Мы установили, что все ныне существующие формы левой идеологии далеки от Маркса. Удаленность от текста не была бы критичной (в конце концов, автор не придерживается мысли, что «Маркс – это наше все!»), если бы не прямое или, как минимум, имплицитное признание авторитета родоначальника коммунизма проанализированными группами, а также их стремление увязать своё мировоззрение с текстами «классиков марксизма-ленинизма». Последнее, кстати, не останавливается даже перед такими банальными, казалось бы, фактами, как ограничение знакомства с работами Маркса примерно следующей схемой: «я разговаривал с человеком, который слушал лекции профессора, являющиеся конспектом лекций другого профессора, который удосужился раз в своей жизни полистать «Экономико-философские рукописи».
Но было бы абсолютно алогично установить ошибку, чтобы сразу же повторить ее. Поэтому, выстраивая собственную систему, для начала обратимся к текстам Маркса, чтобы, как минимум, быть уверенными в том, что наши цели и методы совпадают с «первоначальной концепцией».
В первую очередь следует прояснить, что Маркс подразумевал под понятием «коммунизм». Это особенно актуально в условиях того, что на сегодняшний день объем дефиниций данного термина сравним с количеством звезд на небе. Итак, какое же определение предлагают нам Маркс и Энгельс в своем «Манифесте коммунистической партии»?
«Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности. Но современная буржуазная частная собственность есть последнее и самое полное выражение такого производства и присвоения продуктов, которое держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими. В этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности».
Идея того, что Маркс проповедовал этакую обновленную версию хилиазма, несмотря на свою распространенность и популярность среди отдельных левых групп, имеет мало общего с тем, что называется коммунизмом «в оригинале». Не следует недооценивать последствий подобной ошибки. Она подрывает марксизм изнутри, превращает реализуемую политическую цель в неосуществимый проект, основанный на фантазии интерпретаторов. Коммунизм обязан уничтожить частную собственность как средство эксплуатации, а не воздвигать летающий райский остров, созданный на Земле «золотым миллиардом марксистских просветленных».
Мы способны предполагать, что уничтожение частной собственности и эксплуатации повлечет за собой уничтожение классов в современном их виде, но нельзя сказать, что при коммунизме не будет вообще никакой социальной стратификации.
Понимание коммунизма как цели, который необходимо достичь, должно вытеснить видение коммунизма как хилиастического проекта, призванного окончательно изменить существующий мир по «идеальному» образцу очередного левого «гения». Сам Маркс осознанно избегает скатывания в фантазии. Он констатирует лишь очевидное - жизнь человечества по достижению коммунизма сильно изменится.
Коммунизм не «конечная станция» бытия, на нём не закончится существование человечества. Коммунизм - цель, которая должна быть достигнута людьми. Попробуем более детально разобраться, что понимается под словосочетанием «уничтожение частной собственности».
Начнем с банальностей. Уничтожение частной собственности не есть уничтожение собственности как таковой. Трусы и носки никто ни у кого обобществлять не собирается. Это объекты личной собственности, которая вряд ли может быть использована с целью извлечения из нее прибыли. Те вещи, которые необходимы человеку для его жизнедеятельности, не исчезают как объекты собственности. Уничтожается та собственность, которая может приносить прибыль отдельному человеку или группе лиц и уничтожается именно как приносящая доход только отдельному лицу или группе, а не всему обществу. Нефтяные источники никто взрывать и заваливать слоями земли тоже не собирается, задача состоит в смене смысла функционирования этой собственности.
Теперь попробуем разобраться в том, за счет чего частная собственность в нынешнем социуме функционирует, где фундамент ее существования. Для достижения этой цели осмелимся переместить наш анализ из сферы экономической в политическую. В том же «Манифесте» Маркс и Энгельс говорят о том, что «коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя». Очевидно, что противостояние существующему политическому строю не есть реформа последнего, пусть даже и путем переворота. Смена одних угнетателей другими не достаточна для достижения коммунизма, значит даже условно «хороший» государственный деятель или их группа не уничтожит частную собственность. Дело не в людях, дело в механизме, который должен быть подорван как таковой. Механизмом этим, если называть вещи своими именами, является государство. Уничтожение капиталистического политического строя должно уничтожить государство вообще, поскольку иначе исчезнувшие элементы угнетения и эксплуатация либо вернутся, либо будут заменены на новые под другими масками.
Из всего этого следует, что для достижения коммунизма требуется уничтожение государства. Тем не менее, автор далек от мысли, что это означает уничтожение политики и политического как такового.
Итак, достижение коммунизма не есть смерть политической сферы жизни общества. Если уничтожение частной собственности не есть уничтожение собственности вообще, а лишь той ее составляющей, которая порождает эксплуатацию, то логично, что уничтожение государства не есть тотальный отказ от систем администрирования и политики. Подобный подход, очевидно, не доступен анархистской части левых, но мы условились брать за точку отсчета Маркса, а не Бакунина или, скажем, Кропоткина. Тем не менее, наш подход в этом месте имеет очевидную слабость перед интерпретациями коммунизма как проекта. Нам не ясно, кто может стать главным субъектом политики, сменить государство в этой роли. Попробуем подойти к решению этого вопроса из другой плоскости. А конкретнее – сначала попробовать прояснить еще один фундаментальный термин марксизма – речь идет о пролетариате.
Обратимся для этого к следующему тексту Маркса - «К критике гегелевской философии права».
«В чем же, следовательно, заключается положительная возможность немецкой эмансипации?
Ответ: в образовании класса, скованного радикальными цепями, такого класса гражданского общества, который не есть класс гражданского общества; такого сословия, которое являет собой разложение всех сословий; такой сферы, которая имеет универсальный характер вследствие ее универсальных страданий и не притязает ни на какое особое право, ибо над ней тяготеет не особое бесправие, а бесправие вообще, которая уже не может ссылаться на историческое право, а только лишь на человеческое право, которая находится не в одностороннем противоречии с последствиями, вытекающими из немецкого государственного строя, а во всестороннем противоречии с его предпосылками; такой сферы, наконец, которая не может себя эмансипировать, не эмансипируя себя от всех других сфер общества и не эмансипируя вместе с этим все другие сферы общества, — одним словом, такой сферы, которая представляет собой полную утрату человека и, следовательно, может возродить себя лишь путем полного возрождения человека. Этот результат разложения общества, как особое сословие, есть пролетариат».
Мы привыкли к тому, что пролетариат и рабочие это одно и тоже, но сам Маркс в этом вопросе разрушает подобный миф, это ложный путь. Дело не в рабочих вообще, а в том социальном образовании, которое сможет соответствовать ряду объективных факторов, а именно – своего тотального бесправия и необходимости в становления за счет изменения всего остального общества как такового. Очевидно, что сам по себе, абстрактно пролетариат есть некое пустое множество, обретающее свое значение только в рамках и за счет конкретных исторических реалий. А значит в различной объективной обстановке слово «пролетариат» может быть отождествлено с разными явлениями. Зацикленность на одной социальной группе не просто ошибочна, но смертельно опасна – подобная стагнация уничтожает революцию как таковую. Пролетариат не константен, в зависимости от смещения угнетения с одних социальных общностей на другие, последующая деформация последних – все это факторы, определяющие облик пролетариата в конкретных обществе и времени.
Теперь рискнем вернуться к вопросу относительно главного субъекта политики на момент уничтожения государства, одновременно уточнив, что же является «пролетариатом» в наше время. Вряд ли рабочие, обеспеченные на сегодняшний день на законодательном уровне массой льгот и прав, подходят под определение пролетариата, данное Марксом. В равной степени для этого не подходят профсоюзы и политические партии, проводящие даже самую левую и революционную политику. Они вписаны в существующее общество, они не нуждаются в эмансипации, скорей уж они являются «своими среди чужих», своего рода проводниками определенной системы мысли, чем носителями революционной сущности как таковой. Более того, любой субъект политического поля, который по отношению к государству выступает как «общее-частное» уже никогда не сможет рассчитывать ни на юридическое бесправие, ни на невозможность эмансипации. Это может реализовать только субъект, «пересекающийся» с государством, которого последнее не способно подчинить, захватить в свое пространство из-за сущности этого субъекта.
Рискнем предположить, что такой субъект существует на сегодняшнем пространстве. Речь идет о нации. Юридически нация тотально бесправна, она даже не может обладать правом за счет совокупности прав людей в нее входящих, поскольку правовой статус этих людей будет отличаться между собой. Паршивое «право нации на самоопределение» вообще вызывает смех любого юриста, поскольку единственным внятным следствием имеет право «называться как хочется». Нация не способна апеллировать ни к каким законным правам и свободам, только лишь к «человеческим», этическим, которых, кстати, за ней старательно никто не хочет признавать, более того, пытаются лишить окончательно, признав нацию реально не существующей. Ничего не напоминает?
Касательно эмансипации нации, дабы не повторять уже сказанное до нас, сошлемся на работу Павла Святенкова «Слово о нации». Приведем некоторые выдержки из нее:
«Теперь, как и положено честным исследователям, мы представим взору почтеннейшей публики своё определение нации, которое кажется нам более точным, чем прочие.
Нация есть союз людей, отказавшихся эксплуатировать друг друга
…Сторонники концепции «свободы» сделали основной акцент на изгнание суверенов и упустили важный момент в становлении нации. Любая национальная революция сопровождается решением о равноправии тех, кто отныне должен быть включен в её состав. Равноправие же заключается в том, что участник нации обладает иммунитетом от некоторых норм эксплуатации, распространенных в обществе. Например, Солон в ходе своих знаменитых реформ запретил обращать афинян в рабство за долги».
Как видно из процитированного выше, становление нации само по себе обретает смысл именно в отказе от эксплуатации. «Частичность» отказа, вместо тотального уничтожения эксплуатации диктуется неполнотой воплощения нации, какой она должна быть. Последнее осуществляется посредством сдерживающих систем, находящих свое бытие в еще не уничтоженном государстве. Данный факт позволяет снять дилемму, волнующие умы огромного количества мыслителей по сей день. Неполное понимание того, что есть нация, скорее интуитивное, чем логическое осознание того, что она собой представляет, диктуется незавершенностью проявления нации.
Нация реализует себя, завершит свое становление только в момент окончательного уничтожения эксплуатации, то есть достижения коммунизма. Полагаем, что будет не голословным предположить, что именно она и станет тем самым ключевым субъектом политики, отправляющим «государство» на помойку истории.
Однако наш анализ Маркса и попытка приложить его тексты и мысль к сегодняшней действительности были бы не полными, коль скоро нами бы не были предложены точки опоры для нации в известных нам реалиях. То есть не были бы обозначены люди, которые потенциально способны взять на себя задачу продвижения к поставленной цели (т.е. коммунизму), коль скоро, как было показано в первой части статьи никакие «левые» сегодня не способны или не заинтересованы в реальном уничтожении ни государства, ни частной собственности.
Автор хотел бы избежать банальности называния этих людей националистами без объяснения того, что в данном случае имеется в виду под данным, не менее многозначным, чем разобранные выше, понятием. Можно, конечно, долго рассуждать на тему того, что это люди, которые любят свою Родину, но это будет, мягко говоря, неблагодарный подход: слово «любовь» даже в обыденном смысле является плохо определяемым, чего уж говорить о политической сфере. С другой стороны, из сути самоназвания таких людей следует, они полагают нацию превыше всего. Не государство, не режим, не местную религию, не уничтожение «очередного жида» и уж тем более не Deutschland. Таким образом, это люди, которые лояльны не существующему политическому строю, не какому-либо проекту, а нации как таковой.
В этом смысле националистами являются только те, кто готов поставить государство, а равно любую иную политическую «ценность» на двадцатое место, а то и вообще вычеркнуть ее из собственной иерархии приоритетов. С другой стороны есть и не националисты, но люди с левыми взглядами, которые озабочены достижением коммунизма. Проблема заключается в том, что большей своей частью последние стараются ориентироваться на некоторую из разобранных в первой части статьи групп. Это происходит во многом за счет следования политическим мифам, которые превращают националистов во врагов левой идеи, а очередного авантюриста объявляют глашатаем революции. Тем не менее, политическая необходимость, а главное единство истинной цели диктуют не борьбу по разные стороны баррикад, а согласованную деятельность, направленную на общее благо.
Конечно, на сегодняшний день еще нет такой политической силы, которая смогла бы вобрать в себя и левых, и националистов, чтобы направить их деятельность в едином русле. Но если мы не понимаем, что такая сила нужна, что основание для ее существования лежит как в практическом, так и в теоретическом плане политического поля, это означает отнюдь не то, что марксизм потерпел крах или скатился в гламурно-революционное эстетство, а в равной степени и не то, что истинные националисты должны дружно взять в руки хоругви и пойти на зачистку нового двора от очередных врагов белой расы.
Наше непонимание означает только одно – что мы до сих пор
Плохо.
Читаем.
Маркса!
