Личность и произведения Александра Александровича Зиновьева по-прежнему вызывают много споров. Мы решили узнать, что думают современные русские философы о Зиновьеве и его вкладе в философию?
Андрей Ашкеров, публицист, доктор философских наук
– Андрей Юрьевич, как вы относитесь к социологическим построениям Александра Зиновьева?
– Зиновьев, как я его понимаю, исходит из того, что есть сумма конструктивных элементов, из которых создан некий объект — социальная система. Мы можем разрушить эту социальную систему, но всё равно сохранятся эти элементы, из которых можно всегда возвести то же самое, сколько бы вы ни разбирали и ни собирали её. Он говорил об этом более образно, характеризуя прежде всего перестройку: сколько сарай не перестраивай, он всё равно останется сараем.
Зиновьев — социологический логицист, для него описание социальной реальности сводится к описанию системных свойств. Рекомбинация элементов не ведёт, в представлении Зиновьева, к возникновению новых качеств системы. Именно поэтому зиновьевская «социология» чужда историческому мышлению. Из имеющихся материалов можно построить сарай хоть с башенкой, хоть с крылечком, но от этого ничего не изменится. То, о чём я говорю, не предполагает бесконечное строительство одного и того же сарая. Я мыслю, если угодно, в логике некоей благодати, когда «возвращение к пройденному» оборачивается открытием ранее нереализованных возможностей.
Михаил Бойко, публицист, философ
– Михаил Евгеньевич, что вы думаете о последней книге Зиновьева «Фактор понимания»?
– При чтении «Фактора понимания» бросается в глаза презрение к чужим интеллектуальным достижениям. Для Зиновьева всё написанное до него в области социологии – муторная и противоречивая дребедень. Предшественники и современники удостаиваются его внимания только в качестве «мальчиков для битья».
– Я знаю, что вы были слушателем курса Зиновьева. Какие конкретные претензии вы можете предъявить своему учителю?
– Во-первых, его построения не соответствуют критериям научности: они неверифицируемы и нефальсифицируемы. В беседе со мной Зиновьев как-то заметил, что «полтора миллиарда китайцев нарушают биосоциологический оптимум человейника» и, следовательно, распад Китая неизбежен. Откуда взялся этот прогноз? Что такое «биосоциологический оптимум» и чему он равен? Миллиарду человек? Половине миллиарда? Трёмстам тысячам? Нарушает ли Индия «биосоциологический оптимум»? А Бангладеш? Мне не удалось это узнать ни от самого Зиновьева, ни из его книг.
Меня всегда коробила крайняя заштампованность мышления Зиновьева. Не только в личном общении, но и книгах, обороты вроде «дань религиозному мракобесию и идеалистической философии», «идеологическая реакция, начавшаяся в конце двадцатого века с крахом советского коммунизма», «тотальное помутнение умов» и так далее. Эти ярлыки не имеют ни малейшего отношения к чистой науке, абсолютную приверженность которой Зиновьев всю жизнь декларировал.
– Вы согласны с тем, что существует всего две эволюционные ветви к глобальному обществу (сверхобществу): западная (западнистская) и коммунистическая?
– Я долго думал, почему Зиновьев придавал такое значение «коммунальным» отношениям. В самом деле, если «коммунальная» сфера так могущественна, как представлялось Зиновьеву, то почему общества, основанные на этой сфере, проиграли обществам западного типа, основанным на экономической сфере? Я думаю, что таким построениям Зиновьева привели не логические соображения, как ему ни лестно было так думать, а его личные качества: неуживчивость, нетерпимость к чужому мнению, конфликтность и крайний индивидуализм. Логика понятна: раз лично он, Зиновьев, пострадал от «коммунального аспекта», значит именно он лежит в основе коммунистического общества. Не случайно во всех книгах Зиновьев приводил один и тот же пример коммунальных отношений – «всеобщую скрытую и зачастую открытую вражду к людям с выдающимися способностями»…
Владимир Васюков, логик, доктор философских наук
– Владимир Леонидович, как вы оцениваете вклад Александра Зиновьева в развитие логики, в том числе так называемой неклассической?
– Что касается вклада в развитие отечественной логики, то он несомненен. В частности, Зиновьев был один из немногих, чьи труды у нас ещё в 1960-е годы были посвящены современной неклассической логике: многозначной и релевантной, логике науки. С другой стороны, известный американский логик ХХ века Д. Скотт в журнале «Logique et Analyse» в восьмидесятые годы писал, что он вынужден развеять бытующий на Западе миф о заслугах Зиновьева перед современной логикой (речь шла в основном о его работах по теореме Ферма). По-видимому, фигура Зиновьева как писателя и социолога заслоняет Зиновьева-логика в глазах многих его читателей, сторонников и противников, не давая возможности правильно оценить его вклад в развитие логики.
Сергей Кара-Мурза, публицист, политолог
— Сергей Георгиевич, вы и покойный Александр Зиновьев считаетесь наиболее крупными апологетами советской цивилизации. А как вы оцениваете построения Зиновьева?
— С Зиновьевым меня, конечно, сравнивать нельзя. Он был специалистом мирового значения в своей области — логике. Зиновьев — это интеллектуальное и культурное явление, подлинный масштаб которого ещё не оценён.
У нас было два принципиальных расхождения. Во-первых, Зиновьев так и не избавился от европоцентризма и в глубине души не верил в то, что Россия — это особая цивилизация.
Во-вторых, Зиновьев часто впадал в антропологический пессимизм. Ему казалось, что всё погибло, победа Запада предопределена и неизбежна, выхода нет. Для пессимизма сегодня, конечно, основания есть, но не для фатализма. В такой трагической установке проявилось, на мой взгляд, целостное мироощущение Зиновьева, а не рациональный анализ. Но мало того, что Зиновьев так чувствовал, он это ещё и пропагандировал. В политическом отношении такие прогнозы вредны.
— Как вы относитесь к зиновьевской терминологии и его попыткам создать научный аппарат «с нуля»?
— В итоге всё это свелось к придумыванию новых слов для давно устоявшихся понятий. Я, например, не пойму, зачем надо было слово «европоцентризм» заменять словом «западнизм»…
— Например, ради созвучия «Запад» — «западня».
— Но ведь это просто красочный мазок. Невозможно из фонетического созвучия выудить целую концепцию.
— Ваши книги основаны на статистических данных и количественных показателях, сопровождаются таблицами и графиками. Между тем, даже в последней книге Зиновьева «Фактор понимания» нет ни одной цифры, ни одного количественного показателя. Не указывает ли это на основное различие в подходах?
— Зиновьеву не хватало естественно-научной подготовки, насколько я знаю, он сразу окунулся в логику и математику. Кроме того, для количественных оценок нужно иметь вкус. У нас мало людей, умеющих свободно обращаться с количественными показателями, даже в Правительстве. Зиновьев считал, что качественных образов, тщательно обработанных и логически выверенных, достаточно для того, чтобы адекватно представить реальность. Я считаю, что это неправильно. Мера очень важна. Всякое явление настолько многогранно, что при желании из любого явления можно вывести всё, что угодно. Если не вводить количественную меру, то легко увлечься и гипертрофировать какую-либо сторону.
Владимир Миронов, декан философского факультета МГУ
— Владимир Васильевич, что вы думаете о Зиновьеве и его вкладе в философию?
— Александр Зиновьев — прекрасный человек, как философ он внёс значительный вклад в развитие логики, в том числе и в организацию её преподавания в стране. Его работы последнего периода, как мне кажется, всё же являются философской публицистикой, а социологические термины более метафоричны, чем наукообразны. С методологической точки зрения они имеют право на существование, но всё-таки представляют интерес скорее для любителя.
Елена Смирнова, логик, доктор философских наук
— Елена Дмитриевна, каково ваше отношение к вкладу Александра Зиновьева в развитие логики?
— Зиновьев сыграл важную роль в организации сектора логики в Институте философии. (Сектор возглавил тогда Пётр Таванец.) В это время Зиновьев отошёл от работы в области диалектической логики и стал работать в области современной формальной логики.
Отмечу, что образование сектора логики, работающего в рамках современной логики, было в то время важным прорывом и в области философских исследований, и в становлении и развитии логики в нашей стране. Достаточно посмотреть сборники, которые удалось выпустить в те годы.
Опросил Алексей Нилогов.
