных «должен», которые оплетают нас словно цепи или щупальца гигантского спрута. А лишен русский одного — права на жизнь. Он вынужден перманентно выплачивать многочисленные долги за то, что он есть, за то, что появился на свет.
СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ РУССКОГО НАРОДА
Был такой интереснейший эксперимент — крыс подвергали ударам электрического тока и давали выбор — между ударами сильными, но приходящими стабильно «по расписанию» и ударами слабыми, но возникающими случайно, непредсказуемо. Большинство крыс предпочитало «стабильность» неопределенности, даже если сила «стабильных» ударов в пять раз превосходила силу случайных!
В поведении млекопитающих есть довольно много общего. Как сильно напоминает это человеческое поведение — сколь многие предпочитают стабильность нищеты и несчастья пугающей неизвестности, непредсказуемым ударам судьбы тому, чтобы рискнуть, проявить инициативу, устремиться в поисках лучшей доли.
Оставим этот пример для понимания того, что на самом деле означает слово «стабильность».
В изучающей тайны уже только человеческого поведения науке психологии есть такое понятие — «стокгольмский синдром». Термин этот возник во время захвата заложников в городе Стокгольме, в 1973 году. Так называют случаи психического расстройства у заложников, которые вдруг начинают воспринимать террористов не как агрессоров, а как лучших друзей. Испытывая к ним эмоции диаметрально противоположные тем, которые, казалось бы, были бы логичны. Бывали случаи, когда заложники предупреждали террористов о появлении спецназа, а то и закрывали их своим телом от пуль. Бывали случаи, когда женщины влюблялись в похитивших и изнасиловавших их мужчин — на Кавказе даже есть целая традиция, построенная на этом психическом недуге.
Причин тому много. Заложник, как крыса из предыдущего эксперимента, предпочитает стабильность нахождения в плену пугающей неизвестности антитеррористического штурма. Заложник избегает когнитивного диссонанса, который возникает от понимания того, что террорист преступник (враг) и понимания того, что выжить можно только подчиняясь ему. Мысль о том, что подчиняешься террористу мучительна — через какое-то время психика просто бежит от нее — переставая воспринимать террориста как террориста. Синдром связан с адаптивными функциями психики — человек не может долго находится в постоянном стрессе — для того, чтобы защитить себя от срыва психика перестает воспринимать опасность как опасность — переключает эмоции. Так террорист неожиданно становится другом в восприятии заложника. И, так как, большая часть склонна выбирать «стабильность» — она автоматически подвержена «стокгольмскому синдрому» — дело только во времени, а стресс сделает свое дело.
Теперь перенесем все сказанное на масштаб государств и наций. Тоталитарное, авторитарное государство — это всегда террорист, который принуждает своих граждан, заложников, к нужному поведению с помощью силы, силы оружия. И большая часть людей живущих в тоталитарном государстве — больны стокгольмским синдромом. Воспринимают государство не как агрессора, а как любящего отца. В этом причина всенародной любви к «Вождю Народов». Насилие больной воспринимает не как насилие, как справедливое наказание — многие продолжали славить Сталина и стоя у расстрельной стенки. Для человека свободного — это полный абсурд, кровавая фантасмагория психоза.
Русская любовь к сильному государству и наивная вера в Великие Проекты, под которые ацтекские жрецы патриотизма пописывают русских в качестве доноров крови — это всего лишь остаточный эффект стокгольмского синдрома, сформировавшегося под прессом тоталитарного советского строя. Психическое заболевание.
Заложника освободили от террориста — хотя в нашем случае уместно будет сказать, что террорист споткнулся сам и ненароком свернул себе шею. Заложник неожиданно для себя оказался на свободе — больше никто не понукает, никто не приказывает. И чувство свободы болезненно — что же теперь делать? Свободным быть страшно — психике требуется время, чтобы вновь вернутся в естественное состояние свободы.
А когда речь идет о психике социальной, коллективной — времени на восстановление требуется еще больше.
ПРАВО НА ЖИЗНЬ
В первой части я вспомнил о том, что Россия ныне, пожалуй, единственная в мире страна, где патриотизм противопоставляется национализму. Патриотизм в нынешнем российском формате, эксплуатируемом властью — это ритуальные завывания ацтекских шаманов, призывающих русских вновь взойти на жертвенную пирамиду. Стремление к «стабильности» регулярных предсказуемых ударов, стремление вернуться под дуло автомата, найти себе нового террориста, приказам которого можно будет подчиняться, которого можно будет считать за отца. Стремление служить новому Великому Проекту и Великой Идее, снабженной добротным карательным механизмом авторитарного государства.
Но кто же такие националисты? Националисты — это те, кто, напротив, стремится окончательно вырваться из ежовых рукавиц стокгольмского синдрома, из «стабильности». Вернуться к естественному для человека состоянию свободы. Превозмогая страх неопределенности и суровую историческую инерцию.
И русские в этом не одиноки. Все ныне процветающие европейские народы прошли похожую освободительную борьбу против феодальных государств. И тогда были свои «патриоты», которые говорили: зачем вам свобода, независимость, национальное самосознание? У нас же есть Империя, Великий Проект! Тогда же были освободительные войны. Но главная война, она внутри — война души за свободу.
Россия неизменно проходит определенные ступени, по кругу: «закручивание гаек» — «оттепель» — «застой». И снова по кругу. Победа души в войне за свободу, подлинная национальная революция означает выход из этого замкнутого круга.
Русским следует избавиться от многочисленных «должен», которые опутывают нас подобно щупальцам спрута.
Постулат первый и основной — русский никому ничего не должен. В особенности государству с его проектами.
Русский имеет право жить как он хочет, трудится как он хочет, любить кого хочет, путешествовать куда хочет, принимать законы какие хочет, выбирать кого хочет, думать что хочет, говорить что хочет, писать что хочет и т.д. А также имеет право поднять оружие против того, кто мешает ему в осуществлении этих прав. Русские имеют право объединяться и поднимать оружие против тех, кто мешает нам в осуществлении этих прав. И в особенности — против государства.
Все это очевидно всякому разумному человеку, но простого рассудочного понимания свободы, как видим, недостаточно — нужно выжечь эти постулаты в самой глубине нашего «коллективного бессознательного», сделать основой нашего менталитета. Тогда и случится подлинная революция. Тогда ацтекские шаманы вроде Дугина потеряют работу, придется им осваивать какую-либо полезную профессию — сантехника, например, или мусорщика. А слово патриотизм, наконец, приобретет нормальное свое значение и станет синонимом национализма.
Начинать можно с малого — всячески игнорировать попытки государства вмешаться в жизнь общества, игнорировать «проекты» и посмеиваться над «авторитетом власти» и ее глупым пафосным ореолом. Избегать бесполезной службы в армии. Там где можно поддержать государство официальным налогом — аккуратно уходить от налога, а там, где можно поддержать госаппарат взяткой — напротив, упрямо пускаться в «официоз» и возню с бумажками. Решать свои проблемы без помощи государства, и самостоятельно объединяться для их решения с другими. Внимательно отслеживать многочисленные «должен», которые профессиональные шаманы-пропагандисты и технологи пытаются на нас навесить. Отслеживать и отрубать.
И это только начало. Начало волшебной трансформации Ацтечества в Отечество.
