Недавно опубликованная на сайте АПН статья Рэма Латыпова «Назад к федерализму» послужила источником для начала дискуссии о федерализме и конфедерации. С продолжением обсуждения темы выступил Вадим Штепа с публикацией «Вперед к конфедерации!». В результате, после того как сказали свое слово сторонники федерализма и конфедерации, возникла необходимость высказаться тем, для кого не приемлема ни федеральная модель России, ни тем более превращение нашего государства в конфедерацию. И федерализм, и конфедерализация опасны для русского государства. Разница лишь в том, что федерализм менее опасен.
Латыпов, говоря о падении федерализма в России, почему-то не учитывает тот факт, что именно федерализм стал идеологическим прикрытием для неравноправного положения русских областей и национальных республик. Даже юридически статус любой русской области несравним с национальным регионом. В первом случае это некая «область», часть государства, а во втором случае это «республика», почти независимое государство, обладающее чуть ли не всеми признаками суверенитета. Причем федеральный центр не собирается отказываться от этой практики, что подтвердило заключение нового договора о разграничении полномочий с республикой Татарстан.
Много ли существует в мире федераций, в состав которых входят «республики», обладающие каждая своей декларацией о независимости и выстраивающие отношения с федеральным центром на договорной основе? Правильно, кроме странной федерации Россия, больше таких государств нет. Фактически, Российская федерация — это не федерация, а конфедерация, конфедеративный характер которой пока что замаскирован согласием региональных элит с политикой центра. Она выгодна для национальных республик, потому что позволяет им жить за счет дани, которая для России является ценой единства государства.
Именно поэтому позиция Штепы (которую как раз по этой причине русский философ К. Крылов назвал «экзотической формой русофобии») — это не просто предложение превратить федерацию в конфедерацию, то есть провести реформу государственного устройства. Это далеко идущий план с четко обозначенной целью — разделить Россию, чтобы ее максимально ослабить. Если еще можно дискутировать о благотворности отделения от России национальных окраин, населенных народами, которые демонстрируют нежелание жить в мире с русским большинством, то предложения разделить русские земли нельзя назвать иначе, как опасными для русской нации.
Не случайно в тексте Штепы фигурируют исключительно территории русского Севера и Сибири. Все остальные земли, населенные русским народом, автор уже исключает из состава русского государства. А это обозначает то, что исламской экспансии с юга будут открыты все земли до Москвы, а может быть, и Новгорода. В сознании В. Штепы огромные русские территории от Смоленска до Краснодара и от Брянска до Оренбурга уже перестали принадлежать России. Ведь они не относятся к близкому его мифическому политическому идеалу северной России. Так не менее, половины русской нации выписывается из ее состава росчерком пера публициста. На месте образовавшейся пустоты можно поработать политтехнологам, для того чтобы внушить русскому казачеству Дона и Кубани, что они уже не русские, а отдельная нация. Поволжье придется отдать татарам, Приуралье башкирам. И все ради того, чтобы реализовать лелеемую утопию Северной Руси.
Заметим и то, что в составе конфедерации Северных и Сибирских республик, предлагаемой Штепой, нет места для русского Дальнего Востока. А ведь он уже сейчас подвергается активной экспансии со стороны Китая. Если же Дальний Восток лишиться помощи и защиты России, то можно с уверенностью утверждать, что он перестанет быть русским за время жизни всего одного поколения. Да и сама по себе мифическая русская конфедерация — есть не что иное, как форма переходного периода к полному распаду русской нации и торжеству регионализма в формате, который видится многим радикальным либералам наилучшим для России. Речь идет о распаде на как можно меньшие части, о разделении большой русской нации на множество мелких наций: тверичан, новгородцев, поморов, казаков и пр.
Никогда еще конфедерация не была этапом развития государства. Конфедерации всегда были лишь формой, организационно прикрывающей распад большей государственной общности на меньшие. Пример Швейцарии здесь неуместен, потому что Швейцария сейчас больше федерация, чем конфедерация, а сама специфика этой страны такова, что она не испытывает никакого внешнего давления, дестабилизирующего государственность.
Для России же внешнее давление более чем сильно. На юге наша страна окружена исламским поясом, состоящим из агрессивных государств с многочисленным населением, чей низкий уровень жизни способен толкнуть их на экспансию, которая уже сейчас происходит мирным путем. На Западе Россия соседствует с недружественной Восточной Европой, которая вымещает на России все комплексы бывшего сателлита. Позиция США и ЕС, которые опасаются любого усиления России, тоже не внушает оптимизма. На Востоке мы соседствуем с Китаем, который никогда не скрывал своих имперских планов и, несомненно, воспользуется любым ослаблением России.
Долго ли в таком окружении просуществуют небольшие русские республики, объединенные в аморфную конфедерацию? Как распад страны скажется на экономическо-финансовой связности территорий, уже сильно пострадавшей после распада СССР? Как они будут решать вопросы своей защиты, кому достанется, и как будет управляться система ядерных сил? Либо сторонники конфедерализации не задумываются над этими вопросами, либо они прекрасно знают «ответы» на них: оружие отдать под контроль НАТО, армию ограничить декоративными гвардейскими полками малых республик, а народ пусть сам разбирается со своими проблемами.
В то же время и предложения по развитию федерализма, высказываемые Латыповым, не актуальны для современной России. Сейчас необходимо, напротив, максимально унифицировать государство для того, чтобы повысить качество управления, снизить расходы на содержание помпезного регионального аппарата (особенно развитого в национальных республиках).
Латыпов совершенно справедливо замечает, что «…расфедерализация в большей степени коснулась только «русских регионов» (т.е. регионов, где русские составляют титульное большинство). Башкортостаны, татарстаны и прочие чечни в плане своей реальной этнополитической независимости не сильно пострадали от введения институтов президентских наместников и отмены прямых выборов глав республик — консолидированным этнократическим элитам такие действия могли показаться не более чем «комариными укусами». Более того, как плату за лояльность национальные образования (например, через Фонд регионального развития и Федеральные целевые программы) получали и продолжают получать от Кремля «беспроцентные и безвозвратные кредиты». Но Латыпов делает из этого совершенно неправильные выводы.
России необходимо определиться со статусом национальных регионов внутри государства. Для этого надо везде, где локально проживают национальные меньшинства, создать национально-культурные автономии, которые получат возможность за счет собственных бюджетов (без всяких преференций из центра) развивать собственную национальную культуру.
Территория же государства должна быть разделена на 10-15 больших губерний, в каждой из которых русские должны составлять большинство, а их главенствующее положение не должно быть оспариваемо никем. В каждом из этих регионов должен быть максимально упрощенный и приближенный к реальным задачам народа, экономики и проектов развития государственный аппарат.
Провалившаяся реформа местного самоуправления в лишний раз подтвердила, что умножение сущностей не приводит ни к чему хорошего. Бюрократизм вырос, а средств для содержания аппарата управления на местах как не было, так и нет. Все национальные образования должны быть ликвидированы вместе с их привилегиями. Россия — это национальное государство русского народа, в котором также проживают другие коренные народы, готовые разделить с русскими их историческую судьбу. Вот как можно сформулировать принцип национального строительства. Не стоит удерживать не желающих жить в мире с русским за счет напряжения сил русского народа. Проблему нелояльных регионов можно решить иначе, причем без распада русского государства и даже его территориального умаления.
В тех регионах, которые не являются анклавами внутри русской территории и где местное население демонстрирует уверенное нежелание жить в мире с русским народом и принимает его правила игры, необходимо провести реформу правового статуса, придав этим территориям положение протекторатов Российского государства. Жители этих территорий получат свое гражданство, и лишаться российского гражданства. Они не смогут самостоятельно осуществлять внешнеполитическую деятельность и не смогут создавать свою армию, но будут полностью свободны экономически и смогут жить по устанавливаемым ими законам. За этот статус им придется платить России определенные и немалые средства. Вместо дани непокорным регионам русские области получат деньги, взимаемые в виде «платы за независимость», при этом бывшие непокорные республики окажутся в сфере влияния России и не смогут действовать против нее.
Только так можно придать России новый смысл существования. Сейчас русский народ слишком часто встречается с осознанием того, что государство чуждо ему, что оно больше внимания уделяет национальным регионам. Это серьезная угроза будущему России. Только создание национального унитарного государства способно отвратить такую опасность.
Россия традиционно была унитарным государством. Федерализм — выдумка большевистского руководства, примененная в политической практике после революции для того, чтобы, опираясь на создаваемые региональные элиты, с большей вероятностью удержать власть в своих руках. Сейчас, 16 лет спустя после падения коммунистического режима, РФ все еще остается государством, построенным по большевистским лекалам. Не случайно современные большевики так ценят их и стремятся к тому, чтобы федерализм перерос в конфедерализацию. Пора нам избавится от уродливого наследия прошлого, чтобы ничто не мешало движению русского государства в будущее.
