Что случилось с ДОВСЕ?

Опубликованный 14 июля 2007 года указ российского президента "О приостановлении Российской Федерацией действия Договора об обычных вооруженных силах в Европе и связанных с ним международных договоров" прозвучал в прессе, как гром среди ясного неба. До самого последнего момента сохранялись ожидания, что стороны договорятся или, по крайней мере, не пойдут на следующий этап эскалации по этому вопросу. Тем не менее, указ был подписан, и "счетчик" включен: через 150 дней, если не удастся договориться, Россия перестанет выполнять принятые на себя обязательства по договору.

Также точно известно, что указ был составлен (и возможно даже подписан) существенно раньше, возможно за месяц до его официального опубликования. Уже за 10 дней до его выхода в отражающей взгляды российского генштаба газете "Военно-промышленный курьер" была опубликована статья активного участника переговоров по судьбе ДОВСЕ начальника Международно-договорного управления МО РФ Евгения Бужинского, в которой он подробно изложил те самые 6 претензий России к ситуации по ДОВСЕ, которые затем появились в президентском указе в том же порядке и в тех же выражениях.

Согласно договоренностям, принятым на Стамбульском саммите (1999) квота России была подтверждена на уровне 6350 танков, 11280 бронемашин, 6315 артиллерийских систем, 3416 самолётов и 855 вертолётов. Фланговые квоты РФ (в рамках общей квоты) были увеличены до 1300 танков, 2140 бронемашин и 1680 артиллерийских систем. В то же время общая квота НАТО на момент подписания документа составляла 19096 танков, 31787 бронемашин, 19529 артиллерийских систем, 7273 самолёта и 2282 вертолёта. А по состоянию на середину 2007, с учётом принятия в НАТО новых членов они составляют 22424 танков, 36570 бронемашин, 23137 артиллерийских систем, 8038 самолётов и 2509 вертолётов. Другими словами, по общим квотам в договоре закреплено 3-кратное превышение сил НАТО над российскими, и никакими полумерами, мелкими уступками в пользу России, вроде последнего ослабления для нее фланговых ограничений, эта проблема решена быть не может.

По правде сказать, в настоящий момент квоты на размещение ВС в Европе полностью не выбираются ни Россией, ни НАТО. Однако, дело не только в настоящем соотношении сил. Дело ещё в том, что договор узаконивает грабительски неравноправное (после развала СССР и Варшавского договора) положение России по отношению к блоку НАТО в области обычных вооружений. А оно, как известно, создалось из-за массового фактического перехода стран из "восточной" группы в "западную", — ситуация совершенно незапланированная и неучтенная, выглядевшая фантастической в то время, когда договор готовился к подписанию в своем первоначальном виде. Такие страны, как Украина, Молдавия и Грузия, после адаптации ДОВСЕ по прежнему числятся в "восточной" группе, хотя их союзническая по отношению к России позиция в случае конфликта последней с НАТО крайне сомнительна. Если же блоковое противостояние Холодной Войны миновало, то в чем же тогда смысл разделения на "восточных" и "западных"?

Ведущие страны НАТО пока что наотрез отказываются принимать российские предложения по ДОВСЕ. Однако их жесткая позиция — не результат какой-то особой подлости (если читать возмущенные отклики МИД, именно такое впечатление и создается), а следствие серьезного настроя на активную борьбу в своих собственных интересах. В свою очередь Смоленской площади теперь стоило бы взять менее обиженный, более равнодушный тон, параллельно действуя жёстче, а не мягче. А то эти всхлипы о "коварстве" Запада принимают крайне неэстетичный оборот, все больше напоминая истерику обиженного супруга. Ведь в отношении массы подписанных новой Россией договоров проблема была не с Западом: там всего лишь расчетливо принимали от России те подарки, которые делали Западу её руководители в припадке политического безумия.

В конце концов, в Европе и Америке не обязаны были быть снисходительными к имбецилам только потому, что они прилетели из Москвы. Россия пока ещё не заповедник ЮНЕСКО по выращиванию дурачков. Мировая политика сильно отличается от оперы "Борис Годунов", это вам не кунсткамера для юродивых, здесь не прощают глупости. В России же политического пропойцу не просто всем миром пожалели, но и поставили над всеми руководить. Но кто же в том виноват?

Теперь выяснилось, что место ведомого российскую элиту уже не устраивает, а место ведущего Москве никто не предлагает. В Кремле обижаются, но ведь это же так естественно: место лидера может быть только завоевано. А ведь западные страны справедливо указывают России: смотрите, подписывая эти договора, вы сами согласились считать себя неравноправной нацией. При этом вы просто "прыгали от счастья", чего же вы хотите теперь? Нынешняя агрессивная напористость некоторых западных страны — совершенно естественная реакция на застарелую вялость Москвы в деле защиты собственных интересов и подчеркнуто оборонительную позицию в международных делах.

Возвращаясь к ДОВСЕ: с таким узаконенным неравноправием "восточных" теперь уже трудно смириться и союзникам России, которых осталось совсем немного. Их также может беспокоить законный вопрос: что будет в случае кризиса, смогут ли структуры ОДКБ стабилизировать ситуацию, или этот договор развалится при первом же серьезном испытании? При этом ДОВСЕ в своем нынешнем виде серьезно сковывает руки России в случае кризиса.

В этой ситуации Россия не сможет нарастить вооруженные силы на европейском театре без прямого нарушения ДОВСЕ, что в свою очередь может стать для НАТО желанным casus belli. Трехкратное превосходство сил — это именно то, что по канонам классической военной теории достаточно для гарантированной победы в наступательной операции. Наличие такого превосходства у блока НАТО — большой соблазн для политиков. При этом они небезосновательно надеются, что в случае ограниченного конфликта в Восточной Европе или на пространстве СНГ Россия не посмеет применить тактическое ядерное оружие с целью срыва операции НАТО.

Таким образом, из договора, привносящего стабильность, ДОВСЕ превратился в договор, который может послужить пороховым запалом будущего нового военного конфликта в Европе, инструментом в руках сил, готовящих силовую акцию против российских интересов в Европе. Вместо средства достижения своей официальной цели — ликвидации потенциала внезапного нападения — ДОВСЕ фактически стал средством узаконенного возведения такого потенциала.

Кроме того, страны НАТО и в особенности США и без наращивания дополнительных военных сил имеют более весомые рычаги воздействия в случае кризиса, так что России для выравнивания ситуации на самом деле неплохо бы иметь некоторое преимущество, хотя такая возможность — уже для более отдаленной перспективы.

Лавров весьма к месту отметил, что Россия вынуждена исходить не из намерений, а из актуальных возможностей, ведь осознание открывающихся возможностей порождает, подталкивает соответствующие действия политиков по их реализации. В данном случае возможность решить военным путем споры с Россией вокруг грузинских, украинских или приднестровских проблем может подтолкнуть блок НАТО действовать именно таким образом.

Не выдерживает критики расхожий аргумент противников политики России о том, что в случае развала ДОВСЕ страны НАТО смогут легко добиться ещё большего преимущества над РФ в области обычных вооружений. Ведь наращивание своих сил странам НАТО пришлось бы производить за счет принятия на вооружение новых партий техники и переброски американских войск из-за океана. Пришлось бы также снимать войска США и НАТО с "горячих точек", где они увязли. В то же время России для укрепления западной границы достаточно будет перебросить войска постоянной готовности и технику из Зауралья.

Вопрос сохранения или выхода из ДОВСЕ также имеет прямое отношение к такому понятию, как эффективность вложения средств в развитие военного потенциала. О ней стоит поговорить особо. Как хорошо известно профессионалам, для боевых средств не существует абсолютного критерия эффективности. Все зависит от оценки ситуации, которая всегда носит элемент субъективности, но еще больше — от целей и задач, которые ставятся. Например, если считать, что большой войны теперь не будет никогда, и "враг к нам на танке не приедет", то наиболее эффективной армией окажется та, которая меньше других потребляет горючего и поменьше создает проблем политическому руководству. Если верить в то, что главная опасность — сепаратистские мятежи, наиболее эффективной будет бронетехника с одной броней, а если считать, что наиболее опасный противник — крупные государства, то броневая защита должна быть несколько иная, и так далее...

Чтобы не быть голословным, приведем пример. Возьмем самое простое: стрелковое вооружение. Так, автомат Никонова АН-94 "Абакан", принятый в 1994 году на вооружение спецподразделений и некоторых частей российской армии, является классическим оружием, "заточенным" на ведение войны со странами НАТО. Его малый калибр 5,45 мм рассчитан на требуемую высокую точность на сравнительно большую дальность — то есть, автомат эффективен при военных действиях на открытых пространствах. Система отсроченной отдачи делает это оружие существенно более точным, чем армейские образцы автоматических винтовок стран НАТО.

Энергия пули АН-94 значительно более низкая, чем у основного варианта автомата Калашникова (АК-47). Таким образом, останавливающее действие и возможность причинения летального исхода непосредственно на поле боя у этого нового оружия относительно низкая, что, однако, не мешает его эффективности. Даже наоборот: зарубежные военные рассчитали, что на поле боя оружие, наносящее несмертельные ранения, может оказаться даже более эффективным для решения поставленных задач, чем летальное оружие. В каком-то смысле раненый противник полезней, чем убитый враг. Раненый отвлекает своих товарищей от ведения боя. Одному раненому, как правило, требуется два солдата-санитара, чтобы транспортировать его с поля брани до точки эвакуации. Для эвакуации "груза 300" (раненые) также требуется военный транспорт, которого всегда не хватает в условиях боевых действий.

Конечно, вышеприведенные соображения адекватны только в отношении армий западных стран, где раненым намерены оказывать помощь, а не бросать на произвол судьбы. Поэтому российский АН-94 хорош для войны именно с таким противником. В условиях "нецивилизованной войны" это его достоинство быстро превращается в недостаток. Следующее качество АН-94 также будет полезно в основном в боевых действиях против западных армий: автомат эффективен для преодоления натовских бронежилетов. Дело в том, что эти бронежилеты усилены хрупкими керамическими пластинами одноразового применения. В то же время первые две пули АН-94 идут с 3-х кратным темпом стрельбы и ложатся "одна в одну". В результате, первая пуля разрушает керамическую пластину, а вторая — непосредственно поражает цель.

Если же брать нерегулярные формирования сепаратистов, то у них бронежилеты со сменными керамическими пластинами применяются редко из-за дороговизны и затрудненного снабжения. Кроме того, в горной местности, в Афганистане, патроны данного калибра со смещенным назад центром тяжести проявили свою недостаточную убойную силу и крайне нежелательную в скалистой местности склонность к рикошету. К тому же устройство нового автомата более сложно, чем устройство Калашникова, и можно сказать — АН-94 является оружием солдата-профессионала, а не призывника. В Чечне, кстати, наибольшим спросом пользовалось совсем другое стрелковое оружие: большего калибра 9х39 мм, со специальным дозвуковым бронебойным или снайперским патроном. Оно малошумное, не имеет склонности к рикошету, однако имеет свои недостатки — недостаточную дальность эффективного выстрела.

Эти соображения демонстрируют, насколько шатким является понятие "эффективность", когда речь идет о военном деле. Под какого противника будет теперь "затачиваться" российский ВПК? Где будем воевать? Эти вопросы следует обращать не только к военным, но и к политикам, психологам, культуроведам. Ведь говорят, что прежде, чем врага убить, его надо понять. И речь идет не только о выборе будущего армейского стрелкового оружия, но и о долгосрочных, капиталовложениях в дорогостоящие системы вооружения, которые окупятся (если окупятся) в виде безопасности государства через десятилетие и более. Не определившись с судьбой ДОВСЕ, Кремль оставил бы ВПК страны в "подвешенном состоянии", без ясного определения противника, региона и характера будущих военных действий. Естественно, ни о какой эффективности капиталовложений в развитие систем оружия в ситуации такой неопределенности не может быть и речи.

Обратившись к истории, мы легко найдем примеры, когда вопрос эффективности военных расходов приобретал для государства колоссальное значение, нередко определяя его развитие. Так, советская система военной организации государства при всей своей мощи, не была лишена существенных недостатков.

Главные из этих недостатков, по нашему мнению, следующие.

Во-первых, это избыточность имеющихся военных средств при слабой проработанности либо неадекватности целей национальной военной и внешней политики. При той сдержанной "мирной политике", которую старался проводить СССР, ему не следовало бы иметь столь многочисленные вооруженные силы.

И наоборот, если уж в советский ВПК было вложено столько средств, следовало бы потребовать от политиков "отдачи": то есть более активного применения вложенных в военное развитие национальных ресурсов. С тем, чтобы эти вложения себя окупали хотя бы в виде возвращаемого капитала. Например, были сделаны гигантские вложения в океанский и в частности авианосный флот, но когда цены на нефть не без помощи США упали, советское руководство пальцем не пошевелило, чтобы попытаться их поднять и таким образом восстановить справедливый баланс интересов мировых производителей и потребителей энергии. А ведь в руках у Кремля тогда находился огромный, с большим трудом созданный, ресурс воздействия на региональную ситуацию в основном нефтедобывающем регионе.

Делая некоторое отступление, следует сказать, что в свете последовавшей ельцинской разрухи как-то вообще забывается тот факт, что Кремль уже в советские времена смотрел сквозь пальцы на то, как интересы нации ущемляются на международной арене. Это происходило уже постольку, поскольку эти интересы были сформулированы крайне узко и кособоко, подменены "интересами мирового пролетариата", "социалистического лагеря". Например, экономические права граждан СССР за рубежом не только не защищались в достаточной мере, но даже не были озвучены: это не воспринималось, как проблема. Поэтому интересы частных лиц часто приносились в жертву некоему "общему государственному интересу", который также в свою очередь был сформулирован весьма узко-идеологически. Граждане СССР постепенно стали чувствовать себя людьми второго сорта не только в поездках в "братские соцстраны", но даже у себя дома по отношению к иностранцам. Однако с началом становления внутри страны конкурентной политической системы именно вопрос защиты интересов граждан России за рубежом стал подниматься различными партиями в качестве одного из кардинальных вопросов внешней политики и политики национальной безопасности.

Второй бросающийся в глаза недостаток советской военной организации: расточительное использование человеческого материала. Производя военную технику, о людях, которые должны этой техникой управлять, думали во вторую очередь. В результате эргономика советской техники оставалась до самого последнего времени ужасной: сиденья в танках и жесткая подвеска ломали спины танкистам, приборы ночного видения гробили зрение, солдатская обувь дробила кости и рвала связки. Только в самое последнее время благодаря экспортным заказам удалось подтянуть уровень серийной продукции ВПК в этом отношении. Получается, что от "глобальной конкуренции" российский солдат может даже выиграть — если конечно последние разработки будут поактивнее внедряться в войска. Теперь же расточительность в использовании человеческого ресурса, которая сама по себе аморальна и противоестественна, в современной России с её сократившимся демографическим потенциалом стала попросту нетерпимой.

Конечно, безответственная ломка "через колено" советского ВПК была трагической ошибкой и государственным преступлением. Однако теперь, после того, как она уже произошла, и изменить прошлое невозможно, остаётся воспользоваться создавшейся ситуацией, попытавшись обратить ее недостатки в достоинство. Советский ВПК был огромен и поэтому обладал большой инертностью. В современной России многие вещи можно начать почти с нуля, избежав, таким образом, судьбы заложника предыдущих ошибок. Сегодня у России есть шанс развить военную структуру в соответствии с совершенно новыми принципами. Российская армия может настолько же сильно в лучшую сторону отличаться от советской, насколько сталинская гвардия от николаевских "серых шинелей". Для этого придется перейти от традиционной для России человекоёмкой военной организации к капиталоёмкой. Благо, капиталы в России теперь имеются с избытком, надо лишь уметь их извлекать и направлять в нужное русло.

Для ВПК любой страны это означает необходимость сделать акцент на развитие беспилотных боевых и разведывательных систем на суше (UGVs), в воздухе (UAVs) и на море (UMVs). Эти системы, от полноразмерных летательных аппаратов до нанороботов, должны быть встроены в уже имеющиеся и модернизируемые боевые системы на основе сетевой организации, и действовать с ними в едином информационном контуре. Таким образом, традиционные военные формирования получат мощный, хотя и весьма дорогостоящий, усилитель. В отличие от армии нового поколения, предназначенной для быстрых и эффективных военных вмешательств, ядерные силы останутся преимущественно оборонительным средством, малоприспособленным для решения текущих проблем мировой политики.

В итоге, даже страна с небольшим населением, если она достаточно богата и обладает потенциалом абсорбции и развития новых технологий, сможет иметь в ближайшие десятилетия мощные конвенциональные вооруженные силы. С приходом беспилотной революции, демографические факторы, которые в прошлом были естественным пределом военного могущества государств, не будут иметь столь высокого значения. А значит, и у России появляется шанс сохранить свой статус ведущей державы в мировой политике, несмотря на имеющиеся проблемы с народонаселением.

Конечно, если такой военный потенциал будет создан, это все еще не снимает вопроса о его рачительном использовании. В условиях растущей обеспокоенности проблемой повышения эффективности и отдачи с каждого вложенного рубля, политическому руководству не избежать вопросов со стороны оппозиции: насколько эффективно используются ВС в текущей политике, и не простаивают ли они без дела. Новый российский гражданин, психология которого сильно ушла в сторону от советского лозунга "лишь бы не было войны", непременно спросит рано или поздно, как используется тот военный потенциал, на создание которого пошли налоговые отчисления. Проблема, однако, в том, что для обеспечения эффективности следует иметь необходимое количество и качество воинских подразделений в нужном месте в нужное время. Естественно, такой договор, как ДОВСЕ, не может не деформировать структуру российских ВС, неизбежно ведя к недоиспользованию имеющегося у страны потенциала.

Одной из сфер такого применения (или угрозы применения) военной силы, по поводу которой ощущается наличие национального консенсуса, — является гарантия миропорядка, который способствовал бы опережающему росту доходов широких слоев российских граждан. Другая сфера: обеспечение достойного отношения к российским гражданам и "соотечественникам" в других странах. К сожалению, различные нации, как старые, так и активно формирующиеся, рассматривают повышение своего статуса за счет унижения других в качества легитимного средства национального строительства. Широко известны случаи притеснения русских на Украине и в некоторых странах Евросоюза. При этом, содеяв очередную пакость, такие страны пытаются спрятаться за спину НАТО. Поэтому, делая упор на защите прав соотечественников, Россия должна иметь возможность разговаривать с НАТО в военном плане, как минимум, на равных.

И в этом смысле становятся более ясными шаги России в направлении выхода из ДОВСЕ — договора, опутавшего российскую политику массой нелепых ограничений, на которые не всякое даже небольшое государство дало бы согласие. Теперь, если приостановка участия России в ДОВСЕ станет практической реальностью, встанет вопрос: где именно будут усилены российские ВС в первую очередь, у границ какой страны? Это может быть граница со странами Прибалтики, или наоборот — южное направление. Кроме того, Кремль теперь сможет оказывать сдерживающее влияние на стремление части элит таких стран, как Украина и Финляндия, войти в НАТО. Москве достаточно намекнуть на то, что на границах этих государств появятся русские танковые дивизии, чтобы дать в руки более реалистически настроенным силам внутри этих государств веские аргументы. То есть, для России в случае выхода из ДОВСЕ существенно расширяется пространство политических возможностей на европейском театре.

Появление президентского указа — индикация того, что Россия намерена играть большую роль в тюнинге европейской безопасности и не намерена оставлять эту жизненно важную для неё сферу в монопольное владение НАТО. Ломается также отлаженный механизм поэтапного вытеснения России из непризнанных государств под предлогом соблюдения ДОВСЕ.

Интересен, однако, другой вопрос: на что надеется Запад? Если бы там считали выход России из ДОВСЕ однозначно невыгодным для себя делом, там уже подготовили бы какие-то уступки, тем более, что Россия многого и не просила. Со стороны НАТО, однако, в ответ на неоднократные предупреждения России не прозвучало ни одного нового предложения. Значит, там на что-то рассчитывают. Вопрос на что?

Мировая политика — это вообще постоянная проба принятых правил игры, законов и табу на прочность — а вдруг поддастся! Это также — перманентное стремление к расширению своих собственных прав и возможностей даже в ущерб правам и возможностям других. Свежий пример из другой области: стоило некоторым на британских островах прийти к убеждению, что русские готовы смириться с невыдачей преступников и террористов, как в Лондоне решили еще немного расширить границы своего суверенитета. Теперь Москва должна не только согласиться с тем, что Закаев и Березовский никогда не будут выданы российскому правосудию, но и сама выдать Британии Лугового, а еще лучше — изменить свою конституцию так, чтобы она устроила британский кабинет. Политические аппетиты всегда растут во время еды, а западные партнеры России "плохим пищеварением" не страдают.

Видимо, западным странам, включая европейских партнеров России, нужен не договор об ограничении вооружений как таковой, а именно его нынешняя редакция, закрепляющая неравноправие России в вопросах европейской безопасности. Там могут рассчитывать на два момента: на российские выборы президента, результат которых пока не определен, и не неспособность России реализовать свои угрозы. Также в свете своего стратегического решения о дальнейшей консолидации Евросоюза и строительстве "новой европейской идентичности", представители европейских элит могли прийти к заключению, что некоторое обострение "угрозы с Востока" могло бы пойти ЕС на пользу. В конце концов, там трезво полагают, что реальная угроза союзу со стороны России сильно преувеличена…

При такой степени заинтересованности сторон в развале ДОВСЕ, его судьба, по нашему мнению, предрешена. Впрочем, в политике, где решающую роль играют личные решения лидеров государств, никогда нельзя быть полностью уверенным в том, что события пойдут именно так, как должны пойти. Если договор все же будет обновлен, остается пожелать, чтобы это обновление не превратилось в очередную консервацию российского унижения.

Возможно, с точки зрения риторической убедительности вместо того, чтобы теперь устраивать скандал с публичными обвинениями и требовать пересмотра ДОВСЕ, России стоило бы заявить свою позицию несколько по-иному: дескать, договор полностью устарел, "восточных" и "западных" больше нет — "мир, дружба, жвачка!". Мы уже никому не угрожаем, и нам никто не угрожает. ДОВСЕ своим делением стран на "восточные" и "западные" только вносит на европейский континент раскол, поэтому мы решили просто прекратить действие этого анахронизма и продолжить отношения с "чистого листа".