От редакции. Текстом Дмитрия Володихина АПН открывает серию материалов, посвященную выходу в свет подготовленного Институтом национальной стратегии сборника статей Вадима Цымбурского «Остров Россия. Геополитические и хронополитические работы. 1993–2006». В настоящий момент книгу можно приобрести в магазине "Фаланстер" (Малый Гнездниковский пер., 12/27), а также в книжной лавке издательства РОССПЭН (метро Профсоюзная, здание ИНИОН РАН, Нахимовский пр-т, д.51/21).
***
Мы много спорили с Вадимом Цымбурским по поводу моей концепции русского викторианства и его концепции выращивания ответственной перед собственным народом элиты. Но две идеи Цымбурского — образ «острова России» и теория «великого Лимитрофа» были когда-то восприняты мною как абсолютно созвучные собственным мыслям. В современной политологической мысли России они возвышаются подобно одиноким деревьям над мелким тьмочисленным кустарником.
Книга Вадима Цымбурского «Остров Россия. Геополитические и хронополитические работы. 1993–2006» является коллекцией статей, объединенных одной тематикой. Положение геополитического пророка (хотя и оттесненного от мэйнстрима «большой политики»), которое занимает сейчас в российской экспертуре Цымбурский, полностью им заслужено. Дело не только в том, что он пишет на протяжении многих лет политологические эссе, вколачивая здравый смысл в головы эпигонов западноцентрической общественной мысли. Цымбурскому удалось создать самостоятельную, логически непротиворечивую и хорошо обоснованную систему взглядов на положение России в современной мировой политике. Мне приходилось в чем-то соглашаться с ним, в чем-то спорить, однако при всех наших разногласиях готов признать: «система Цымбурского» — явление в политологической мысли современной России очень крупное, может быть, уникальное.
В настоящее время тезисы, высказанные Цымбурским пятнадцать, десять, пять лет назад, разошлись по информационному пространству, включены в постоянный оборот и используются даже теми, кто получил их из вторых-третьих рук, не имея ни малейшего представления о первоисточнике.
В основе взглядов Цымбурского — цивилизационный подход к мировому историческому процессу. Соответственно, крупнейшие таксономические единицы этого процесса — цивилизации. Они обособленно друг от друга рождаются, складываются в значительную силу, и каждая из них формулирует модель «правильного мира», каковую и стремится реализовать в своей судьбе, взаимодействия с соседями как с мирами неправильными, искаженными, ложными. Понятие «Остров Россия» означает акцентацию полной территориальной и духовной самостоятельности Русской цивилизации.
Его пришлось ввести в порядке идеологического столкновения с двумя комплексами идей.
Первый из них представляет собой лихорадочное западничество, ориентацию на вестернизацию России, «приход в Европу». К чему, как пишет Цымбурский, Европа не готова, да и никогда не была готова. Европа может допустить существование России на задворках западного мира, в качестве источника сырья и дешевой рабочей силы, но в ядро «мировой цивилизации» (читай: евро-атлантической) она никогда не собиралась нас пускать раньше и не собирается в настоящее время. А российская любовь к Европе отчасти смешит ее хозяев, отчасти питает их высокомерие, отчасти же вызывает тревогу: как бы не задушил грязный медведь в объятиях!
Более того, даже гипотетическая победа над Европой, произведенная силой оружия, произвела бы только одно следствие: растворение феномена «Россия» в преображенном, но все-таки сохранившем основные параметры феномене «Европа».
Второй идеологический противник — «неоевразийство». Здесь противостояние более тонкое: согласно мнениям неоевразийцев, дабы метаморфировать из империи России в империю-Евразию, наша страна должна пойти на весьма значительные изменения. В конечном итоге, становясь гегемоном евразийских пространств, Россия должна превратиться в... СверхЕвропу, получившую, в то же время, значительную прививку азиатских культур. Цымбурский задает закономерный вопрос: а что же в этой программе нашего-то? Что от нас останется, если мы пойдет резвым шагом по пути радикальных трансформаций ради грядущей власти над Евразией?
И в этом вопросе содержится правда, которую я разделяю целиком и полностью. Россия представляет собой не смешение европейских и азиатских элементов, пропорция которых может изменяться с течением времени. Россия представляет собой самостоятельный мир, отличный и от европейского, и от азиатских цивилизационных миров. Россия — не Евразия.
Проще говоря: мы сами по себе. Вот Запад. Вот Восток. А вот сторона света под названием Россия. Цымбурский назвал ее «островом». Что ж, пусть будет остров. Или, может быть, корабль в океане всего остального. И если России что-то нужно, Евразия может подождать. Россия не обязана жертвовать собой, претерпевать какие-либо изменения, чтобы привести в согласие европейское и азиатское начала в собственной пищеварительной системе, увеличить процент какого-то из них и т.п. России, представляющей собой ядро Русской цивилизации, полезнее всего четче формулировать и приоритетными темпами развивать то, что является ее собственной основой, ее цивилизационным стержнем, а не решать проблемы с соседями в терминах, изобретенных соседями. Есть Россия, и есть океан всего прочего. Russia and the Rest. На все остальное следует смотреть глазами России, измерять меркой России, любые политические комбинации строить с точки зрения наших идеалов и наших интересов. С точки зрения идеалов и интересов государства-цивилизации, отличных от европейских и азиатских. Собственно, тут мне не с чем спорить в «системе Цымбурского».
Идея «великого Лимитрофа» также возникла на основе цивилизационного подхода к истории (термин «лимитроф» в данном контексте впервые был использован Станиславом Хатунцевым). Эта идея возникла у Цымбурского на основе отрицания некоторых выводов последнего «законодателя мод» среди цивилизационщиков — Хантингтона. И то сказать, Хантингтон прост и публицистичен, ждать от его лапидарного стиля особенных глубин — значит идти за иллюзией. Итак: Хантингтонова Земля вся разделена на большие равномерно закрашенные участки, каждый из которых обозначает территорию большущей цивилизации. Основный признак господства той или иной цивилизации на данной конкретной территории — преобладание там какой-либо крупной конфессии (группы гомогенных конфессий). Цымбурский эту однородность отрицает.
В частности, он пишет: «Мой вариант цивилизационной геополитики включает:
— различение для каждой цивилизации этнического и геополитического ядра и периферии;
— тезис об отсутствии непереходимых границ между перифериями соседних цивилизаций;
— как рецепт практической стратегии — ставку на консолидацию и развитие цивилизационного ядра наряду со взвешиванием и определенным ограничением обязательств стран ядра в отношении периферии».
В отношении России это значит: приоритетным должно стать внутреннее развитие, обустройство территории, которая у нас осталась, внимание к нашим регионам, особенно к российскому Востоку. На все то, что находится за пределами «острова России», следует тратить не более внимания и сил, чем нужно для поддержания безопасности у границ страны. Русскую цивилизацию (по Цымбурскому — «ядро цивилизации») окружает полоса земель, оторвавшихся от бывшего СССР, издавна являвшихся соседями России или в настоящее время — нацокраин РФ. Она включает в себя Восточную Европу с Прикарпатьем и Приднестровьем, Закавказье с горным Кавказом, казахско-среднеазиатский край, зону обитания алтайских, тюрко-монгольских народов, буддистов и исламистов по границе платформ России и Китая. «Частями этой зоны являются и Синьцзян, и независимое монгольское государство, и китайская Внутренняя Монголия, и ряд российских автономий — от Тувы до Бурятии». Китаизированная Маньчжурия представляет собой «разрыв» в полосе «великого Лимитрофа», за которым располагается еще одна «лимитрофная», по мнению Цымбурского, территория — Корейский полуостров.
«Великий Лимитроф» в настоящее время пытается соорганизоваться, создать собственные оси силы, поднять политический статус и экономическую независимость отдельных участков. Он может быть враждебен к России, а может проявлять черты дружественности, в самом лучшем случае — быть своего рода щитом от вторжения более агрессивных, более чужих соседей. Цымбурский считает «великий Лимитроф» смешением периферий разных цивилизационных центров, и со временем тот или иной участок полосу может менять «сюзерена», переходя от преобладающего влияния одного центра к преобладающему влиянию другого. Эта идея подрывает концепт «однородности», следующий из выкладок Хантингтона, и она, в целом ряде случаев, может служить превосходной теоретической почвой для практической политики.
Но в некоторых случаях Цымбурский, критикуя Хантингтона, выплескивал с водой и ребенка...
Так, он приводит пример абсолютно православной Грузии, напрочь отколовшейся от цивилизационной платформы России, хотя по Хантингтону православное должно принадлежать одному цивилизационному миру, западно-христианское — другому, мусульманское — третьему и т.д., а между «цивилизационными платформами» зияют «разломы», где рождаются глобальные конфликты...
Но, видимо, неправы и Хантингтон, и Цымбурский.
У одного из классиков цивилизационного подхода, Н.Я.Данилевского, есть понятие «этнографического материала». Так он назвал массы народов, пребывающих в состоянии до начала цивилизационного роста или после него: цивилизация уже умерла, но население-то после нее осталось. Позднее я предложил понятие «маркированного» этнографического материала, т.е. тех же масс, только после смерти цивилизации в них еще теплится огонек «сверхценности», как правило, религиозного характера. Это не значит, что «маркированный» этнографический материал пойдет сражаться за свою веру, жертвовать жизнью или хотя бы станет трудиться во имя нее, пытаясь раскрыть ее внутреннюю сущность для мира... Вполне возможно, под внешним нажимом он ее моментально сдаст или понемногу изживет. Это значит, всего лишь, осознанную ориентацию на действующую цивилизацию с однородной сверхценностью.
Большая часть «великого Лимитрофа» представляет собой территории умерших цивилизаций. Там цивилизационный цикл исчерпал себя, и осталась человеческая глина для воздействия со стороны соседей — еще существующих цивилизаций. Таким образом, с одной стороны, почти не существует устрашающих «разломов» Хантингтона — какие там разломы, если одна «платформа» от другой может быть отделена территориями нескольких государств этнографического материала, как одна гора от другой отделяется сотнями километров равнины!
С другой стороны, «великий Лимитроф» Цымбурского не может быть периферией для нескольких центров, так как он в большинстве случаев просто демографический ресурс для того центра, у которого хватит сил поставить его участок под контроль. Так, Грузия сыграла роль демографического ресурса, «глины» для контролирующей ее Евро-атлантической цивилизации. Была бы сильна Россия — Грузия с той же индифференнтностью оказалась бы на положении нашего ресурса. Там, где в полосе «великого Лимитрофа» живет «маркированный» этнографический материал, можно отметить тяготение к одному из центров. Так, Узбекистан и Таджикистан тяготеют к исламскому миру значительно более явно, нежели, скажем, Киргизия или Казахстан.
Однако в целом взгляд на «геополитику цивилизаций» у Цымбурского представляется более реалистичным, нежели у Хантингтона.
