ТО, ЧТО МОГЛО БЫ БЫТЬ
…Депутаты притихли. Даже на крайних левых скамьях воцарилось гробовое молчание. Поражённые видением раскрытой в речи Президента панорамы ожидающих страну увлекательных, но, в то же время, вполне реальных перспектив, парламентарии теперь трепетно внимали Главе государства. К гордому чувству сопричастности происходящим историческим событиям и наступающим великим переменам у некоторых, правда, примешивалась боязнь того, что скоро их вольготной жизни наступит конец; что теперь все они ответственны за грандиозное общенародное дело возрождения державы; что это дело, это время, о котором многие из них столь часто говорили, но в реальность которого мало кто из них верил всерьёз, наконец, наступило, и никому теперь не отвертеться от ответственности за нашу родную страну; что наступает время Великого Спроса со всех и Великого Ответа.
Глава государства, между тем, развёрнуто изложив тезисы своего Плана, говорил дальше:
– …Продолжение политического курса последних лет, развитие наметившихся положительных тенденций, искоренение неправосудия и коррупции властных органов, осуществление изложенного плана преобразований, направленного на возвращение России статуса одного из мировых лидеров, требуют, в качестве необходимого условия, стабильной преемственности верховной власти. В этой связи следует обратить внимание на несовершенство нашего конституционного механизма. Мы знаем, что составление и принятие действующей Конституции диктовалось сиюминутной конъюнктурой. Оно имело целью политическую стабилизацию в данный конкретный момент времени. Вместе с тем, Конституцией не была предусмотрена возможность долгосрочного стратегического планирования и осуществления сбалансированной государственной политики, направленной на достижение приоритетных общенациональных целей. Очевидно, что мы теперь нуждаемся в конституционном механизме, более отвечающем задачам масштабного созидания, выдвинутым перед нашим обществом, перед нашим государством.
Построение прочного правового государства является одной из наших приоритетных целей. Можно было бы пойти путями предшественников и отнестись к Конституции так же, как они относились к конституциям, бывшим в их время. Но это значило бы девальвировать сам принцип правового государства, к которому мы стремимся. Это означало бы посеять в обществе правовой нигилизм и сделать неразборчивость в средствах характерной чертой нашей политики. Если бы мы сделали так, то где-нибудь лет через 10-20 ловкий демагог, овладевший властью, мог бы уничтожить плоды наших с вами трудов, в очередной раз поправ Конституцию и законы под предлогом государственной необходимости. Мы же хотим, чтобы такого больше не повторялось. Вот почему нам необходимо идти на изменение действующей Конституции путём, в ней прописанным, каким бы трудным и несовершенным он ни был.
Поэтому, предлагая отменить пункт 3 статьи 81 Конституции, я призываю вас руководствоваться вашими искренними государственными соображениями на этот счёт. Может быть, вы считаете, что изложенный здесь План не отвечает насущным задачам страны, что нам нужны какие-то другие действия или вовсе не нужны никакие и следует оставить всё как есть. Быть может, будучи всё же в целом согласны с тезисами Плана, вы сочтёте, что совершенно неважно, какое лицо будет руководить его выполнением. Каким бы ни было ваше решение, я уверен, что вы отнесётесь к нему с полной ответственностью. При этом помните, что, если оно будет положительным, на его ратификацию необходимым числом субъектов федерации остаётся немного времени. Поэтому от вас, кроме взвешенности решения, требуется ещё и оперативность.
Вы понимаете, что мы идём на этот шаг не от хорошей жизни. Но было бы преступлением оставить всё на полпути, не закрепить тот позитив, который наметился в жизни нашей страны за последние годы. Есть положительные факторы, но пока нет перелома. В нашей с вами власти сделать так, чтобы этот необратимый перелом к лучшему наступил.
В случае положительного решения, мы рискуем в очередной раз поставить себя под шквал мощной критики со стороны некоторых внешних по отношению к нашему государству сил. Именно здесь и определится, достойны ли мы громкого звания «суверенной демократии», которым себя наделили, или нет.
Когда Глава государства сходил с трибуны, вопреки обыкновению, овации не было. Аплодисменты звучали приглушённо. Депутаты осмысливали услышанное и то, что им предстояло сделать. Некоторые из них, похоже, задумались вообще впервые за всю свою легислатуру.
…Дума проголосовала «за» подавляющим большинством голосов после непродолжительных дебатов, в тот же вечер. На следующий же день Совет Федерации почти единогласно (за исключением единиц воздержавшихся) одобрил решение Госдумы. Началась процедура ратификации законодательными собраниями регионов. В течение двух недель положительное решение вынесли парламенты 56 из 83 субъектов федерации. Конституционная поправка вступила в силу.
…Необычной в том году оказалась кампания по выборам в Государственную Думу. Только коммунисты представили избирателям свою платформу. Но выглядела она как-то жалко и куце. Все остальные партии наперегонки соревновались между собой, кто представит избирателям больше экземпляров «Плана Президента по преображению России», а особенно — его драйвовых изложений в одну страничку. Им нечего было добавить своего к Плану — там было прописано решительно всё, что нужно России. Избиратель ориентировался на то, логотип какой партии стоял на экземпляре брошюры, попавшей к нему в руки (если этот экземпляр был один), или на то, чьих логотипов было больше на тех одинаковых по содержанию материалах, которые у него скапливались. Мощностью печатных средств, находившихся в распоряжении партии думского большинства, собственно, и был предопределён исход выборов.
Но откуда взялся План, не знал никто. Понятно было, что его составляли первоклассные эксперты. Но кто они — об этом не знал даже сам Главный Обер-Политтехнолог, всегда с досадливым видом поправлявший очки, когда его спрашивали об этом. Впрочем, достоинства Плана он признавал публично.
…А весной следующего года, под радостный звон колоколов Успенского собора, прошла Третья Инаугурация…
Западная пресса не переставала звенеть о «диктатуре в России». Но трезвые, вдумчивые голоса некоторых западных политологов вещали:
Президент России самым наглядным и, в то же время, самым корректным способом напомнил Европе и Америке о том, что Россия — независимое государство и никому не позволит диктовать ей законы на её территории. При этом он поступил как подлинный общенациональный лидер, выдвинув стратегический План долгосрочного преобразования и развития и не связав его выполнение с какой-либо из политических партий. Он остался выше партий, бесстрастным гарантом интересов России, олицетворяющим суверенитет всей нации, а не власть какой-то одной партии. В России это издавна называлось samoderzhavie. Но он совершил это с соблюдением всех демократических норм, которое бы сделало честь любому западному лидеру.
Он инициировал и провёл легальное изменение Конституции, сделав легитимным своё потенциально бессрочное пребывание у власти. Он не пошёл на то, чтобы быть внеконституционным лидером при номинальном президенте, как ему предлагали некоторые политики в России. Он остался законным лидером страны, занимающим самую ответственную должность. Тем самым он подтвердил свою приверженность ценностям демократии и правового государства. Кроме того, своей прямотой, своей открытой апелляцией к нации он укрепил в политике этическое начало, столь слабое в практике государств, считающих свои ценности образцом для остального мира.
ПАРТИЯ СКАЗАЛА: «НАДО!» ПРЕЗИДЕНТ ОТВЕТИЛ: «ЕСТЬ!»
Несомненно, что политику, пользующемуся огромной популярностью в народе, своей деятельностью принесшему стране очевидное благо и имеющему чёткое стратегическое видение дальнейших перспектив, нет надобности прибегать к окольным путям для осуществления своих замыслов, полезных для страны. Особенно если этот политик — Глава государства.
Окольные пути начинаются тогда, когда явно не выполняется хотя бы какое-то одно из перечисленных условий.
Что касается первого условия, то результаты регулярно публикуемых многочисленных соцопросов убеждают в бешеной популярности действующего Президента. Так что с этим всё в порядке. Или же на этот счёт есть сомнения, и официальные данные опросов мало отвечают действительности?
В выполнении второго условия многие газеты и телевидение убеждают нас круглые сутки. Если оценивать реальность по их информации, наша страна достигла небывалого уровня процветания. Или же эта оценка мало согласуется с тем, как воспринимает положение дел большинство граждан?
С экранов и страниц печати нам говорят про «план Президента», осуществление которого сулит России закрепление достигнутых за последние годы успехов (каких именно?) и заманчивые перспективы в будущем. Вот только конкретное содержание плана пока нигде не раскрывается.
Общество по-прежнему в неведении относительно то, как будут решены три вопроса:
Если первый вопрос имеет чисто личное значение и интересен, кроме непосредственно заинтересованных лиц, разве лишь для репортёров и читателей светской хроники, то два другие приобретают важность для всего государства.
Основаниями для всех этих вопросов служат полная таинственность, в которую облечены планы верховной власти, и оракулы искушённых политтехнологов, малопонятные для профанов.
Невозможно себе представить, чтобы теперь, после того, как действующий Президент неоднократно отверг самую мысль о возможности конституционной поправки, которая позволила бы ему баллотироваться третий раз подряд, он изменил позицию. Какой в этом смысл? Неужели раньше та партия, чей предвыборный список он согласился возглавить, и без того не обладала необходимым большинством в Государственной Думе и в требуемом количестве региональных парламентов для того, чтобы провести все нужные поправки в Конституцию? Разве не достаточно было Гаранту Суверенитета использовать в качестве ресурса своей легитимности результаты предыдущих президентских выборов и данные нынешних соцопросов, что ему понадобилось ещё опереться на итоги предстоящих парламентских выборов, превратив их в некий «плебисцит о доверии»? Зачем такая сложная схема? Ведь после декабрьских выборов до начала новой президентской кампании остаётся совсем мало времени, а значит, ждать конституционных изменений уже не приходится.
Очевидно, что, если бы ставилась цель обеспечить Президенту третий срок, совершенно не было необходимости затевать комбинацию с думскими выборами и «Единой Россией».
Следовательно, речь может идти только о новом формате пребывания нынешнего Президента у власти в будущем.
Предвыборная связка «действующий Президент — партия «Единая Россия» может быть выгодна только «Единой России». Популярность Президента несравненно выше популярности любой партии. «Единая Россия» ответственна за многие провалы правительственной политики, за законы о ЖКХ, о монетизации льгот, за поправки в Административный кодекс и за многие другие плохие законы, вызвавшие и вызывающие реакцию отторжения у большой части граждан.
В сложившейся связке Президент работает своим действительно огромным авторитетом только на популярность «Единой России». Но, как по закону сообщающихся сосудов, уровень популярности в такой связке должен в итоге оказаться одинаковым у обоих! Повышение рейтинга «Единой России» неизбежно будет оборачиваться таким же снижением рейтинга Президента.
Поэтому умствования насчёт фактически плебисцитарного характера предстоящих парламентских выборов начисто лишены всякого смысла.
Наоборот, только демонстративное дистанцирование от всякой партии, в том числе и от «Единой России», позволило бы Президенту сохранять свой феноменально высокий уровень народного доверия и добиться всего, чего бы он не пожелал изменить в конструкции власти. Если же предпринят хитроумный манёвр, главной целью которого является победа «Единой России» на думских выборах, возможно даже ценою имиджа Президента, это заставляет предполагать, что последний играет несамостоятельную, служебную роль в нынешних отношениях внутри властной элиты.
Очевидно, что формального третьего срока не будет, однако столь же очевидно (это заявляется почти официально), что фактической персональной замены во главе государства не произойдёт. Нынешний Президент превратится во внеконституционного лидера страны, и эта его новая роль будет поддерживаться всей мощью партии, обладающей безраздельным господством в Государственной Думе, в подавляющем большинстве субъектов федерации, а стало быть и в Совете Федерации.
При этом совсем неважно, будет ли он формально возглавлять Госдуму или Правительство, или же будет влиять на политику как руководитель правящей партии. Важно то, что новая конфигурация власти будет работать на подрыв авторитета не только той личности, которая займёт президентское кресло, но и на подрыв института президентства в России вообще. Обладая по Конституции огромными формальными полномочиями, будущий Президент будет открыто поставлен под контроль внеконституционной структуры.
Можно ли думать, что такая система будет действенной? Ведь нынешний Президент уже проходил через попытки ограничения его власти со стороны прежде правившей команды. Неужели он думает, что сможет поставить преемника под эффективный контроль, в то время, как его самого не смогли полностью проконтролировать? Или же, на самом деле, и в том, и в другом случае, всё дело — в подчинении Президента одной и той же группе, и это подчинение осуществляется успешно, а главные публичные персоналии власти, равно как и вероятный будущий вождь руководящей партии, это всего лишь передаточные инстанции?
Если предположить последнее, то всё выглядит логично и все противоречия отпадают.
Означает ли это, что нам предстоит слегка исправленное «издание» советской системы, когда фактическим главою государства являлся лидер «руководящей и направляющей» партии, а коллегиальный президент — Президиум Верховного Совета — обладая по Конституции огромными полномочиями, являлся лишь прикрытием всевластия партии? При этом генсек, в модификации времён «застоя», только «царствовал», но не правил, будучи лишь модератором в конфликтах внутри властной элиты.
Похоже, что дело снова идёт к этому, разве что роль человека, возглавляющего предвыборный список «ЕР», может оказаться несколько покрупнее роли Брежнева.
Но «застойной» модели предшествовали другие. В одной из них генсек, обладая практически безраздельной властью, всячески стремился укрепить своим авторитетом авторитет конституционных органов власти, возглавив в самый трудный момент истории государства Правительство (Совнарком, впоследствии Совет Министров), долго, с самого ухода Ленина, бывшее чисто деловым кабинетом. Есть основания полагать, что в последние годы жизни Сталин (речь, как вы поняли, о нём) рассматривал вопрос о переносе всего механизма принятия политических решений из партийных органов в конституционные — Совмин и Президиум ВС. Смерть Сталина, в которой так много загадочного, помешала выполнению этих планов. Последующие годы были временем полномасштабного реванша партаппарата, доведшего страну в итоге до катастрофы.
Если Сталин повышал значение конституционных органов, то нынешняя власть, видимо, планирует действовать с точностью до наоборот. Если она таким образом преодолевает «наследие сталинизма», то это весьма своеобразный способ, на котором легко повторить опыт поздней КПСС. Только, учитывая относительно малую численность «ЕР» по сравнению с КПСС, неукоренённость партийных структур в современной российской жизни, неискушённость новых партстроителей, этот опыт значительно быстрее, чем «застойная» модель СССР-КПСС, придёт к логическому завершению.
Плохо то, что в своём падении, как и в годы перестройки, подобная уродливая конструкция снова увлечёт за собой страну. А второго такого падения Россия может уже не выдержать.
«ХОЗЯЕВА ЗЕМЛИ РУССКОЙ»? НЕТ, СЛУГИ. НО НЕ НАРОДНЫЕ
В топорном, деревенском «макиавеллизме», который характеризует всю возню вокруг «проблемы преемника» и «плана Президента», отчётливо выразились крайнее недоверие власти к собственному народу, даже боязнь его (несмотря на официальные цифры, свидетельствующие об обожании власти народом), неспособность власти предложить общепонятные ориентиры развития и признание ею несостоятельности своей прежней политики.
Отсюда и вся таинственность, мистическое ожидание какого-то «откровения», нагнетаемое шаманами политтехнологий, вместо рациональной открытости и ясности планов. Достижения последних восьми лет можно пересчитать по пальцам, что совершенно не согласуется как с ожиданиями первых лет XXI столетия, так и с многочисленными громогласными заверениями власти в этот период. Общественные разочарования последних лет связаны не с тем, что-де стало жить ещё хуже, отнюдь, а с не исполнившимися надеждами: жить не стало лучше настолько, насколько хотели и насколько считали себя достойными после всех испытаний, пройденных в 90-е годы.
У действующего Президента имелся уникальный шанс войти в историю России, как успешный устроитель земли Русской, прекративший Смуту. Мы помним, каким приятным контрастом смотрелся он в 2000 году, когда у всех в памяти ещё стояли несвязный рык и шаткая походка первого Президента. Мы помним, с каким неподдельным народным сочувствием были встречены решительная войсковая операция в Чечне (вместо прежних переговоров ВСЧ с Басаевым), выстраивание федеральной вертикали и пресечение сепаратистских тенденций, преследование Березовского и других олигархов, прикручивание распоясавшихся за годы ельцинского правления либеральных СМИ. В этот период верховная власть могла бы действовать, не опасаясь серьёзного противодействия со стороны олигархов, либералов, иностранного лобби и прочих антинациональных центров силы. Верховная власть могла править, обращаясь к народу напрямую, предлагая решать те или иные актуальные вопросы на референдуме. Любые позитивные начинания были бы встречены с восторгом подавляющим большинством исстрадавшихся граждан, за долгие годы впервые увидевших подобие государственной власти, а не банды циничных расхитителей национального достояния.
Если бы… Если бы в загашнике у этой власти имелись какие-то идеи, ради которых она бы могла на это пойти.
Этих идей не оказалось. А все позитивные шаги, внушившие поначалу большие надежды, были вызваны конъюнктурными целями укрепления позиций новой властной команды в лавировании между интересами российских и международных бизнес-кругов. Чем дальше, тем больше становилось ясно, что существо власти не поменялось в 2000 году. Правящая элита рассматривает свой доступ к рычагам государственной власти как бизнес, как выгодную торговлю политическими услугами.
Показательным для этой современной этики власти стал получивший широкую известность ответ действующего Президента в анкете Всероссийской переписи населения 2002 года на вопрос о роде занятий: «сфера услуг». Заметьте: даже не государственный служащий! Сразу вспоминается, как ответил на такой же вопрос последний Русский Император в 1897 году: «Хозяин земли Русской».
Современная власть не способна чувствовать себя Хозяином вверенного ей Богом и историей государства. Она оценивает государство по рыночной стоимости и занимается его куплей-продажей.
Небезуспешно для себя и даже в чём-то выгодно для страны в целом, кстати.
Однако такая торгашеская психология полностью исключает какое бы то ни было стратегическое планирование развития страны, исключает осуществление по-настоящему масштабных национальных проектов.
И ведёт она к тому, что рано или поздно (и скорее рано, чем поздно) российская власть превратится (если уже не превратилась) в «федеральное агентство по управлению территорией Россия», полностью контролируемое и направляемое внешними силами.
