Интеллектуальная жизнь середины лета была ознаменована, вопреки сезону массовых отпусков, одним замечательным событием: в экспертной сети наконец-то началась дискуссия о национальной демократии.
Разговор о национальной демократии (я предпочитаю термин «Русская демократия», чуть ниже объясню, почему) был начат мной в русскоязычном аналитическом поле почти два года назад. Тогда поднятая мной тема осталась почти безответной. Но причина была не только в том, что, как известно, «русские запрягают медленно»... Помнится, в эти не столь далёкие времена господство «консерваторов» в северном полушарии (планеты) многим казалось «вечным и бесконечным», а российские сетевые дискуссии пестрели заявлениями вроде «я — русский неокон!» (и это казалось чуть не «последним аргументом» в пользу личного патриотизма), и посему любой вменяемый (то есть именно национал-патриотический) дискурс на тему «демократии» почти всем казался «преждевременным».
Но, как это у нас издавна принято (будучи продиктовано климатическим циклом), долгий «зимний сезон» провозглашённого консерватизма вот-вот сменится бурным «весенним» политическим авралом массовой смены вех и ориентаций. Те, кто всегда держат нос по ветру и читают если не «авторов дискурса», то хотя бы их последователей, вроде вашего покорного слуги, хорошенько подумав, первыми откликнулись на моё предложение начать разговор о Русской Национальной Демократии.
Три типа политфилософии
В качестве небольшого отступления замечу, что в постсоветской России существуют аналитики и даже «политические философы» трёх типов.
Первый тип (начну с конца) — наиболее массовый. Это весьма острые на язык люди, которые, как правило, не только не знают иностранных языков и не читали в оригинале современных создателей дискурса, но также и не особо интересовались когда-либо историей смены дискурсов и трудами классических авторов, существующими на русском (хотя и не всегда простом для чтения) языке. Классическая «цепочка желаний», когда каждый журналист (прекрасно пишущий, между прочим, о выставках собак) мечтает стать «публицистом», каждый публицист — «аналитиком», аналитик — «политологом», а уж признанный политолог метит как правило не меньше, чем в «советники», а в идеале — и в «политики» (депутаты, администраторы — не важно), а уж совсем в идеале — в самого настоящего «делателя королей», — эта цепочка, кажется, с момента возникновения РФ никогда не прерывалась...
Однако так сложилось, что среди этих «борцов за место под политическим солнцем» принято считать, что главное — это самоутвердиться и договориться, причём «здесь и сейчас», а такие глаголы, как «изучить», «овладеть», «получить профессиональное признание» — уже не из лексикона приличных людей, ибо реализация этих требований требует весомых затрат времени и сил, не дающих, увы, сиюминутных и непосредственных дивидендов...
Второй тип встречается существенно реже. Это «признанные эксперты», владеющие иностранными языками (впрочем, обычно лишь английским и на уровне понимания газетных политтекстов и теленовостей), которые ретранслируют в России определённые мыслительные разработки и изменения пропозиций в кругах заморско-заокеанских «авторов дискурса». Будучи в курсе основных терминов и имён их создателей, эти люди порой выглядят весьма профессионально, прилежно осуществляя изложение вслух какого-нибудь недавно ими прочитанного англоязычного текста в какой-нибудь «интеллектуальной» телепередаче... Ну и что ж — больше спасибо им за это! У нас на философском факультете подобные люди назывались «историками современной философии» и пользовались большим уважением. Казалось бы, занимайся всю жизнь Кантом или Платоном, что давно имеются в отличных переводах на русском, пиши себе свою докторскую о «бытии и познании», читай студентам лекции — и «будет тебе счастье»! Ан нет — они лезли в чужеязычные дебри, задаром переводили зимними вечерами Хайдеггера и Дерриду... Уже одно это было вполне достойным делом.
Беда только в том, что, в отличие от наших достойных «историков философии», с их широким академическим образованием, полученным в данной области науки, наши «признанные политические эксперты», будучи «постсоветскими экономистами» или теми же «постсоветскими социологами» по образованию, в силу своей академической некомпетентности в западной политической науке, легко купились на леволиберальную (или ультралиберальную) терминологию, которой оперировали ведущие западные политические учёные и другие тамошние «авторы дискурса» помельче.
Однако нашим «профессиональным экспертам» не хватило ни понимания нюансов английского языка, ни научной воли к познанию: и Россия вместо чувствительной социальной мембраны, стоящей из вменяемых и убеждённых экспертов-патриотов — получила почти невменяемый клан клонированных и легкоуправляемых полит-либералов, этих овечек-долли, обколотых гормональной «поддержкой» всевозможных «фондов сороса», «центров изучения демократии» и прочих «флагманов мировой политической науки»... В общем, печальная история. Но некоторые из них, похоже, уже усвоили уроки из собственных «ошибок молодости». Что ж, на них и надежда.
Слегка отступая от отступления, рискну высказаться грубо, если скажу, что вся современная западная «политология» — это всегда скрытая (или нет) полемика с социальными, политическими и политологическими наработками эпохи нацизма. Нацизма, франкизма, «рузвельтизма», маккартизма и «охоты на ведьм» — в общем, той эпохи... Более того — это борьба с реальной актуальностью политологических и даже политических практик и наработок того времени. Постоянная (и невозможная) попытка порвать с ними до конца... Но ведь почти невозможно понять содержание предмета спора только из изучения полемики одной из спорящих сторон. Невозможно понять одно без другого... Вырванный из контекста, спор о «национальном интересе» (по умолчанию) и «защите демократии» (вслух), превращается либо в насмешку, как «права меньшинств» и «права человека», либо в дубину для разрушения не только реальных смыслов, но и самого общества...
О третьем типе аналитика скажу коротко. Хотя бы потому, что он в России уникален. Это люди, взявшие на себя труд изучить труды ведущих западных политических авторов в оригинале (как правило, английском), усвоить историю и направление политологического дискурса в общемировом контексте, понять и десакрализовать не только новейший заокеанский дискурс, но и самих его создателей... Они взяли на себя неблагодарный труд осмыслить изученное именно в приложении к живым российским условиям — люди, которые смогли сориентироваться на самом острие смысловой иглы, где зачинаются и формируются идеи, сумели оказаться скользящими на самом гребне волны текущего, актуального политологического процесса, на этом гребне политического цунами, снова и снова идущего к нашим берегам из-за океана — и стать, таким образом, рядом с создателями мирового политического дискурса. Рядом — но по нашу сторону океана. Это — действующие субъекты политической мысли, интеллектуальные герои, проявившие волю к познанию и действию, люди, которые выучили «заокеанскую науку» в её раскрытом подлиннике — и сами стали творцами собственного мира политических идей на пользу русским и России.
Территория будущего
К сожалению, до сих пор ни один из подобных людей не высказался вдумчиво и развёрнуто на тему новой Русской Национальной Демократии, предложенную мной к обсуждению в начале осени позапрошлого года. Однако время идёт, известный ряд событий неуклонно приближается, и от аврального обсуждения этой темы никуда не удастся уйти. Весь вопрос в том, кто именно оседлает завтра дискурс Национальной Русской Демократии. Будет ли это новое поколение ельцинистов-русофобов, этой жадной и готовой абсолютно на всё «пятой колонны», которая готовится к реваншу изнутри и извне нынешней коррумпированной, несуверенной и идеологически аморфной власти? Или же скажут наконец своё слово наши «лучшие люди», образованные и вменяемые национал-патриоты, эти достойные сыны русского народа и России?
Нельзя же всерьёз относиться к рассуждениям о русской «национал-демократии» со стороны тех, кто по сей день занят дискредитацией внесистемной оппозиции и озабочен, точнее «озадачен» (кто служил в армии, тот поймёт, о чём я) такими целями, как скино-нацификация Русского Возрождения, разжигание национальных конфликтов ради войны в Чечне, а также создание условий (в такт действиям нынешней власти) для развала России на ряд враждебных друг другу регионов? Что могут сказать о Русской Демократии те, кто выступает не только за ликвидацию государства-России, но кто совсем недавно открыто поддержал нацистское и проамериканское правительство Эстонии, когда оно сносило могилы русских воинов и подавляло железом и кровью русское восстание в Таллинне? Но так уж вышло, что непроизвольно возникшая тошнота от самого слова «русский» выдала на-гора с головами товарищей национал-бжезинцев...
Поэтому-то мой термин «Русская демократия» был столь неприметно заменён ими на абстрактное «национал-демократия вообще». Но здесь дело не только в ненависти к «русскому» в любом его проявлении, пусть даже и в языке — здесь дело ещё и в сознательной дискредитации национального как такового в России. Хотя бы потому, что, в отличие от безобидного «the Russian democracy», приставка «национал-» в отношении любой политической идеологии, не говоря уже о политическом принципе, в западном, особенно европейском, прочтении вызывает неизбежные ассоциации — а именно, преемственность и связь с немецким нацизмом и Холокостом. И не стоит сомневаться, что именно такие ассоциации «национал-демократия» обязательно вызовет... Однако более точное выражение «национальная Русская демократия» в этом контексте имеет уже совсем другие звучание и смысл.
У трансформаторов Русской национальной демократии в «наци(онал)-демократию», как это и положено для наследников «демшизы», нет почти никаких претензий к ельцинской эпохе 1990-х. Ведь в их сознании «демократия» (что бы там не желало себе русское быдло!) — это и есть по-прежнему та самая ельцинская «швабода»...
Просто, по их мнению, прежним «демократам 1990-х» следует стать теперь «чуточку менее либеральными»... Всего-то! Но и это — лишь «меньшая половина зла»: ведь составляющая «национал-» понимается, вопреки недоговоренности, лишь как наци-сепаратистский инструмент для взрыва государства как такового изнутри! Проще говоря, весь «национал-» в этой мутированной «национал-демократии» — это лишь разожжение национал-сепаратизма в российских регионах (включая газодобывающий Север и нефтеносную Сибирь) с целью разорвать Россию на части! «Нужно торопиться, пока гадина еще дышит.» Ибо иначе, в случае возможного успеха катастрофы, дядя Сэм отдаст кормушку и право на мародёрство кому-то другим...
Истинное название для такой ««национал-демократии» в исполнении пятой колонны будет скорее «либерал-сепаратизм». Ничего существенно нового по сравнению с «планов громадьём» компрадоров начала 1990-х. Те же яйца, только в профиль.
Нет, этот цирк, пожалуй, не пройдёт. «Встречи на Эльбе» между демократами-ельцинистами, наци-сепаратистами и арийскими скинхедами не будет. Невзирая на то, что столь значителен единственный объединяющий их фактор: преданность Западу и любовь к США. Русская демократия — это не требования «правозащитничков», которые когда-то, в такт названию победившей партии в США, начали называть себя «демократами», потом вдруг оказались «либералами», а теперь снова готовы перекраситься в «демократов». Русская демократия — это не лицензия, выданная московским скинхедам на убийство негров — в обмен на отделение Кавказа от России или же просто благоденствие русофобов на верхушке российской власти. Русская демократия — это также и не определённая форма правления, когда в каждом райцентре заводится своё Министерство иностранных дел, а в каждом бывшем совхозе заседают депутаты двадцати разных партий.
Народ и нация ищут только одного: своей собственной долгосрочной и стабильной пользы, а не установленных и навязанных кем-то форм... Русские демократы, имеющие головы на плечах, будут бороться с любыми врагами страны и нации, кого бы они не представляли и как бы себя не называли! И ни расово-нацистская, ни правозащитная риторика, ни тем паче требования «демократических институтов» и прочих форм и формальностей их никак не заденут. Машина Русской Демократии будет собрана так, чтобы она работала с максимальной пользой для нации. И живое творчество нации будет тогда важнее любых готовых форм. Если, скажем, ставропольский райцентр с окружающими станицами сделает своих жителей богаче и счастливее, превратившись по форме решениями местных сходов в ряд военных поселений, то местному правозащитнику не останется ничего другого, как собрать свой узелок и отправляться туда, где его приветят и дадут работу — и ни один Президент Буш не должен никоим образом помешать этому.
Русская Демократия (как и любая демократия) немыслима без суверенитета. Русская нация в её сложности и единстве должна выступать как абсолютный и окончательный суверен принятия всех ключевых решений своей судьбы. Как на местном уровне, так и на уровне государства. Это — ключевое требование, основа всего. Именно об этом больше всего и молчат «правозащитные наци-сепаратисты» и другие враги Русской демократии (а вдруг «Америка не так поймёт?»), поднимающие ныне тему «национал-демократии» в своих интересах. Между тем, никакой «национал-демократии» (и тем более Русской демократии, с её тысячелетней традицией успешной борьбы нации за свою свободу) не существует и не может существовать без национального суверенитета. Каким образом нация может демократически осуществлять свою судьбу, если центр принятия важнейших решений оказывается за пределами этой нации, в данном случае — вообще за океаном? Демократии нет в России не потому, что известного правозащитника тузят дубинкой и тащат в кутузку за неразрешённый митинг, а потому что ключевые решения нынешней власти — прежде всего экономические и военно-политические — противоречат воле и интересам народа России и осуществляются по указке извне.
Те же из «национал-демократов» (наци-оранжевого толка), которые пытаются «демократически» приуменьшить и без того чудовищно урезанный в последние десятилетия суверенитет Русской нации и России, или хотя бы делают вид, что проблема лежит где угодно — в неграх, чеченцах, ментах, силовиках, — а не в этом отнятом суверенитете нации — являются врагами Русской демократии. «Несуверенная демократия» — это оксюморон, «суверенная демократия» — тавтология.
Как и тягостные многословные попытки официозных пропагандистов примирить антидемократическое колониал-компрадорство власти с демократической идеологией приоритета национального интереса и национал-патриотизма — это напрасная трата своего и нашего времени. И однако это ещё не повод для самоубийства нации и «ликвидации системы путём её взрыва изнутри», как это предлагают благословлённые заграницей «новые большевики», ставшие вдруг «национал-демократами»... Русской нации следует не искать отличий разных частей целого «внутри себя» и не пытаться взорвать существующее государство изнутри — ей следует вернуть это государство себе. Это — главная, ключевая задача. Установить в действующем государстве Русскую власть, которая будет делать абсолютно всё в интересах Русской нации, во всех её богатстве и сложности. Это и есть Русская демократия.
Механизм осуществления этой задачи, повторяю, может быть каким угодно. «Лишь бы работало» с максимально успешным результатом. Американцы, установив это представление законодательно в своей стране, абсолютно правы: любой начальник, если он наносит своими действиями вред интересам нации — должен получить пулю. Пусть даже из толпы (как Д.Ф.Кеннеди) — не важно... Потому-то в Конституции США есть «право нации на революцию», а последняя, как известно, подразумевает убийство руководителей и чиновников любого ранга, наносящих вред своей нации и стране. Таким образом «обратная связь» и «ответственность перед избирателем» здесь возникают...
Если для установления реальной Русской Демократии понадобится что угодно — это что угодно должно быть без всяких раздумий сделано. Сделано политически организованными национал-пассионариями в интересах абсолютного национального большинства. Иначе это не борьба за демократию, а цирк. И русские абсолютно ничем не хуже американцев.
Русская демократия — это воля Русской нации, включающей всех граждан страны, готовых служить Русскому общему делу. И сама Русская нация — это не объект для определений, а, наоборот, определяющая аксиома. «Мы все понимаем, что имеется в виду» (как раз это понимание и может рассматриваться как начальный критерий принадлежности к национальной общности — тогда как данность этого аксиоматического определения замыкается на самой себе). Но не стоит исключать здесь и этническую (пусть и вполне размытую с чьей-то точки зрения) русскую компоненту: человек, не имеющий «ни капли русской крови», вряд ли станет отдавать все свои силы Русскому делу... С другой стороны, и чистая этничность не значит ничего сама по себе — ведь без личного решения-выбора индивидуума-субъекта практическая причастность к Русской нации неосуществима.
Впрочем, в любой нации могут быть и предатели-изгои, как и сам «механизм изгнания» существовал у всех наций всегда... И хотя часто говорят, что «невозможно найти чистокровного русского» — но границы Русской нации («русский- нерусский») реально существуют и они чётко определены, ибо ничтожно мало в России людей, о которых можно бы было сказать: «то ли русские, то ли нерусские»...
Так что субъект Русской демократии чётко определён, и он знает свои границы. Но это уже тема для другой статьи. И, возможно, другого автора...
Этой статьей я повторно приглашаю вас всех, уважаемые коллеги, к профессиональной дискуссии на тему «Русская национальная Демократия». Мы можем провозгласить своё право на территорию будущего. Наше будущее — в наших руках.
