Разговоры о «конце истории» в очередной раз не подтвердились. Не подтвердились и разговоры о «конце геополитики». О том, что «в наше время» фактор Пространства и его производные утрачивают свое значение с развитием коммуникаций и «Выходом в космос». Однако все это пока «в кавычках» — поскольку, на самом деле, люди в настоящем космосе еще не вышли, «космические» полеты проходят почти в атмосфере, у самых её верхних границ, но это тема отдельной статьи.
Согласно удачному определению русского политолога Егора Холмогорова (опубликовано под псевдонимом Тигран Лерсарян):
«Геополитику чаще всего определяют как «учение о зависимости политических событий от территории» — науку, исследующую влияние фундаментальных свойств пространства на политическую реальность: горы и реки создают «естественные границы», за удобные гавани разгорается борьба заинтересованных государств, большие протяженные равнины предполагают совсем иную форму политического порядка, нежели маленькие и изолированные горные долины, и т. д. Своеобразная «геополитическая революция» в мировой политической мысли произошла тогда, когда основатель геополитики Фридрих Ратцель заявил, что «пространство является не столько вместилищем государства и его сил, сколько самостоятельной силой». Пространство стали рассматривать как структуру, определенным образом предопределяющую и мотивирующую политическое действие».
Еще короче геополитику можно определить как «учение о взаимодействии политического и географического пространств». Я не случайно написал «учение», а не «наука». Геополитика, конечно, наука, она использует тот же, что и в прочих гуманитарных дисциплинах, научный инструментарий (можно ли говорить о «научном методе» применительно к современному состоянию гуманитарных наук — отдельный разговор), Однако геополитика все же по основной своей сути — это, скорее философия политики, методологически-философская и политологическая концепция. В том смысле, что геополитика мыслит об основаниях политического процесса (а основания — это область философии), и мыслит так, что видит именно пространственный, географический фактор как фактор определяющий, глобально детерминирующий политический процесс.
Для точности картины стоит отметить, что имеется еще наука (именно и только наука) «политическая география». С геополитикой, на самом деле, их трудно различить: и предмет один и тот же, и методы, да и основоположниками и той и другой числят немца Фридриха Ратцеля (Friedrich Ratzel; 1844—1904) и шведа Рудольфа Челлена (Rudolf Kjellén; 1864—1922). Челлен впервые ввел сам термин «геополитика», а время существования науки «политическая география» отсчитывают от вышедшей в 1897-м году одноименной книги Ратцеля. Что, повторим, не мешает и тому и другому за одни и те же работы числиться основателями обоих дисциплин.
Разница между геополитикой и политической географией так сказать, в области телеологического свойства. Политическая география не претендует на роль «главной теории», не претендует на особую актуальность, но довольствуется скромным местом одной из тысяч прочих научных дисциплин. Разницу интенций между ними можно сформулировать так: «Геополитика — для делания мира, политическая география — для учёной пыли».
Или, как сформулировал выдающийся российский геополитик Вадим Цымбурский, «геополитика есть род политической герменевтики».
Но как не называй занимающуюся эти делом дисциплину (а названий было несколько), положение об определяющей роли пространственного фактора для политики в 20-м веке стало общепризнанным.
Однако в конце второго тысячелетия роль географического фактора, казалось, стала стремительно ослабевать.
В последние годы у многих — особенно важно, что среди этих «многих» оказалось много политиков и экспертов — создалось впечатление: Пространство отступает, сходит со сцены Большой политики и его место, как главного определяющего фактора, занимают факторы иные.
Наводят на такие выводы многие, казалось бы, очевидные, приметы современной жизни, вот их почти случайная мозаика. Например, недавно торжественно открыта новая железнодорожная линия между столицами Франции и Соединённого Королевства. Отныне поезд Eurostar от парижского Северного вокзала (Gare du Nord) до лондонского Сент-Панкрас (St Pancras) идет 2 часа 3 минуты. Причём поездка доступна всем, билет на поезд вдвое дешевле, чем на самолет. Космический туризм тоже вот-вот станет общедоступным — перелет из одой европейской столицы в другую часто занимает меньше времени, чем путь от одного пригорода этой столицы к другому. Эти и им подобные реалии нашей жизни заставляют многих — даже политиков и политологов — полагать, что «пространство свернулось».
Но это иллюзия. Разговоры о том, что пространство утратило свое значение — не что иное, как следствие подслеповатого евроцентризма.
Что бы таким образом «свернуть пространство» — потребовались титанические усилия на протяжении нескольких столетий, если не тысячелетий (в Италии до сих пор используются некоторые дороги, проложенные еще во времена Римской империи).
За сутки и даже за год и даже за десятилетие — такой вот скоростной путь из варяг в греки не проложишь. Транспортная сеть, венцом которой стал скоростной поезд Eurostar Париж-Лондон, создавалась именно в данном мест непрерывно пару столетий.
Вся система коммуникаций, вся строительная техника, весь тип цивилизации был адаптирован к конкретному географическому локусу — «месторазвитию» по терминологии классика евразийства Петра Николаевича Савицкого (1895—1968).
Это из Парижа в Лондон можно добраться на поезде за два часа. А из одной африканской деревни в другую, где-нибудь в глубине конголезских джунглей, путь почти столь же долог и труден, как во времена Ливингстона и Стэнли.
Только вот эти джунгли и эти деревни никому не нужны, кроме их обитателей — жизнь, которая там протекает, войны, которые там ведутся «по правилам пространства», проходят мимо внимания «ведущих дискурса», как бы не считаются, их пространство просто не существенно.
Если же вдруг актуализировался какой-то участок поверхности Земли — то эта актуализация до сего дня происходила спокойно, без спешки — инфраструктуру свертывания пространства всегда можно было «незаметно» потянуть — по большому счету неважно, в какие сроки и какими затратами.
Но вот на арену мировой геополитики вышел Его Величество Север.
Огромные пространства Арктики и Антарктики политически, экономически стратегически актуализовались буквально за считанные месяцы. Наступила Зима — но она оказалась не такой, как прежде.
В Арктике становится всё жарче. В этом году самый краткий морской путь из Европы в Азию через Арктику впервые оказался полностью свободен ото льда, причем общая площадь арктических льдов сократилась за последний год примерно на четверть — до 3 млн. кв. км. Причиной происходящих изменений эксперты называют глобальное потепление. http://www.apn.ru/news/article17847.htm
Новейшие исследования показывают, что арктический лед исчезает примерно в 3 раза быстрее, чем предсказывали компьютерные модели. На прошлогоднем заседании Американского геофизического союза было признано, что изменения ледового покрова Арктики приобретают необратимый характер.
Арктические территории имеют Дания, Исландия, Канада, Норвегия, Россия, США, Финляндия и Швеция, и правительства этих стран сразу вспомнили, что под морским дном в Арктике находится до 25 процентов мировых запасов нефти и газа, там скрыты месторождения олова, марганца, золота, никеля, свинца, платины, алмазов. Но шельф Арктики исследован менее чем на 5 процентов, так что вскоре наверняка последуют новые крупные открытия.
Кроме того, Арктика — огромный источник пресной воды — а ведь надвигающийся вслед за ростом потребления водный кризис рассматривается как одна из основных угроз человечеству. Кроме того, арктические воды — один из главных районов промышленного рыболовства.
Ископаемые — не единственный источник реальных денег, которые можно извлечь с Северного Полюса. Например, в последнее десятилетие зарубежную Арктику ежегодно посещало примерно 1,3 миллиона туристов, ежегодный прирост составляет около 7%, и это самый значительный показатель в сравнении с другими отраслями мирового туризма. При этом стоимость тура от Норвегии до Северного полюса составляет около 70 тысяч долларов, примерно тысяча в день.
Огромно и военно-стратегическое значение арктического региона.
Однако правовой статус северных территорий очень слабо определен (т.к. в детальной проработке ранее просто не было надобности), что позволяет всем заинтересованным странам предъявлять на них свои претензии.
Неясности правового статуса дают и неарктическим станам надежу ухватить кусочек северного пирога. Китай уже открыл на Шпицбергене исследовательскую станцию и дважды отправлял в северные моря ледокол «Снежный дракон». Видимо, в новую Большую Игру скоро включатся все сколько-нибудь значимые страны планеты.
Но всем ясно, что существующие конвенции недоработаны, требуемые признаки владения четко не определены — и, значит, кто и что будет контролировать — реально зависит от, экономической, научно-исследовательской и военной активности каждой страны. Переговоры и/или вооруженные конфликты только закрепят достигнутый статус кво.
Всё это уже вызвало споры о международном статусе Арктики, усиление научно-исследовательской и военно-политической деятельности.
8 августа 2007 г. премьер Канады отправился в 3−х дневную поездку по арктическим регионам страны. Данное турне совпало с масштабными учениями канадских вооруженных сил на Севере страны. Таким образом, Канада заявила, что готова отстаивать свои права на территорию и вооруженным путем. 10 августа в одном из этих регионов премьер Канады сообщил, что там будут построены два военных объекта — тренировочный центр и глубоководный порт вооруженных сил.
Комитет Сената США по торговле, науке и транспорту утвердил законопроект о выделении 8 миллиардов долларов береговой охране США, которой поручено изучать Арктику и отстаивать претензии страны на богатства региона. Характерной особенностью является то, что в данном случае борьбой за Арктику будут заниматься вооруженные силы США, т.е. борьба за Арктику, как по мнению Канады, так и по мнению США, это дело военных.
Столбить и осваивать Арктику придётся в условиях жёсткой гонки. И защита северных границ, тем более их развитие — проблема для всех её участников.
Арктические просторы — не просторы Европы.
Северные территории очень протяженны и обширны, коммуникаций нет, портов и аэродромов нет, даже на арктическом побережье протянуть железнодорожную ветку или шоссе к стратегическому пункту или пункту, где находятся залежи полезных ископаемых — стоит много времени и средств. И эта стоимость напрямую связана с особенностями Географического Пространства.
Стало ясно, что Пространство «свернулось» только в определённых местах, там, где есть специально созданная для этой цели и постоянно поддерживаемая инфраструктура. На новом театре выведенные классиками геополитики законы столь же актуальны, как и раньше.
До «конца истории» ещё далеко. Наоборот, на наших глазах стремительно меняется геополитическая карта мира. Меняются существующие геополитические расклады, появляются новые. Все это четко обнажили тающие арктические и антарктические льды.
