Четыре мифа Маннергейма

С Ельциным понятно. Столпы нынешнего режима успешно доедают страну, зажаренную по его рецепту, но бесцеремонно оттёрли от стола некоторых бывших соратников. Те возмущаются и требуют вернуть им тарелки, завещанные дедушкой, но неизменно посылаются на хрен. Ссылаясь на то же самое завещание, кремлядь нахально трескает в три горла, а прочих пинками посылает подбирать объедки.

В отличие от Бориса Николаевича, Карл Карлович россиянской политтусовке ничего не завещал. Однако, и власть, и оппозиция не скупятся на сочинение мифов о светлом гении покойного. Если им верить, то рыцарь без страха и упрека сначала верно служил царю-батюшке, потом стал столь же верным финским патриотом, трижды, в 1918, 1940 и 1944-м спас свою родину от завоевания клятыми большевиками, да ещё и вопреки давлению Гитлера, отказался штурмовать Ленинград.

Почитание Маннергейма российскими чиновниками поднялось на небывалую высоту, после посещения Владимиром Путиным его могилы с последующим возложением цветов. К 140-летию со дня рождения Маннергейма, в Питере при участии председателя Комитета по внешнеэкономическим связям Матвиенко ему торжественно открыли памятник, и до конца года планируется ещё много не менее торжественных мероприятий. Недавно на Невских берегах впервые исполнили кантату, посвящённую маршалу, и сама председатель петербургского Комитета по печати Алла Сучилкина (Манилова) радостно оповестила горожан об этом событии.

Путинский букет волшебно подействовал и на некоторых сетевых борцов с режимом. Оппозиционные ЖЖ-юзеры разразились к юбилею Маннергейма серией восторженных статей. Да вот только к реальности восторги и чиновников, и сетевиков не имеют ни малейшего отношения.

Начнём с тридцатилетней верной службы. Поскольку Маннергейм в 1945–1948 гг. предусмотрительно сжег свои архивы, многие подробности его биографии мы уже никогда не узнаем. Тем не менее, семейство будущего маршала выглядело весьма экстравагантно. Пока Маннергейм тянул лямку в императорской гвардии, его брат прилежно готовил отделение Финляндии от России, не брезгуя сотрудничать для этого даже с большевиками. Сам Маннергейм с братом поддерживал самые теплые отношения, в частной переписке представлялся как  «финляндец и убежденный противник русификации», но, по крайней мере, явно никаких своих политических предпочтений не проявлял.

Хотя некоторые истории наводят на размышления. Например, известно, что Маннергейм был очень близок с впоследствии перешедшим на сторону немцев румынским полковником Стурдзой и даже защищал его на аудиенции у императрицы. Заслуживают внимания и некоторые высказывания маршала, относящиеся к революционным временам. Так, выступление Корнилова он именует «несчастьем», зато о глумлении революционной толпы над памятником Столыпину в Киеве пишет с явным одобрением.

Отсюда возможны два варианта. Либо Маннергейм просто хорошо конспирировался и тогда все разговоры насчет верной службы в пользу бедных. Либо братья просто решили, что семья должна процветать при любых режимах, для чего следует иметь своего человечка и при дворе, и в подполье. В этом случае Маннергейм обычный беспринципный карьерист, готовый подобно Ельцину, Путину и Матвиенко использовать ради своего возвышения любую идеологию.

Крайне двусмысленно выглядит роль Маннергейма и в короткой гражданской войне, полыхавшей в Финляндии с января по май 1918 года. Считается, что именно он разгромил поддержанную Москвой Финляндскую Социалистическую Рабочую Республику и тем самым спас страну от большевизации. Формально это верно — белые, которыми командовал Маннергейм, победили красных, но если рассмотреть события подробнее, все оказывается куда сложнее.

Прежде всего, кайзеровская Германия ни в коей мере не намеревалась мириться с созданием красной Финляндии. Именно поэтому в распоряжение Маннергейма почти сразу же были предоставлены около двух тысяч финских егерей, до того воевавших в составе германской армии. Именно эти великолепно обученные солдаты и стали ядром воинственного, но слабо подготовленного финского шюцкора. А в скором времени к ним присоединилась и высадившаяся в тылу красных 15-тысячная немецкая дивизия Рюдигера фон дер Гольца.

Маннергейм категорически возражал против немецкого вмешательства, самонадеянно полагая, что справится сам. Не преодолей финское правительство сопротивление своего главкома, красные, имеющие изрядный перевес в численности и вооружении, могли бы и победить. Тем более что на их стороне выступила Советская Россия, вмешательство которой сам Маннергейм и спровоцировал.

Предоставив независимость Финляндии, большевики долгое время не вмешивались в ее внутренние дела. Не подвигла их на активные действия и революция 28 января 1918 года. Прежде всего, Совнарком не без основания опасался вмешательства немцев, да и сами финские партайгеноссены не внушали им доверия. В большинстве своем красные финны, строго говоря, не были и красными. Как и в возникших позже Баварской и Венгерской советских республиках, в руководстве ФССР преобладали розовые социал-демократы, которых большевики сильно не любили. В свою очередь и финские левые не горели желанием отказываться от независимости и не проводили значительных экспроприаций буржуйской собственности.

Недаром, в разговоре с мэром Стокгольма Лиидхагеном Ленин обзывал финских социал-демократов предателями революции, а Совнарком официально заявил, что: «Россия будет соблюдать нейтралитет и не вмешиваться во внутренние дела Финляндии». И не вмешивались, пока господин главком 23 февраля 1918 года не заявил, что «не вложит меч в ножны, пока не будет освобождена от большевиков Восточная Карелия».

В Петрограде выходку маршала приняли к сведению и кардинально изменили отношение к ФССР. Уже 1 марта 1918 года Советская Россия заключила с ней договор о дружбе и братстве и оказала ей военную помощь. Не имей большевики полон рот хлопот на других фронтах, и не приди на помощь белофиннам фон дер Гольц, чем все дело закончилось бы, неизвестно. И виной тому оказался, прежде всего, длинный язык будущего маршала, у которого некстати взыграли наполеоновские амбиции. Другое дело, что и у прочих финских руководителей они играли не меньше, что и вылилось в многочисленные походы на восток в 1918–1921 гг., но первым был именно господин маршал. Уже 15 марта 1918 года его отряды вторглись на российскую территорию и взяли Ухту. А 18 марта прибывший туда из Хельсинки «Временный Комитет Восточной Карелии» объявил о присоединении Карелии к Финляндии. Тем самым Маннергейм подал замечательный пример товарищу Сталину, создавшему двадцать один год спустя в Териоках аналогичное финское «правительство» Отто Куусинена.

Говоря о роли Маннергейма во Второй мировой войне, следует разграничивать его действия на разных ее этапах, особо выделив предвоенный период с 1931 года, когда Маннергейм возглавил Государственный комитет обороны Финляндии. Маршал, несомненно, сделал много для повышения обороноспособности страны, в то же время, его активное сотрудничество с Германией отчасти спровоцировало грядущий конфликт с СССР.

Еще в 1930-е годы финский генштаб в тесном сотрудничестве с Маннергеймом разрабатывал планы наступления на Ленинград и Кронштадт, к которому планировалось привлечь как восточно-европейские государства, типа Эстонии и Польши, так и англо-французский флот. С середины 1930-х годов среди подобных партнеров все чаще рассматривается Германия, а летом 1939 года в Финляндии начинает действовать представительство германской военной разведки Абвера «Кригс-организацьон Финланд» или «Бюро Целлариуса».

Понятно, что подобные действия немало бесили Москву. Там прекрасно помнили, что в 1919 году Финляндия предоставила базы британскому флоту для атак Кронштадта, не хотели повторения подобных событий и потребовали от Финляндии передать им ближайшую к Ленинграду часть Карельского перешейка в обмен на вдвое большую территорию в Северной Карелии. Справедливости ради надо признать, что Маннергейм из всего финского руководства занял наиболее здравую позицию и пытался склонить правительство к уступкам, но так ничего и не добился. Заданный при его активном участии вектор развития неизбежно вел к военному столкновению, которое некоторые почему-то до сих пор упорно считают поражением СССР. Между тем выполнения своих требований Москва добилась с избытком, а Финляндия не получила за уступленную территорию никакой компенсации.

Утверждения, что СССР хотел, посадив в Хельсинки Куусинена, присоединить Финляндию, неосновательны. После 1945 года, имея полную возможность советизировать страну по примеру восточноевропейских государств, Сталин не стал этого делать и пресек все поползновения финской компартии, ограничившись превращением Финляндии в дружественно-нейтральное государство. Скорее всего, нечто подобное планировалось и в 1940 году, но план этот был сорван не Маннергеймом, а правительствами Франции и Великобритании, уже собравшимися высаживать экспедиционный корпус под Мурманском и бомбить бакинские нефтепромыслы.

Начни англо-французы воевать против СССР, Гитлер мог вполне пойти с ними на мирное соглашение и присоединиться к «крестовому походу». Сталину этого сильно не хотелось, и он предпочел задвинуть Куусинена, удовлетворившись первоначальными требованиями. Несомненно, сыграло тут роль и успешное на первом этапе войны сопротивление реорганизованной Маннергеймом финской армии, но тогда стоит признать, что маршалу изрядно помогла авантюризм советских военных. Атаковать почти без тяжелой артиллерии 84 батальонами 80 вражеских, засевших за мощными дотами, было беспримерной глупостью. Но едва Красной Армии удалось сосредоточить необходимые силы и средства, как линия Маннергейма рухнула.

Более всего романтизирована роль Маннергейма в событиях 1941–1944 гг. Принято считать, что Финляндия до последнего не хотела участвовать во вторжении Гитлера в СССР, и вступила в войну лишь 25 июня, после удара советских бомбовозов по мирным финским городам. Но даже тогда Маннергейм запретил армии переходить границу 1939 года, и тем самым спас Ленинград. Советское командование, зная, что финны отказались штурмовать город, сняло войска с Карельского перешейка и остановило немцев.

В действительности и здесь все происходило с точностью до наоборот. Фактически боевые действия финны начали даже раньше немцев — 21 июня в 16 часов 15 минут их десант арестовал на Аландских островах персонал советского консульства, а в 22 часа 59 минут финские подлодки приступили к установке минных заграждений в советских территориальных водах. На следующее утро на Ладожском озере приземлились два финских гидросамолёта, и высадившиеся с них диверсанты попытались взорвать шлюзы Беломоро-Балтийского канала. Тогда же вылетевшие из Кенигсберга немецкие бомбардировщики сбросили у советского побережья очередную партию мин и приземлились на финские аэродромы.

Требование СССР определиться: участвует ли Финляндия в боевых действиях или нет, та проигнорировала. 25 июня советская авиация нанесла ответный удар по аэродромам соседнего государства, и в тот же день финский сейм проголосовал за вступление в войну. При этом Маннергейм уже в одном из первых обращений к войскам признался, что рассматривает текущий конфликт, как продолжение вторжения 1918 года.

«Во время освободительной войны 1918 года я сказал карелам Финляндии и Востока, что не вложу меч в ножны, пока Финляндия и восточная Карелия не будут свободны, — писал тогда маршал. — Борьба немецких братьев по оружию рядом с нашими солдатами-освободителями на севере еще больше укрепит давнее и прочное боевое братство».

В полном соответствии с речами своего главкома финская перешли границу 1939 года на Карельском перешейке. Будущий президент Финляндии Юхо Паасикиви. даже составил торжественную речь на взятие Ленинграда, но вскоре наступление захлебнулось. Финны смогли занять только железнодорожную станцию Новый Белоостров да деревни Майнила, Симолово и Троицкое. Советские доты Карельского укрепленного района оказались ничуть не хуже линии Маннергейма. Понеся большие потери при попытках прорыва КаУРа, около тысячи солдат шести финских полков отказались идти в бой, и атаки пришлось прекратить.

Срыву штурма Ленинграда способствовала и ситуация в Карелии, где наступление на Петрозаводск было приостановлено из-за нехватки сил. Взять карельскую столицу финнам удалось, лишь перебросив три дивизии с ленинградского направления, однако захваченного им было мало. Когда немцы уже отступали из-под Москвы, финны продолжали рваться на восток. Лишь наводнение от взорванных 8 декабря 1941 года шлюзов Беломорско-Балтийского канала охладило их боевой пыл, но, как оказалось, ненадолго. В конце марта 1942 года последовали новые атаки под Ленинградом, увенчавшиеся захватом острова Гогланд в Финском заливе. Но Карельский укрепрайон снова устоял, и Маннергейму пришлось окончательно перейти к обороне.

Тем не менее, пока Германия имела шансы на победу, финны оставались верными союзниками Гитлера. Однако вскоре грядущий капут стал неизбежен, и несостоявшийся певец взятия Ленинграда Паасикиви побежал к советскому послу СССР в Швеции Александре Коллонтай. Поскольку в Хельсинки очень хотели удержать часть ранее прихваченных земель, переговоры шли туго. Изрядно ускорило их лишь начавшееся 9 июня 1944 года советское наступление. От полного разгрома Финляндию спасли 122-ая пехотная дивизия и 303-ая бригада штурмовых орудий Вермахта, заткнувшие прорванный фронт на Карельском перешейке, а также германское вооружение, которое Гитлер исправно ей поставлял.

Стремление немцев, во что бы то ни стало, соблюдать союзнические обязательства, обернулось против них самих. Заключив мир с СССР, «благородный» Маннергейм невозмутимо атаковал вчерашних «братьев по оружию», за что впоследствии был милостиво прощён хозяевами Кремля. Однако Финляндии амбиции маршала и его соратников стоили почти 40 с лишним тысяч квадратных километров лучших земель и около 100 тысяч погибших.

Итоги правления Маннергейма, как видите, весьма напоминают достижения, некоторых особо боевых постсоветских лидеров, типа Снегура или Шеварднадзе. Извилистость политического курса и откровенное кидание союзников тоже роднит покойного фельдмаршала с пока живыми выползками из горбачёвского политбюро. Поэтому тягу к Маннергейму их российских дублей, включая самолично возлагавшего цветы к маршальской могиле Путина понять можно. Зато маннергеймофилия некоторых оппозиционеров отдаёт явной патологией.