Возможно, книга Дмитрия Глуховского «Метро 2033» найдет отклик у куда большего количества читателей, но произойдет это по совсем другим причинам, чем те, благодаря которым ее с упоением прочитает то поколение, которое сейчас тратит, возможно, лучшие годы своей жизни в ВУЗах, аспирантурах или последних классах школы. К счастью или нет, но я принадлежу именно к этому поколению, а значит расскажу именно об ощущениях ребят, которые пошли в школу незадолго до или вскоре после того, как танки ездили по Москве, а на улицах процветала «прямая демократия».
Мое поколение провело годы своего детства и юности под очень специфичным литературным или даже стилистическим знаком. На жаргоне это называется «postnuclear», то есть «после ядерной войны». Мы все без исключения заигрывались в «Fallout», читали Муркока и прочих авторов, которых относят к литературному классу «dark fantasy». Если наши старшие товарищи хотели сбежать от этого мира в страну мечты, где эльфы играли на волшебных лирах, а гномы ковали волшебные мечи, чтобы сразить вечно злых драконов, а интриги при любых дворах всегда соответствовали благородному, неукоснительно соблюдаемому этикету, то нам такой эскапизм был во многом чужд. Мы хотели не волшебной дверцы, которая бы уводила в райские миры страны Никогда-Никогда, независимо от того, жил ли там Питер Пэн или Арагорн и Гэндальф. Мы не хотели убегать из этого мира, мы хотели, чтобы он изменился, радикально, здесь и сейчас. Нам была нужна в самом буквальном смысле этого слова «чума на оба ваших дома».
На место Толкиена, которого читали уже скорее по традиции, не находя в нем исполнения и половины терзавших нас фантазий, встали совсем другие авторы: цинично-саркастичный Сапковский, мистический и запутанный Муркок, литературно бездарный, но гениальный конструктор миров Перумов. Их вселенные привлекали своей неоднозначностью, многообразием, постоянной сменой игроков на ролях «добрых» и «злых», своей удушающей трагичностью и безысходностью.
Но самым главным, самым привлекательным в них было абсолютное одиночество героя. Фродо даже в самый крайних, исключительных случаях никогда не остается один, есть те, кто поддержит, поможет, найдет и спасет, возьмет на себя его ношу. Нашим «героям» полагаться было не на кого, это всегда были волки-одиночки, которые надеялись только на себя, свои навыки и свою удачу.
В этом плане они были такие же, как и мы. Мы тоже хотели идти сами своей дорогой, прорываться вперед без чьей-либо помощи. И ненавидели это неизбывное чувство чьей-либо преследующей нас поддержки. Ненависть к окружающему нас миру питала себя не в том, что окружающее нас так мало походило на рай, наоборот, мы жаждали ада, всеохватывающей Зоны из «Пикника на обочине».
Вот если бы ядерный удар или какая-нибудь смертельно опасная болезнь сделали каждый день, каждый миг нашего существования, стоящим борьбы за жизнь, заставили бы работать умом и телом 24 часа в сутки, только чтобы выжить и продержаться, чтобы всюду окружали опасности – это было бы то, что надо. Никто, разумеется, не сомневался в своей избранности, том, что он выживет в этой катастрофе, сможет преодолеть все беды и невзгоды. Казалось лишь, что окружающая действительность не дает нам ответить на зов судьбы, раскрыться, проявиться, показать всем себя.
Одним словом, та ситуация, в которой оказался Артем из «Метро 2033» покажется каждому из нас тем самым долгожданным воплощением мечты. Жить в метро, ютится на платформах, забыв о солнечном свете, ждать смерти в прилегающих туннелях, изредка под покровом ночи выбираться на поверхность, чтобы найти жизненно необходимые вещи. Для кого-то это возможно страшная и чудовищная антиутопия, которая не должна наступить ни в коем случае, но уж явно не для моего поколения, мечтавшего стать сталкерами, а отнюдь не светлыми борцами за «вечное царство очередного Бобра».
Забавны и другие схожие черты романа с нашей жизнью. Так сюжетная линия книги очень похожа на наши первые опыты социализации, знакомства с обществом, в котором мы живем. Символические структуры перестраиваются в социальные, и – наоборот. Артем встречает на своем пути неолибералов, скинхедов, гопников, радикальных революционеров, сектантов, - всех тех, кого мы гарантированно находили, выбираясь со «станции» своего дома, школы и двора, если не успевали познакомиться с ними заранее. И также, как и главный герой романа, так и не попали на «Красную линию», где господствуют реалии СССР. Великая сверхдержава лишь коснулась самых ранних наших годов своим предсмертным дыханием, а о том, чем она являлась, мы узнали уже по книжкам и рассказам других людей.
Идя по стопам Артема, мы искали смысла в жизни, и не находили его ни в одной религии, ни в одной идеологии - ни у кого не хватало сил ответить на наши вопросы, иначе как какой-нибудь бездарностью, будь она хоть тысячу раз пафосной, или наоборот буднично банальной. И даже те, кто случайно находили Истину в процессе своего одинокого quest’а, теряли ее так же, как и главный герой романа, осознавший, что Зло, против которого он боролся все это время, не только не было Злом, но наоборот хотело помочь – только было уже слишком поздно. Большинство же приходило к мысли, что смысла жизни нет совсем, так же, как и в первоначальном, неопубликованном завершении романа. Судьба сыграла злую шутку – обе концовки оказались для нас равноправными в своей верности.
Реформы 90-х годов сыграли с моим поколением злую шутку, не находя никакой протестантской этики в окружающем мире «дикого капитализма», мы бессознательно изобрели её в своих мечтах. Присущий нам идеализм закрыл дорогу в наши мысли всем добрым богам, которых только не придумало человечество. В наших душах осталось место только темному Deus absconditius’у, существующему лишь для того, чтобы с фаталистической безжалостностью управлять нашей судьбой, изредка напоминая нам о нашей «избранности».
Разумеется, этот «скрытый Бог» уже потерял свое право на Любовь. Роман показателен еще и тем, что главный герой не знает любви, иной кроме как скупой, черствой любви к жизни. Да и последнюю «любовью» язык назвать не поворачивается. Даже прощаясь навсегда со своим отчимом, заменившим ему отца, слово «папа» встает комом в его горле. А фотография, найденная им случайно, и возможно запечатлевшая его мать, так и останется для него навсегда загадкой, на которую нет ответа. Чего уж говорить о «спутницах жизни», которых нет и не может быть в книге, также и мы оказались лишены любимых и любящих, которых заменили «девушки» и «парни». Не став пуританами по образу жизни, мы целиком приняли духовное пуританство, запрещающее наслаждение и тепло, оставляющее только внешнюю обманку теплоты чувств.
