Политическая система станет более плюралистичной

Первое, к чему я хочу привлечь ваше внимание, и о чем еще не говорилось: будущая парламентская и политическая система станут более плюралистичными, чем настоящая система. Причем независимо от кандидатуры преемника. Плюралистическая парламентская система и конкурентная политическая — это будет главным результатом выборов. Из чего я исхожу в такой оценке? Ну, прежде всего, та пропорциональная система, которая сегодня сложилась и действует, работает не в пользу партии большинства, «Единой России», а в пользу остальных парламентских партий.

Даже не прилагая существенных технологических, организационных или иных усилий, они увеличат, с большой долей вероятности, свое представительство в парламенте. В условиях, когда формально уходит столь популярный президент, властный ресурс неизбежно перетекает в структуры, которые обладают властью по Конституции. Начиная от парламента, Государственной Думы и Совета Федерации, и заканчивая другими государственными институтами, которые существуют (администрация президента, правительство и так далее). Короче, власть рассредоточивается. В этой связи преемник, кем бы он ни был, естественно, получает меньший ресурс власти, меньший ресурс влияния на ситуацию.

Я думаю, что есть четыре возможных модели собственно преемственности. Одна из них обязательно должна быть выбрана для того, чтобы рассредоточение тела власти не привело к перманентному, или даже имманентно присущему этой системе власти конфликту.

Первый вариант — довольно странный, но, тем не менее, о нем все говорят. Президент отдает свой ресурс системе в целом. Но это странно технологически, поскольку в этом случае невозможно осуществить действенный контроль над системой. Как бывший президент будет на них влиять, если они получат существенные властные полномочия?

Второй вариант — «Путин рядом». Он находится вне институтов, но обладает мощным влиянием, основанным на его рейтинге. Он обладает возможностью вмешиваться в политические процессы и корректировать их. Это, насколько я понимаю, то, о чем говорит Глеб Павловский. Но мне эта система тоже кажется крайне нестабильной, поскольку она закладывает имманентный конфликт между бывшим президентом, который опирается на народное доверие, и его преемником, который опирается на формальную легитимность. Естественно, формальные кланы могут выстроиться и под одну, и под другую фигуру, и мы в результате получим очень конфликтную модель.

Третий вариант описывается в самых разных конфигурациях. Кто-то характеризует его как круг близких к Путину деятелей; кто-то — как круг «отцов-основателей»; кто-то — даже как своего рода орден, «Opus Dei», это тоже уже звучало. Орден, братство, группа людей, в негативном аспекте — хунта. Мне кажется, что этот формат не только не будет гарантировать реальной роли нынешнего президента как лидера большинства, гаранта тех изменений, которые уже произошли, — он может вообще разбалансировать ситуацию в стране. Во-первых, мы тому видим массу прецедентов. Это середина XVI века с боярским правлением, и конец XVI века, после кончины Ивана Грозного, и семибоярщина, и Временное правительство, и Брежнев в начале его правления. Ни одна из этих систем в нашей истории не была управленчески эффективной. Во-вторых, если, скажем, собралась группа лиц, которая общается по поводу Путина или по поводу изменений в политической системе, или по поводу гарантий, — она уже через неделю после выборов не будет обладать никакой легитимностью. Там начнутся внутренние конфликты, и на каждое лицо, которое там функционирует, выйдут разные кланы — и всё. Такая система ничего не сможет делать. И это много раз уже наблюдалось. И в нашей истории, и в не нашей.

И, наконец, последнее — это институциональный путь. Теоретически, конечно же, можно согласиться с доводом, что президент в нашей монархической или, скажем, общенародной традиции должен стоять над партиями. Но, говоря об институтах, которые могут, во-первых, гарантировать стабильность влияния президента, а во-вторых, стабильность системы, мы с совершеннейшей определенностью понимаем, что есть только один институт, который сегодня на это способен. Это партия «Единая Россия». Лидерство Путина в партии «Единая Россия» с выдвижением этой партией будущего преемника и с выдвижением этой партией председателя правительства будет означать тот самый контроль определенного круга людей над политической системой. При этом он будет иметь институциональный характер и не приведет к тем негативным следствиям, которые характерны для правления неформального круга людей, семибоярщины или хунты. И мне кажется, что эта конфигурация более логична. Да, конечно, президенту придется стать партийным, некоторый шаг в этом направлении Путин уже сделал, передав «единой России» эксклюзивные права на использование своего изображения и, собственно, на идентификацию с ним, но это только первый шаг.

Да, ему придется стать партийным, но плюсы здесь, как мне кажется, перевешивают. К тому же, партия, которая получит ресурс президента, резко увеличит свою общественную поддержку — во всяком случае, будет в состоянии это сделать. И совсем недавние опросы общественного мнения говорят нам, что такая модель вполне возможна. А любая неформальная конфигурация мне представляется очень опасной.

И последнее, — о роли корпораций в новой системе. Мне действительно кажется, что роль корпораций в национальной экономике и вообще в той системе, которая сегодня сложилась, уже чрезвычайно велика, но вопрос о том, что является здесь целеполаганием. Является ли целеполаганием конкуренция на рынках сырьевых товаров, или целеполагание — это конкуренция по новейшим технологиям, конкуренция страновая и так далее?

Если говорить здесь о второй модели и о втором выборе, то, собственно, «государство-корпорация» или «корпорация Россия» — это и есть тот институт, или, точнее, тот инструмент, который должен работать.

И я здесь не согласен с тем, что акционерами этой корпорации являются несколько чиновников администрации президента, или несколько близких к Кремлю людей, или несколько топ-менеджеров крупных государственных монополий. Конечно, это не так. Если мы говорим об этом «ЗАО Россия», его акционеры — это не чиновники и даже не средний класс, а те, кто получил собственность в начале 1990-х годов. Это миллионы людей. Его акционеры — это те, кто участвует в народных IPO, а в широком смысле — это всё население страны. И главная цель здесь — это достижение данной корпорацией конкурентоспособности на мировых рынках. А конкурентоспособны только крупные игроки, консолидированные, сплоченные.

Я бы всё-таки избегал здесь сравнений корпоративной модели или корпоративистской модели с фашистской моделью, характерной, допустим, для итальянской политической системы 1930-х годов. Всё-таки ни тотального контроля, ни тоталитарного диктата та система, которая создается, не предусматривает и, насколько я могу судить, даже не предполагает. «Единая Россия», с моей точки зрения, с высокой вероятностью не получит абсолютного большинства в Госдуме, только относительное, и будет вынуждена делиться постами, мандатами и так далее. Одно это свидетельствует, что система становится более плюралистичной, более конкурентной.

Подведем итоги. Мне кажется, что основа будущего развития российской политической системы — это развитие институтов. И именно с институтами, а точнее — с конкретным институтом, который я назвал, неизбежно вступят в договорную коалицию и действующий президент, и преемник, который будет избран правящей элитой.