Известие о том, что сейчас левое движение в России переживает отнюдь не лучшие время, практически ни для кого не станет сенсационным. Развал Советского Союза, крах «коммунистических» и «социалистических» проектов или их переориентация на капиталистическую систему привело к ослаблению влияния «левых» как в научно-философской, так и в политической среде.
В подобной ситуации становится актуальным вопрос о том, имеют ли «левые» вообще хоть какие-то шансы на выживание, или они обречены на загнивание в виде квазифилософской секты, фактически полностью подчиненной законам капитализма. Я считаю, что позитивный марксистский проект возможен. Тем не менее, чтобы иметь право на выдвижение новых конструктов, следует проанализировать уже существующие для фиксации их состояния и возможностей развития. Ведь априорно нет никаких оснований полагать, что левая часть политического спектра нуждается в новом проекте, а также, что ныне существующие концепты проигрышны.
Кто же в эти невеселые дни согласился признать себя левым, каковы идеи и местоположение таких людей и их объединений в политическом поле? Заранее оговоримся, что наш обзор и анализ не претендуют на то, чтобы быть всеобъемлющим, поскольку нет никакой возможности собрать информацию и уделить внимание каждой считающей себя «левой» группе людей, тем более что мелкие, состоящие обычно не более чем из десятка школьных товарищей, объединения рождаются и умирают чуть ли не ежемесячно. Наша задача — очертить поле и обозначить ключевые тренды происходящего, а не подробно описывать все доступные нам «партии» и «союзы», претендующее на воплощение левой идеи в политической сфере.
Среди современных «левых» наиболее ярко бросаются в глаза три социальные группы.
Первая из них, наиболее популярная среди молодежи и, пожалуй, самая известная на уровне СМИ — это улично-революционная — группа-1. Она далеко не мала: всевозможных акмов и скмов сегодня развелось не так уж и мало и попасть в состав подобной группы не составляет никакого труда. Как правило, интеллектуальный и внешний облик члена подобной организации не сильно отличается от любого другого молодежного «политического активиста». Просто на место Lonsdale'овских рубашек или «нашистских» маек приходят футболки с изображением Че Гевары, Ленина или просто автомата Калашникова, а драка с соседним двором мотивируется не вопросами арийской чистоты расы и крови или защитой «великого Путина», а борьбой за права рабочих и Великую Революцию.
В области же, условно говоря, политически-философской, об отягощенности левыми идеями говорить не приходиться — интерес членов этой группы лежит в конкретных социально-политических фактах, интерпретируемых лидерами в терминах «классовой борьбы» и прочей квазилевацкой терминологии. Собственно, последнее, то есть использование специфического языка в политических документах, и есть единственное, что удерживает эту довольно разношерстную общность в поле «левых». Содержательная и смысловая составляющая деятельности уступает у них место эстетической, то есть «революционным» признается не то, что будет политически эффективным, а то, что окажется граждански провокационным. Подобное поведение, безусловно, пользуется и будет пользоваться успехом среди молодежи, составляющей актив этого сектора «левых» и заинтересованной именно в эстетически привлекательных, несмотря на всю их бестолковость, «захватах» министерств. Именно такая «политика» заменяет успех и эффективность красотой символического террора и полнотой, не побоюсь этих слов, выплеска пассионарности.
Одновременно с этим, никто из вышеописанной среды не понимает и не хочет понимать, что эстетизация политики всегда будет играть на руку правящим, а не революционным кругам. Подобный подход уничтожает саму политику, в которой оппозиционер способен реально сопротивляться и реально побеждать. Победы на эстетическом и символическом поле только кажутся позитивными, на деле же они способствуют превращению левых и всего левого движения в меньшинство «особых художников», хотя и способных выторговывать некоторые права и льготы для себя, но только за счет убиения себя как серьезного политического игрока. Безусловно, для разного рода поэтов и писателей левацкого толка именно подобное состояние «коммунизма в резервации особого режима в буржуазном мире» со всеми полученными от этого пенсиями и премиями и составляет «голубую мечту». Но превращение служения творческой интеллигенции благу Революции в работу Революции на благо творческой интеллигенции нельзя назвать ни «левым» проектом, ни «марксистским», ни «приближающим победу пролетариата».
Впрочем, не следует делать из всего вышеописанного вывод, что деятельность уличных «революционеров» является тотально ненужной и бесполезной, принципиальный вывод иной — мы имеем дело с недомарксистскими «левыми». Всевозможные средневековые анархисты, утопические социалисты и прочие катары и альбигойцы, воспевавшие всеобщее равенство и единство являются для них более близкими, чем Маркс и Ленин. А эссеистика и художественная литература за авторством Лимонова, Стогоffа и других подобных авторов в большинстве своем оказывается куда более популярна, чем внятные политические работы «левых» мыслителей. То есть фактически вульгарные популяризаторы, зачастую в жизни не открывшие даже «Манифест коммунистической партии», стали «руководителями сознания», будучи на деле лишь «ароматизаторами, идентичными натуральным».
Они сместили акцент с борьбы против капитализма на борьбу красивых героев с омерзительным окружающим. Для юных сердец это, как уже было отмечено выше, куда более притягательный сценарий: слишком много желаний он обещает удовлетворить — стать героем, любимцем девушек, войти в историю. Ключевым является то, что подобная логика приводит к очень сомнительным выводам, ведь очевидно, что коммунисты не всегда похожи на Конана-Варвара или даже Рахметова, а капитализм не исчерпывается омерзительностью окружающего. Более того, довольно сложно представить настоящего левого, придерживающегося эстетики не сильно обремененного интеллектом конспиратора, который в своей жажде скрыться готов выделяться из толпы берцами, различными элементами камуфляжа и объемными черными очками, — а ведь это нередкий образ в современной действительности. Но это в сущности полбеды — подобный левый будет смешон, но еще не совершит принципиальных ошибок.
Другое дело, когда мы говорим о «коммунисте», который позволил себе наглость предоставить в политической сфере жизни общества руководящую и направляющую роль — красоте, или точнее говоря — красивости. Подобная эстетизация революции приводит к уничтожению самой революции — ведь уже не общественные интересы выступают камертоном, а эстетичность происходящего — что красиво, то и революционно, даже если фактически ущерб будут нести далеко не «правящие классы», а весь смысл «акции» окажется сведенным к заметке в очередной «новостной ленте». Безусловно, признать подобную логику мысли и действия марксистской — язык не поворачивается, речь идет, как мы уже заметили, о недомарксизме, вульгаризованном, сильно искаженном, а порою вообще перестающим быть «левым».
Вернемся к другим группам современных «левых». Итак, если первая общность является недомарксистами, то вторая представляет собой марксистов-догматиков — группа-2. Подчеркнем, что здесь речь идет о догме, не в смысле приверженности и преданности книгам Маркса, Энгельса и Ленина, но в смысле уверенности в обладании способом единственно верного прочтения их работ, даже если в рамках подобного «метода» фактически происходит отказ от чтения текстов того же Маркса. Речь здесь идет о части доживающей с советских времен свой век политизированной профессуры и отдельных номенклатурных работников, до сих пор занимающих определенные посты в различных отраслях.
Собственно весь «марксизм» этих людей обычно исчерпывается тоской по «советским временам» и тогдашним благоприятным для их жизнедеятельности условиям. Дело коммунизма интересует, да и всегда интересовало их, ровно постольку, поскольку обеспечивало теплое и сытное место в обществе и государстве. Не стоит понимать это вульгарно: они — не торговцы идеями и идеалами, готовые продать любую ценность, лишь бы она стоила хоть копеечку. Более верна иная аналогия: будучи в определенный момент своей жизни в политическом смысле «чистыми дощечками, они приняли в себя марксистскую идеологию в том виде, как она была записана и проинтерпретирована в СССР. Загнивая на своих кафедрах и на небольших чиновничьих постах, эти люди пребывают в святой уверенности в том, что именно они являются главными специалистами, последователями и носителями марксистской традиции. Им совершенно не понятно то, что автор фразы «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» вряд ли смог бы найти хоть какие-то аргументы в их оправдание.
Впрочем, не будем сильно заострять внимание на данной группе — судя по всему срок существования данной группы ограничен ближайшими годами, во многом она уже уходит со сцены, как политической, так и интеллектуальной, и единственное, что заставляет остановить на ней внимание, — это наличие немалого числа подобных людей в современном экспертном и ученом сообществе, которые, по меньшей мере, теоретически, могут как оставить последователей, так и повлиять на других — кстати, не только «левых», но и «правых».
Третья группа нынешних «левых» — это «инноваторы» марксистской традиции — группа-3. Большей частью это люди из политической среды, скептически относящиеся к первой группе и осознающие неактуальность воззрений «догматиков». Они особо остро ощущают необходимость модернизации и дополнения «советской концепции», чтобы оказаться привлекательным и как бы «современным» товаром на политическом рынке. Подобных людей легко вычислить по текстам, сосредоточенным на поиске некоего нового «революционного класса», в котором то топ-менеджеры, то компьютерщики пытаются встать на место «двигателей революции». К этой же категории «левых», относятся люди, старательно выискивающие хоть какое-то место для Православия и религии вообще в ценностном списке коммуниста, а равно прочие борцы с Макдональдсами как с особым «политическим классом» (замечу, что эстетические борцы относятся к первой проанализированной нами группе, хотя имеют допустимы и симбиозы).
Несмотря на то, что порождаемые марксистами группы-3 политические действия и тексты очень часто проходят по ведомству «чушь и ахинея», нельзя не признать, что само методологическое направление, нацеленное на новое прочтение и анализ Маркса, выбрано ими верно. Другое дело, что результат, к несчастью, чаще больше походит на очередные «Протоколы сионских мудрецов», чем на «Манифест коммунистической партии».
В чем же заключается правота, а в чем — ошибка наших «третьих». Они начинают или, по меньшей мере, стараются начать открывать первоисточник — работы самого Маркса, его ближайших последователей, что абсолютно не свойственно «первым» и «вторым» — скорей уж они будут читать Тони Негри или Брежнева соответственно. Само начинание, безусловно, достойно всяческих похвал, но этого все же мало. Проблемы начинаются с момента, когда выясняется, что Маркса нужно не только читать, но еще и понимать, и анализировать.
Завершая анализ группы-3, следует заметить, что ее выживание наиболее тесно взаимосвязано с жизнеспособностью группы-2, поскольку единственная политическая площадка, на которой и те, и другие, способны находить свое пристанище — это КПРФ, все время мечущаяся именно между «догматизмом» и «инноваторством». Ослабевание позиций КПРФ означает и сокращение поля, которого в ближайшее время уже не будет хватать на всех, что повлечет за собой скорее всего полное вымирание одной из групп. Последние события, связанные с изобличением ереси «неотроцкизма», — лишнее тому доказательство.
На этом мы завершим наш обзор и критику наиболее распространенных сегодня в левой среде подходов к политическому действию и мысли и перейдем к выдвижению основных положений нового левого проекта, каким его видит автор.
