Тигр в европейской шкуре

Напомним, что конкурс проводился с 18 октября по 15 ноября 2005 года. Цель конкурса —привлечение к сотрудничеству молодых гениев, которые должны составить костяк нового поколения украинских политических аналитиков и консультантов.

Базовые темы конкурсных работ были таковы:

Первое место занял Максим Михайленко (25 лет, Центр социальных и правовых исследований), работа "Тигр в европейской шкуре".

Второе место — Анна Суходолова (20 лет, КНУ им. Т. Шевченко, Институт журналистики), работа "Национальная элита Украины: смутное прошлое, неясное настоящее, будущее".

Третье место — Иван Коломиец (19 лет, Киево-Могилянская академия), работа "Выборы-2006: анализ и прогноз результатов", а также Татьяна Требик (19 лет, Черновецкий национальный университет им. Ю. Федьковича), работа "Восток и Запад Украины: вместе или отдельно?".

Кроме того, были отмечены три работы в номинации "за оригинальность" — Дарина Коркач (17 лет, 59 гимназия им. А. Бойченко г. Киева), работа "Долгосрочная жизнеспособность украинского государства. Восток и Запад Украины: вместе или отдельно?", Виталий Бохняк (22 года, Институт народоведения НАН Украины) работа "Столкновение цивилизаций: моральній выбор", Максим Головко (22 года, Киевский политехнический институт) работа "Анализ политической ситуации в Украине".

19 декабря победителям конкурса были вручены премии: Первое место — за лучшую работу — премия 5 000 гривен. Второе место — премия 3 000 гривен. Третье место — премия 2 000 гривен.

Победители конкурса зачислены в кадровый резерв Института и будут привлечены к участию в различных проектах ИНСУ. Каждому из победителей/лауреатов вручена грамота.

АПН публикует с небольшими сокращениями работу победителя конкурса Максима Михайленко "Тигр в европейской шкуре".


Состояние дел в Украине

Нынешняя Украина — крайне противоречивый государственный, экономический и общественный организм. Главное противоречие — в несоответствии реального положения вещей стихийному или искусственно созданному "общественному мнению". Если брать пример развитых стран, то такого разрыва между общественным мнением и реальностью, при всех горячих дискуссиях вокруг политики правительства — там всё-таки нет. Можно быть уверенным, что добрая половина участников антивоенных шествий в Италии и США — всё равно проголосует за ведущие эти войны правящие партии по каким-то своим причинам, что и доказали британские (и с другой спецификой — польские) выборы. Отобрав у Блэра несколько голосов, британцы оценили эффективность выполнения им своей программы, ведь объективно Британия является одной из немногих процветающих стран "старой" Европы. Приведём несколько парадоксальных примеров из жизни современной Украины.

Любая партия и кандидат обещают бороться с безработицей. Действующий президент повторяет мантру "пять миллионов рабочих мест" и обещал оценивать работу региональных администраций по критерию создания рабочих мест. Но ведь в Украине (для многих это крамольная мысль) фактически нет безработицы. Посчитаем "на пальцах" (хотя можно привести и соответствующие соц. статистические выкладки) из порядка 30-35 млн. трудоспособного населения — как минимум 7-8 млн. постоянно или сезонно заняты за рубежом; ещё 4-5 млн. являются частными предпринимателями — упрощенцами, дополнительно они создают 2 млн. рабочих мест. Остальные 15 млн. распределены между занятостью на крупных частных промышленных предприятиях, занятостью в госсекторе, сельским хозяйством и "белыми воротничками" (которых ошибочно считают "средним классом"). Риторика, как предвыборная, так и памятных дней революционная — могла (с точки зрения логики) привлечь только работников госсектора и сельского хозяйства. Но революцию на своих плечах вынесли "упрощенцы", не только ничего от нее не получив, но и подыграв оппонирующим социальным группам, которые между "бизнесами" не различают. Вероятно, люди объективно зажиточные в Украине такими себя не считают. А также, одна часть граждан находится под влиянием стереотипов "мыльных опер" ("вот где богатые!"), другая живёт ещё в СССР, а третья ждала готового варианта (здесь и сразу) той страны, где она живёт и работает. Тем не менее, безработицы нет, но с ней борются.

Упрощать не следует, в Украине зарегистрироваться безработным непросто. Но если конкурс на одно место, предлагаемое службой занятости, столь высок, а показатель безработицы тот же, что это может означать кроме того, что люди выбирают? А раз выбирают, то не особо и нуждаются. Другое дело, что значительная часть работает в тени. Запомним это для стратегии. В реальности имеет место феномен низких зарплат (underpayment) и элементы законодательства, ограничивающие рост зарплат.

Государство совершенно отделилось от граждан (как отдельных, так и групп). Это проявляется как в концентрированном образе "тёмной силы", мешающей жить, работать, зарабатывать деньги — так и в осознанно нереальном образе государства, которое якобы может "что-то сделать". Разумеется, эти два варианта накладываются, в целом, на активные и пассивный сегменты граждан, однако между ними происходит (особенно в дни революции) интенсивный обмен мифами. Продуктивный этот обмен или нет — это другой вопрос. Государство де, со своей стороны, несмотря на связываемые с революцией надежды, играет свою игру (будучи неспособным на серьёзные конструктивные шаги, разве что — на приватизацию крупных кусков оставшегося у него имущества). Эта игра заключается в тотальном игнорировании общественного мнения (вопрос членства в НАТО, русского языка, реприватизации, прочее), имитации социальной политики (институциональные изменения подменяются инфляционными "повышениями"), свободы слова (все пресс-конференции "стоят" одного репрессивного закона, где определена "роль" СМИ во время избирательной кампании), имитации "наукообразности" (тотальная деградация высшего образования и системы присуждения учёных степеней). Государство (в украинском случае означающее ничто иное, как чиновно-законодательный класс — около 1 млн. человек) будто бы "мстит" обществу за свою ущербность — отсутствия пространства для маневра во внешней и внутренней политике, низкое качество своих собственных "классовых" кадров, их неспособность сформировать подлинную "элиту", не союз "политиканов" и получателей ренты (скорее extorters — вымогателей), а плеяду государственных деятелей.

Причём заявленная "противоречивость" нашего национального (в обобщенном смысле) организма рельефна лишь на фоне старых членов ЕС, США и группы других стран. Для третьего мира она вполне стандартна, разве что архисложна — третий мир одновременно проще (например, взятка чиновнику является гарантией успеха) и… ярче. Ещё один признак простоты — стабильная национальная иерархия, в которой собиратель кофе Хосе не только (скорее всего) не сможет стать "сеньором президенте" д-ром Идальго, но и не особо-то и хочет. У него свои приоритеты. У нас продолжает жить вера в "любого хорошего и порядочного человека, который…", губящая ростки институциональных изменений. Массовая "остепенённость" чиновно-законодательного сословия, во многом поглотившего революционный импульс ("хороший" или "плохой" в данном случае не так и важно), — ещё одно уродливое проявление архиусложнения украинской политэкономической модели и (в западном ценностном понимании) политической культуры и её соответствующей неэффективности.

Эсхатология здесь снова ни причем — имеется ввиду, что сложившаяся ситуация не катастрофична как таковая. Дракон может вылететь на свободу, а может и умереть в пещере, не протиснувшись наружу. В украинском случае "дракон противоречий" скорее всего, останется в пещере, но сам по себе "аромат" разложения будет ещё долго сопровождать украинское общество, по какому бы сценарию страна не стала развиваться дальше. Вероятно, здесь сыграло роль вовсе не наследие СССР и даже не "кучмизма", а специфические и вовсе не неизбежные последствия создания нового государства в 1991-м году. Как бы то ни было, государства Украина не состоялось.

Про результаты 2005 г. говорить ещё рано (хотя многое уже понятно), поэтому, основываясь на результатах года прошлого, про государство Украина с экономической точки зрения можно сказать следующее: это территориально и демографически крупное государство Большой (культурной) Европы, имеющее выход к морю. Основа экономики Украины двуедина — переживший жёсткую рыночную трансформацию сектор перерабатывающей и добывающей промышленности, а также многоплановое и многоуровневое использование экономическими акторами транзитного ресурса (от ширпотреба до энергоносителей). Неплохо развит и переживший рыночную трансформацию агропромышленный сегмент. Существует ряд высокотехнических отраслей — частью доморощенных, частью — на основе импорта технологий, — но их удельный вес в национальном продукте невелик. За первой волной рыночных реформ последовала дестабилизации всех сфер общественной жизни, что было вызвано скорее процессом создания нового государства, нежели реформами как таковыми.

После длительной депрессии (потеряно и/или ушло в тень более половины ВВП) в 1991–1998 гг., ряд институциональных реформ (монетарная сфера и единый налог), совпав с российским финансовым кризисом, создал и кумулятивный эффект — массовое импортозамещение привело к возобновлению экономического роста. Процессы, происходившие в украинской экономике в 1999-2004 гг. дали возможность ряду международно-признанных экономистов говорить об украинском "экономическом чуде". В основе этого чуда лежал переход Украины к модели экспортно-ориентированной рыночной экономики, стимулированной, прежде всего, долгосрочной конъюнктурой рынков металлопродукции. Основа эта — не единственная. Ещё три важных компоненты: рывок малого бизнеса (стимулирован упрощённой системой налогообложения), привёдший в 2003-2004 гг. к массовому выходу деловой активности из тени; "стихийный план Маршалла" — как минимум десять миллиардов долларов, было "инвестировано" гастарбайтерами в потребление, банки и развитие малого и среднего бизнеса; наконец, стабилизация украинско-российских отношений в энергетической сфере. Нельзя, впрочем, не отметить, что внешне успешная политика привела также к обострению системных внешнеполитических противоречий и конфликтов вокруг распределения ренты, в итоге приведших к расколу сообщества рентополучателей — объективно обделенный сегмент опёрся на движение гражданских активистов и таким образом добился политической победы.

Политически, Украина представляет собой (с 1999 г.) гибридную форму демократического правления, чья стихийно или намеренно переусложнённая законодательная база создала возможность для некоторой концентрации авторитарных признаков в ходе избирательной кампании 1999 г. и последующего подрыва доверия основной массы граждан к созданным в Украине институтам демократии. Политэкономически, украинская форма правления по некоторым оценкам является "соревновательной олигархией" с обычной для большой группы стран третьего мира, послевоенной Японии, Италии (вплоть до начала 90-х) вертикально организованной клиентелой, в которой высшие лица государства играют роль арбитров между приватизировавшими аппарат исполнительной власти финансово-промышленными группами. События осени-зимы 2004 г. лишь несколько пошатнули эту вертикаль, и заставили ее субъектов обратиться к популистской риторике. В данный момент происходит перегруппировка центров влияния, готовящихся к закреплению в более европеизированном внешнем виде, иначе говоря — транзит к парламентско-президентской форме правления. Усиление роли политических партий и ряда структур гражданского общества предоставляют шанс на включение несколько большего числа граждан в процесс формирования государственной политики. Вероятно, заключительным этапом процесса умеренной демократизации станет реформа региональной исполнительной власти, смещающая и ослабляющая вертикаль исполнительной власти — этот проект сегодня поддерживает и оппозиция, и достаточная часть властного лагеря.

Внешнеполитически Украина является объектом умеренно конкурирующего влияния США, России и в последней, но возрастающей, в силу объективных обстоятельств, степени — Европейского Союза. Собственной внешней политики Киев не проводит, хотя, в определённом смысле, и некоторым образом успешно — играет на конкурирующих интересов внешних центров влияния. В короткую эпоху после "оранжевой революции" эта своеобразная стратегия терпит поражение за поражением вследствие не слишком продуманной и резкой манифестации "новой властью" своих установок, первичной ассоциацией себя с "мировым революционным движением", воспринимаемым на восток от наших границ как антироссийское. На фоне тяжёлых экономических провалов и раскола "оранжевого лагеря" — западный вектор, за исключением перспективы вхождения Украины в НАТО, также изрядно истончился, хотя ещё имеет ресурс для восстановления. Единственно потому, что в реки скорее "атлантической", нежели "европейской" ТЕН перешёл стратегический объект "Криворожсталь", и победа действующей команды на выборах вернулась в зону вероятности — с этой победой "доноры западного вектора" связывают свои дальнейшие планы относительно Украины.

Кроме получения геополитического козыря друг против друга, участники мирополитической конкуренции за Украину соревнуются за контроль за ряд эффективных сегментов военно-политической и экономической идентичности Украины. Сохранённый научно-техническая и производственная инфраструктура производит (теоретически) ядерное оружие и его компоненты, а также ряд современных видов обычных вооружений. Также Украина обладает (парадоксальным образом — на фоне общего распада и деградации вооружённых сил) самый крупный и опытный в континентальной Европе "миротворческий" контингент. Далеко не последней страной является Украина и в авиакосмической отрасли, хотя она в первую очередь представляет коммерческий интерес. Немаловажным является и вопрос контроля над газотранспортной системой Украины. Любопытен и собственно геополитический элемент украинского "конструкта влияния" — например, контроль над военной политикой Киева позволяет вытеснить Россию из черноморского региона и ослабить её контроль над Кавказом. Впрочем, это скорее вторичные последствия. Будущее проекта "Киев-эпицентр распространения революции" сегодня смутно, однако возможность присоединения Украины к ВТО и НАТО остаётся при этом достаточно высокой, причём (что важно) независимо от исхода парламентских выборов. В отрыве от риторики — своеобразное видение "западного" пути наблюдается и среди весомой части оппозиционных политических и деловых "элит".

Завершая этот раздел, нужно отметить, что на описываемые в следующих разделах угрозы и пути развития Украины внешняя политика источников конкурирующего влияния будет оказывать самое непосредственное воздействие, однако вне видимости какого-либо предопределённого результата. Это можно объяснить всё большим усложнением самой мировой политики, возникновением новых вызовов и угроз, а также невозможностью, в силу объективных причин, подчинения Украины какому-то одному источнику влияния.

Вероятно, любое крупное (масштабов Украины) государство — давно распалось бы, выпади на его долю столь инфернальные испытания. Перечислять их нет нужды — это отображает статистика, в том числе и исследования ООН. Достаточно сказать, что в текущем году было впервые отмечено снижение уровня грамотности. Всё это — не только эхо депрессии, но и в ряде случаев — черты, имеющие тенденцию к возрастанию. В то же время — Украина является, по ряду оценок, самой крупной торговой экономикой Европы (если учитывать то, что мы знаем о тени) с годовым торговым оборотом более 200 млрд. долларов. Это — свидетельство поистине "резиновой" адаптации. Украинцы адаптировались (в хронологическом порядке): к исчезновению мусоропроводов, капитальных ремонтов ЖКХ, долгим перебоям водоснабжения, гиперинфляции, отпускам за "свой счёт", веерным отключениям, упадку муниципального хозяйства, наконец — к де-факто платному высшему образованию и здравоохранению. Разумеется, обошлось не без потерь — эпоха реформа унесла жизни семи миллионов человек. Перечисленные явления, часть из которых в 2000–2005 гг. резко пошла на спад, носили или носят не тотальный, но повсеместный характер. При этом существуют вызовы, на которые тень (великая спасительница сограждан) ответа дать не может, в принципе.

Во-первых, это ускоряющийся износ производственных и "социальных" мощностей. В 2000-м году (скорее в предвыборных целях — и тем не менее) создавался "Комитет-2005", основным лейтмотивом деятельности которого был прогноз предельного износа украинских мощностей в текущем году. Этот момент наступил. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что отключения электричества (нечастые по сравнению со серединой 1990-х, но всё же) носят сегодня техногенный характер. Растёт количество аварий в целом, и всё больший их процент — как результат некомпетентности, что указывает на истощение традиционно сильного образовательного ресурса. Как остановить этот процесс?

Во-вторых, это всё большее ослабление формального (а не теневого корпоративного) присутствия государства в сфере собственности и порождаемых ею отношений. К 2007 г. "большая приватизация" в Украине будет закончена. Как организовать налоговую и иные системы таким образом, чтобы не возникла нужда в приватизации уже университетов и госпиталей или "реприватизации"?

В-третьих, это явный человеческий регресс. Отсутствие в реальной жизни системы здравоохранения, упадок качественного гуманитарного образования, "расползание" или "фольклоризация" первичных институтов социальной организации и самообразования, зарастание всего поля первичной и вторичной (протопартийной) социальной организации сорняками мракобесия — не смогло побороть даже массовое протестное движение. Как, не вступая на территорию свободы личной, расширить пространство свободы общественной, изуродованной сегодня тотальной атомизацией?

В-четвёртых, это обострение, обусловленное мощным выбросом общественной энергии в ходе прежней президентской гонки — традиционных, ранее "подмороженных" противоречий. В числе причин которых: язык, автокефалия, цивилизационная ориентация, усиление тяги региональных властей к самостоятельности (как на востоке, так и на западе). Как не допустить вызревания полярного конфликта в том случае, если весомая часть избирателей окажется неудовлетворена результатом или характером парламентской избирательной кампании.

Наконец, это проблема пределов роста (bottle neck), который мыслим без проведения структурных реформ в макроэкономической, социальной, инвестиционной, промышленной и сельскохозяйственной политике. С этой проблемой сегодня столкнулись все страны "калибра Украины". Одни сворачивают на умеренно-социалистическую дорогу (как Бразилия), другие — на жёстко рыночную (как Казахстан), третьи склоняются к ограничению интеграции (как, вероятно, Польша при новой власти). Именно проблемой развилки и будет логично завершить этот раздел и перейти к сценариям развития ситуации.

Так называется спарринг на вылет во многих видах командного спорта. Если отставить в сторону ряд субъективных (в широком культурном смысле) критериев, то последними в сообщество лидеров (более широкая трактовка — "золотой миллиард") вошла группа стран Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока. Слагаемыми успеха, частью построенного вокруг доктрины догоняющего развития, в их случае стали: авторитарно-корпоративное государственное лидерство в процессе модернизации, комбинация фактора дешёвой рабочей силы и создания условий для производственного аутсорсинга развитых стран, делегирование Соединённым Штатам военно-политической функции государственной идентичности, частью — паразитизм на уникальном ресурсе, частью — заимствование или возрождение лучших традиций англосаксонской модели высшего образования. Однако, в ряде стран, таких как Малайзия, Индонезия, Филиппины, Перу, другие случаи — эта программа, осознанная или нет, была осуществлена либо частично и неудачно, либо с явным превосходством авторитарного элемента, в силу чего (но не только) успех оказался противоречивым, а последовавшая депрессия — разрушительной. Стихийные либо "дворцовые" смены элиты, произошедшие в этих странах в 1990-е гг., — вывели их в своеобразный плейофф игры за благоденствие. Этот эксперимент в американских понятиях — неоконсервативен, в частности, его отстаивает новый глава Мирового Банка Пол Вулфовиц.

Изначально неоконсервативный (в Украине, правда, поглощённый, в итоге, социалистической эйфорией) характер этих процессов гипотетически диктует странам-плейофф обновление политэкономического дизайна по версии "как бы Запад". Успешное превращение даёт теоретический шанс на контрамарку в "западный мир". Что это означает?

Частичный в достаточной степени, или полный контроль над представляющими интерес экономическими мощностями страны передаётся, путём непротиводействия слияниям, тем глобальным коммерческим институтам, которые в большей степени ассоциируются с американским и британским бизнесом, его дочерними компаниями. Без участия представителей этих групп важные для местного или тем более регионального рынка — решения правительствами стран-плейофф не принимаются. Производственный (причём в области высоких или нанотехнологий) аутсорсинг становится стержнем экономики, внешнеэкономическая политика — латентным инструментом давления на ЕС и Китай. В качестве монетарной политики приветствуется жёсткая привязка к резервам (dollar-pegged currency board), что в свою очередь, способствует импорту предметов роскоши, оборудования, продовольствия, конечной продукции как таковой. Кроме уникальных ресурсов, сельское хозяйство постепенно "удушается" — однако лишь в том случае, если оно не принадлежит представителям патрона или не представляет для них интереса. Развитие фондового рынка намеренно ограничивается во избежание возникновения соблазнов солидаризма — развития "общественных", открытых акционерных компаний (public stock).

Военная политика стран группы-плейофф — это размещение на своей территории американских контингентов и соединений флота (пример Филиппин) под предлогом (необязательно "фиктивным") борьбы с терроризмом и экстремизмом, как на собственной, так и на соседних территориях. Внешняя политика таких стран состоит в безоговорочной поддержке глобальных инициатив Вашингтона в международных организациях и двусторонних отношениях, посильной военной и политической поддержке США во время операций против "стран-изгоев", а в перспективе — политики сдерживания Китая. В обмен на это Соединённые Штаты умеряют или прекращают свою критику правительств этих стран в отношении их политики, направленной на противодействие социалистическим, этноконфессиональным и старолиберальным движениям, недовольным уровнем институциональной демократии. При этом, в общем и целом, — это демократические страны, в которых, тем не менее, резко ограничено пространство для социалистических, социал-демократических и "почвеннических" движений, а социальная политика, в целом сжата до "пособия на выживание", где с перенаселением борются сносом "нелегальных" пригородов и стимулированием эмиграции.

Как преломляется "плейофф" неоконов в украинском случае. Это интеграция в ВТО и НАТО, разгром национального капитала, с последующей продажей его мощностей (и остатков государственных активов) на аукционах — в руки американских и британских компаний. Это реформа пенсионной системы по модели накопительных счетов, частью справедливая, но выталкивающая на обочину ныне живущие поколения. Это увязывание страховки с корпоративной занятостью и административные решения, направленные на легализацию полностью платного высшего образования и здравоохранения. Это продажа земли иностранным гражданам, приватизация остатков агропромышленного комплекса, авто- и железных дорог и ЖКХ. Естественно, такая стратегия потребует подавления независимого профсоюзного движения, жёсткого приручения левых партий. Во внешней политике неоконсерватизм потребует жёсткой антироссийской и антибелорусской риторики и участия, в том или ином качестве, в вероятных вторжениях "англо-американо-польской" коалиции в Сирию и Иран. Разумеется, это далеко не всё — но про другие стороны этого пути исчерпывающе свидетельствуют аналоги.

Негативы (как рациональные, так и эмоциональные) — очевидны. Что касается позитивов, то это возможное накопление правительством огромного резерва (до 150–200 мрлд. долл. в течение 5–7 лет), который можно использовать на инновационные и стабилизирующие программы, заложить фундамент "развитости" для Украины. Украина, естественно, за этот период — ощутимо изменится, за исключением наличия парламентской демократии она станет похожей на Казахстан. Интуитивно или осознанно, именно такой — неоконсервативной — перспективы придерживается сегодня правящая партия. И хотя этот вариант развития Украины чрезвычайно вероятен, он существенно противоречит как целям интеграции Украины в ЕС, так и российским (текущим?) интересам, а также общественным настроениям в самой стране.

Когда говорят о европейском родстве украинцев и русских, в основном апеллируют к историософским мифам в духе и логики "абы, да кабы". Вечное ученичество у Запада — от абсолютной монархии до марксизма — так многие объясняют этот феномен. При этом у Украины существует вполне реальный и осязаемый комплекс связей с Европой, под которой стоит сегодня понимать только Европейский Союз. Это рекордное количество членов "новой диаспоры", регулярно привозящих в Украину артефакты и привычки европейского образа жизни; проводящих независимую от государства социальную политику; создающих рост потребления на внутреннем рынке; инвестирующих в него финансовые средства. Также, это ориентация значительного числа украинских производств и агентов сектора услуг на рынке ЕС, в обоих направлениях. Сегодня ЕС закрепляется в качестве основного (как и российском, и казахском случае) торгового партнёра Украины, а в ближайшие годы Украина станет основной территорией производственного аутсорсинга для западноевропейского бизнеса. Наконец, европейские образовательные программы в Украине начинают конкурировать с американскими, а мифология "общего дома" и "возвращения", невзирая на внешнеполитическую холодность ЕС — переживает свой звёздный час.

В чём состоит путь "приёмной дочери"? В не ждущей ответа "любви" к европейской институциональной, бюрократической и риторической традиции и получении удовольствия от процесса с неизвестным (как оказалось в случае новых членов) результатом. Приёмная дочь, кроме того, должна привыкнуть к принципу "невестка виновата" — европейская чиновная элита верит в непогрешимость своего продукта (интеграции), невзирая даже на провал конституции ЕС, ведь есть масса способов "пропихнуть" её в другой обёртке, например, в форме договора, столь же значимого как Римский или Маахстрихтский. Однако, проблема сегодня не в формальных критериях членства. Кандидатство Украины в приёмные дочери находится под угрозой сразу с двух сторон. Во-первых, ему угрожают пресыщенность и страх перед дальнейшим расширением существенной части европейских избирателей, провисание кандидатуры Турции на фоне парижских волнений. Некоторые эгоистично считают, что последнее обстоятельство — шанс для Украины. Но европейская система так не работает, внутри неё не принимают неожиданных решений, поэтому даже адвокатура "новых членов", в силу мизерности их удельного экономического веса — Украине не поможет.

Необходимо понимать, что ими движут, в свою очередь, два корыстных мотива. В период интеграции (а он будет долгим), украинский рынок станет гранично доступным для их ныне нездоровых экономик — в рамках зоны свободной торговли. Кроме того, они видят Украину как могучего союзника, способного, наконец, создать противовес "олигархии" старых членов. Польша с этой ролью сегодня справляется плохо. В силу того, что на другом краю континента все эти мотивы, вместе усиливающие американское влияние на внутреннюю политику ЕС — хорошо прочитывают, то "освобождение" от американского влияния на Турцию, появление у ЕС ближневосточной границы, что автоматически превращает Брюссель в уже не "претендента", а "кандидата" в мировые гегемоны, конец американского столетия — задача более предпочтительная, чем выбор между Турцией и Украиной. Поэтому и был подавлен в зародыше "австрийский мятеж" по поводу перенесения даты начала переговоров и установлении особого партнёрства с Турцией.

Вторая сторона украинской "европейской проблемы" несколько схожа с румынским и болгарским случаем, однако, вне всякого сомнения, стоит гораздо острее, нежели в этих странах. Если выразить суть этой проблемы предельно жёстко и откровенно — "рылом не вышли". Не весь гражданский актив, конечно, — а наш управляющий класс. Нет, естественно, это не совсем отношение панства и быдла. В конце концов, Лех Валенса был простым рабочим, латвийский экс-премьер — из крестьянской семьи, Квасьневский — тоже не потомственный шляхтич. Но это не определяло вектор развития этих стран. Равно как и де Голль не милитаризовал Францию, а Хуан Карлос и не думал превращаться в испанского тирана времён инквизиции. Европейский чиновник может понять чиновника американского и китайского, может осторожно посмеяться вместе с польским над "нюансами" осваивания бюджета — но не может понять чиновника украинского или российского. Не имеющий никакой власти евродепутат может понять украинского депутата-правозащитника, у них общая проблема. Но дальше этого общая система координат не идёт. Евросоюзному чиновнику (а ведь это он, в коллективном своём выражении решает вопросы расширения и заинтересован в нём, ведь это усиливает его власть) тяжело понять украинского "коллегу", потому что наш бюрократ напоминает нечто среднее между опричником и мелким парижским феодалом эпохи начала централизации во Франции. Самый развращённый европейский бюрократ, французский или итальянский, кладущий в карман строительные откаты, отчисления на якобы благотворительность, пропихивающих своих родственников и так далее — всё-таки чувствует себя немного преступником, знает свою дозу и "ворует красиво". Ему неясно, зачем кроме всего этого и ещё сверх того — присваивать себе и своим родственникам научные достижения, степени, военные звания? Как при всём этом можно нагло захватывать землю, предприятия и жилые помещения, порабощать родное село, пытаться стать поп-звездой, политологом, юристом и экономистом в одном лице, манипулировать избирательной кампанией, вести себя самым одиозным образом — и всегда избегать возмездия. Зачем вообще это бизнесмену? И часто быть при этом — человеком безо всяких познаний языка или профессии, склонным к хроническому "снятию стресса" и суеверному фанатизму? Не выстраивается здесь общее пространство для диалога.

С "сигналом" или без такового, Украине необходимы продуманные и неспешные структурные реформы для того, чтобы войти в процесс европеизации. Отличие структурных реформ от "реформ" состоит в том, что создание системы, в которой гаишнику неинтересно брать взятки, не может быть осуществлено путём отмены ГАИ, — это вообще дело не быстрое. Так и во всём. Безусловно, в ходе интеграции в ЕС государство жертвует значительной частью суверенитета, и политэкономически интеграция выгодна в первую очередь крупным транснационалам-импортёрам промышленных и сервисных технологий, а также чиновникам (размывание ответственности и доступ к фондам ЕС). Для всех остальных интеграция означает свободу международного найма в рамках Союза, безвизовое перемещение и переориентацию производства на потребности соседних стран-не членов, лоббизм их правительств. Однако обо всём этом Украине пока очень рано думать. Основания для институциональной революции зреют, но пока что не набралось сил и не вошло в "цветущий возраст" европеизированное поколение, и даже не прошёл его жёсткий внутренний отбор. Политически активная украинская молодежь продолжает, старея, играть в "возвращение к корням" и "наивный" национал-социализм, пребывая под влиянием политиков-симулякров, почему-то ассоциирующихся с патриотизмом и демократией, но заседающих в президиумах "антисионистских" конгрессов. Европейцев пока критически мало как во власти, так и оппозиции, и чуть больше — в новом экспертном поколении и потенциально, среди десятков тысяч получивших второе образование за рубежом.

Революционным путем процесс смены управленческого класса провести почти невозможно в условиях даже относительной демократии. Ни Пётр Романов, ни Кемаль Ататюрк, ни даже Хуан Карлос не были демократами. По самым оптимистическим прогнозам, культивировать (не слишком навязчиво) будущее европейское поколение можно только параллельной системой высшего образования (существующая — не только тотально коррумпирована, но и вредна для воспитания гражданина, демократа и патриота, а для гуманитария вообще является могилой) и в течение 10–15 лет от начала проекта. До этого времени, то есть вплоть до создания общей системы координат, с Украин