Что-то странное происходит сегодня с русским национальным движением. После триумфального взлета 2005–2006 гг. казалось, что родовая проблема русского национализма преодолена: покончено с маргинальностью и «духовными мечтаниями», на сцену выходит новый национализм — сильно помолодевший, энергичный, практичный, зубастый, нацеленный на результат.
Прошло полгода с последнего Русского Марша — и что же? Похоже, с радужными прогнозами мы поторопились.
«Молодые и зубастые» живут богатой духовной жизнью. Кто развлекается крокодилопоклонством, кто — митингами против абортов и за чистоту русского языка, кто — жаркими спорами о том, не следовало ли русским пятьдесят лет назад перейти на сторону Гитлера. Те, для кого подобные занятия чересчур интеллектуальны, предаются вечным молодежным темам: кто с кем спит, кто от кого ушел и кто кому морду набил. От людей, презентующих себя в медиа-пространстве в качестве русских националистов, более того — в качестве значимых фигур движения, периодически раздаются такие публичные высказывания и исходят такие действия, что, как говорится, хоть стой, хоть падай. Один заявляет, что давно пора начать в России «третью гражданскую», дабы «пролить реки крови проклятых совков», к коим относится около 90% населения. Другой сообщает, что нынешние русские — спившееся быдло, и правильно делают кавказцы, что их режут. Третий, поссорившись со своей любовницей, выкладывает в сеть порнографический видеоролик с ее участием. Четвертый, заподозрив товарищей по организации в некоем неблаговидном, с его точки зрения, поступке, доносит на них «оккупационному режиму», о чем сам же гордо сообщает. И так далее.
Проблема не в том, что в движении существуют дураки и фрики — их всегда и везде хватает. Проблема в том, что в «новом национализме» фрики постепенно превращаются в мейнстрим, а терпимость к фрикам и даже потакание им — в какую-то негласную, но влиятельную «линию партии».
Тем временем на пятки нам наступают «несогласные». Все больше людей, которых не устраивает нынешнее положение вещей, уходит к ним. Уходит, несмотря на отсутствие у них положительной программы, несмотря на явно подмоченную репутацию лидеров, несмотря на сильные подозрения в ангажированности руководства «несогласных» Кремлем, на все прочие недостатки и сомнительные моменты этого движения, постоянно обсуждаемые в прессе. Люди идут к ним, а не к нам. Почему?
Поясню на конкретном примере.
Несколько дней назад первое место в топе блог-яндекса занял пост некоего молодого человека, рассказывающего, почему он, еще недавно обыкновенный аполитичный «боклан», решил примкнуть к «несогласным». Выражая недовольство (в основном — вполне обоснованное) армией, милицией, коррумпированностью следственных и судебных органов путинского государства, автор в числе прочего упомянул, что его пугает движение скинхедов: его любимая девушка — наполовину татарка, и, постоянно слыша об уличных нападениях на «нерусских», он опасается за ее безопасность.
Как сами подобные страхи, так и жесткое ассоциирование национализма со «страшными скинхедами, бьющими женщин и детей», достаточно распространены среди аполитичных людей. Причины их очевидны. В том, чтобы нейтрализовать эти страхи с помощью контр-пропаганды, тоже нет ничего сложного. Точнее, не было бы… если бы не старания самих наших «соратничков».
В комменты к автору приходит один из тех, кого он так опасается. И что же пишет? Правильно: «Ага, сука, трахаешься с какой-то неполноценной тварью-полукровкой и еще претензии предъявляешь!»
Спасибо, дорогой неизвестный друг. Благодаря тебе этот русский парень не станет националистом. Скорее всего, уже никогда.
И неизвестно, сколько еще русских, колебавшихся в выборе пути, прочтут этот коммент — и предпочтут свернуть куда-нибудь подальше.
И это не несчастная случайность — это тенденция. Думаю, любой, кому случается читать политические дискуссии в ЖЖ, легко припомнит не один и не два примера подобной «анти-пропаганды».
Кто он — человек, написавший про «тварь-полукровку»? Провокатор? Может быть; но что-то уж очень много развелось подобных «провокаторов», и трудно поверить, что все они поголовно состоят на службе у Кремля. Глупец, действующий против собственных интересов? Но «глупость» — пустое слово, ничего не объясняющее; и крайне редко случается, чтобы человек по доброй воле действовал против собственных интересов. Просто интересы у людей бывают очень разные.
Чтобы пояснить эту мысль, вернемся на несколько лет назад.
С чем был связан взрывной успех ДПНИ? В очень большой степени — с тем, что, в отличие от национал-патриотических организаций старшего поколения, работающих в основном со зрелыми, даже пожилыми людьми, ДПНИ сделало своей целевой группой молодежь. Прежде всего — представителей молодежной субкультуры «ультраправых».
Это решение несло в себе большой тактический выигрыш. Молодые люди en masse неизмеримо более активны и мобильны, чем люди старшего возраста. Они отважны, решительны, любят приключения. Энергия юности кипит в них и ищет выхода. Им еще не нужно заботиться о семьях, на них не висит камнем страх за жен и детей. Они ценят действия — и готовы к действиям. Кроме того — что немаловажно в вопросах власти — у молодого человека, как правило, нет продуманной картины мира, он не вполне самостоятелен в своих воззрениях (это не упрек его интеллекту — просто независимость и продуманность требуют определенного жизненного опыта) — и потому легко поддается чужому влиянию.
Однако в ориентации на молодежную субкультуру присутствует нешуточная опасность. И связана она не с какими-либо частными воззрениями или практиками «бритоголовых», а с самой сутью их движения. Точнее говоря, с тем, что «ультраправые» в России являются прежде всего молодежной субкультурой — со всеми вытекающими.
Что такое молодежная субкультура и какие функции она выполняет? Прежде всего — это средство самоидентификации и самоутверждения.
Молодой человек, переживающий становление индивидуальности, испытывает два противоречивых желания: с одной стороны, он хочет быть «не таким, как все», с другой стороны — не оставаться в одиночестве, принадлежать к какой-то «стае». Субкультурная группа удовлетворяет оба эти стремления. Молодому человеку больше не нужно биться над вопросом: «Кто я?»; он — хиппи (панк, металлист, гот, эмо и т.п.) и этим гордится. Вместе с набором «фенечек» он получает в готовом виде некие жизненные принципы — как правило, весьма поверхностные и расплывчатые, но ему хватает — и особый стиль поведения. Система опознавательных знаков — особая одежда, прическа, аксессуары, жаргон и ключевые фразы — позволяет ему безошибочно отличать своих от чужих. Свои — «братья по разуму»; чужие заслуживают, в лучшем случае, снисходительной жалости. Они — не такие, как он, они не понимают того, что открыто ему. Особенно чужды ему родители, да и вообще старшее поколение — что они понимают в жизни! Он противопоставляет себя взрослым и находит особое удовольствие в том, чтобы своим внешним видом и поведением шокировать «старичье».
Надо сказать, что «ультраправые» — субкультура очень симпатичная, особенно по сравнению с прочими. Прекрасно, когда молодой человек, обдумывающий житье, выбирает путь воина. Прекрасно, когда средством самовыражения служит не курение марихуаны или вставление булавок в нос, а готовность сражаться за свой народ. Самоутверждение молодых парней с помощью насилия — явление древнее, как само человечество, и распространенное повсеместно; но у скинхедов, в отличие от многих других, насилие — по крайней мере, в идеале — осмысленно и конструктивно. Его цель — сопротивление медленному геноциду, своего рода партизанская война.
И все же перед нами именно молодежная субкультура — со всеми характерными для нее пороками. Подростковая примитивность, «черно-белость» мышления; чрезвычайное внимание к внешним признакам, к форме — часто в ущерб содержанию; высокая конфликтность и любовь к «чисткам рядов»; частое несоответствие реального поведения декларируемым ценностям; нацеленность на увлекательное «тусование», а не на результат. И, наконец, самое худшее: то, что в основе всего этого очень часто лежит стремление «выделиться», почувствовать себя лучше и выше «овощей» — то есть всех остальных русских. Именно с этим связаны такие распространенные среди русских «правых» явления, как исторический нигилизм, демонстративная гитлеро- и западофилия, деление народа на «настоящих русских» и «совков», фанатичное христианство (часто — какого-нибудь редкого извода, чтобы не мешало презирать «совков из патриархии») или столь же фанатичное антихристианство, любовь к шокирующим, нарочито «кровожадным» заявлениям и т.п. Все это имеет очень понятную психологическую подкладку: «Я — не такой, как вы, жалкие обыватели: у меня есть истинное знание, которое от вас скрыто, я презираю ваши святыни и поклоняюсь тому, чего вы боитесь и ненавидите… короче, я очень крут!»
Все это не страшно, пока субкультура остается временным, преходящим явлением. Взрослея, человек начинает задумываться над тем, что раньше принимал без критики; он пересматривает многие свои убеждения, взгляды его становятся тоньше, мотивации — глубже, увлеченность процессом сменяется нацеленностью на результат. Он начинает отличать важное от неважного, сиюминутное и случайное от стратегически значимого. Желание «выпендриться», кого-то шокировать или кому-то что-то «доказать», как правило, со временем тоже теряет актуальность. Случайные люди уходят в другие «тусовки» или переходят в ряды еще недавно столь презираемых «овощей»; неслучайные — вырастают в зрелых, сознательных националистов.
Но все осложняется, когда с субкультурой начинают заигрывать политики.
Лидер, сделавший ставку на субкультуру, вынужден вести тяжелую двойную игру. Для своих подопечных он должен выглядеть «своим парнем» — иначе они разбегутся. В то же время он сам и его люди должны вызывать симпатию — или хотя бы не вызывать резкой неприязни — у обычных избирателей. То есть — у тех самых «овощей» и «старичья», которых субкультурная молодежь глубоко презирает.
Некоторое время, возможно, ему это будет удаваться. Но позиция между двух стульев — очень непрочная. К примеру, широкая публика не любит «зигхайлей» — но соратники жаждут именно поразить и напугать публику, и запрет на «зигхайли» воспринимают как личное оскорбление. Что делать бедному лидеру? Победят, скорее всего, соратники — просто потому, что публика далеко, а они близко. Но и мнение публики нельзя не учитывать... И вот лидер начинает дрейфовать по течению, вилять, составлять бессодержательные «примирительные» заявления, уступать одно, другое, третье…
Молодые волчата чувствуют его страх — и становятся все наглее и требовательнее. Лидер, страшащийся потерять у них авторитет, постепенно оказывается их заложником. На первый план выходят люди, для которых «выпендреж» и привлечение внимания к своей персоне — самоцель. Именно они начинают определять — по крайней мере, в глазах сторонних зрителей — лицо и политику организации; а лидер боится жестко поставить их на место, ибо эти «харизматические личности» мгновенно обрастают сторонниками, по молодости лет уважающими громкие заявления и яркие обертки.
Так субкультура начинает править бал, и организация постепенно дрейфует в сторону той самой маргинальности, от которой пыталась уйти. Реальные дела отступают в тень, на их место приходят громкие скандалы и склоки по всем возможным темам. Двусмысленные заявления и зигзагообразная политика руководства создают впечатление то ли неискренности, то ли общего разброда и шатания — в общем, «неладно что-то в Датском королевстве».
Хуже всего, что этот дрейф не спасает дела. Рано или поздно у незадачливого лидера найдется соперник, который сделает ставку на субкультуру уже без всяких оговорок. Он не просто «разрешит» «зигхайли» и свастики, но возведет их в принцип; он призовет к себе «отморозков», объявит их живыми идеалами и образцами для всех, будет щекотать их самолюбие рассуждениями на тему «все вокруг пидарасы, одни вы д’Артаньяны», даст им яркие внешние эффекты, которых они так жаждут, умело использует риторику, связанную с борьбой поколений… И уже сейчас можно предсказать, что это соперничество он выиграет.
Что же в этом плохого? — возможно, спросит кто-нибудь.
Что плохого — уже показано выше, на конкретном примере. Но могу объяснить еще раз.
Дело в том, что субкультура не способна победить. Не способна по самой своей природе. Она — меньшинство, противопоставляющее себя большинству: на этом она держится, этим живет.
Цель субкультурщика — не привлечь общество на свою сторону, а выделиться из него и самоутвердиться за его счет. Он стремится не к воплощению своих идей в жизнь, а к тому, чтобы извлечь из них максимум психологических «бонусов».
«Непреклонный НС», рассуждающий про «тварь-полукровку», прекрасно понимает, что у любого нормального человека подобное высказывание в таком контексте вызовет отвращение и неприязнь — не только к нему, но и к движению, от имени которого он выступает. Но именно это ему и нужно. Он хочет быть один против всего мира. Хочет быть «одиноким волком», которого боятся и ненавидят. Это круто, это романтично, это возвышает его в собственных глазах… и плевать он хотел на все остальное. Если вдруг случится чудо: весь русский народ безоговорочно примет НС-идеи, совершит революцию и начнет дружно строить национал-социалистическое общество — поначалу он обрадуется… но через месяц-другой, должно быть, отыщет маленькую маргинальную кучку антифашистов и присоединится к ним. Чтобы не затеряться в серой толпе обывателей.
Таков субкультурщик. Стыдить его или взывать к его разуму бессмысленно. Если ему суждено поумнеть — со временем поумнеет; если нет — медицина бессильна, и остается только ждать, когда эта игра ему наскучит.
Поэтому нельзя допустить, чтобы субкультура стала лицом движения.
Бороться с дружественной субкультурой или отмежевываться от нее — по меньшей мере, неумно. Но столь же неумно носиться с субкультурщиками, превращая их взгляды в какое-то идеологическое и нравственное мерило, а их культуру — в основной тренд движения. В этом случае движение обречено на маргинальность — причем на такую маргинальность, из которой оно уже не выберется. С ним произойдет то же, что произошло с «ультраправыми» на Западе, которые, кажется, уже и сами оставили всякую надежду и окончательно превратились в клуб любителей острых ощущений.
А мы? Мы готовы отдать общество «несогласным», а сами — превратиться в заповедник гоблинов?
