Европейская внешнеполитическая арена, на которой вынуждена выступать Россия, меняется со стремительной скоростью. Еще в ноябре президента России пригласили на саммит ЕС, без особой цели, просто как гостя. Теперь едва-едва не сорвалось такое обязательное мероприятие, как саммит ЕС-Россия. Причем, подобный саммит, возможно, состоялся в последний раз, и то лишь потому что за его проведение готова была костьми лечь Ангела Меркель, канцлер страны, имеющей обширнейший багаж двусторонних экономических отношений с Россией.
Глава Португалии, страны от нас далекой, которая примет у Германии в июле председательство в ЕС, вряд ли будет столь же решительно настроен на продолжение партнерских отношений с Россией. Да, саммит состоялся и прошел не так уж плохо, как ожидалось: по определенным пунктам Владимиру Путину и Ангеле Меркель даже удалось кое о чем договориться, и оба лидера энергично протестовали против того, что журналисты пытались объявить саммит провальным. Саммит состоялся благодаря усилиям двух лидеров, у которых много общих экономических интересов, в силу чего деловые круги этих стран бросают своих глав в объятия друг другу.
Важно же другое. За пару недель до саммита выяснилось, что Европа для России перестала быть субъектом коммуникации.
Один из высших должностных лиц Америки лет пятнадцать тому назад жаловался: «Если я хочу поговорить с Европой, то кому и куда мне звонить?». Тогда речь шла о расщепленности Европы, разноголосице ее мнений. Теперь впору нам задавать вопрос: «Кому и куда звонить?». Потому что впечатление такое, что по всем известным нам номерам отвечает робот-автоответчик. Между тем, у России возникла настоятельная потребность поговорить с Европой, спокойно, без спешки, с выяснением возможных и невозможных точек зрения на предмет разговора — антифашизм. Таких тем между нами и Европой осталось не так уж много, но они есть, то, что пока еще нас объединяет и, выражаясь европейским языком, относится к общим ценностям. Речь идет о сносе Бронзового Солдата в Таллине.
Наши отечественные политологи порой откровенно переоценивают Европу. Вспоминается один пассаж накануне российско-украинского газового спора. Некий политолог на полном серьезе высказывал мнение, что если украинцы начнут без разрешения откачивать газ на свои нужды, то Европа и Россия совместно введут на территорию Украины своих миротворцев, которые будут охранять газопровод. Вместо этого, как вы помните, Россию обвинили в применении к безвинным украинцам энергетического оружия, а одна британская газета поместила фотографию замерзающих в своих квартирах украинцев. Уточним, что поскольку Украина воровала газ, то без топлива она ни на час не оставалась, тем более, не была затронута коммунальная сфера.
Когда наши прибалтийские соседи вступали в ЕС, то стройный хор журналистских голосов предвещал, что европейцы потребуют от прибалтов отношения к русским, соответствующее европейским стандартам отношения к национальным меньшинствам, и выступят против такого дипломатического нововведения как «Неграждане».
До последнего момента наше экспертное сообщество в своем большинстве было уверено, что снос памятника погибшим во Второй мировой войне солдатам вызовет в западных странах негодование, хотя бы на чисто словесном уровне.
Первой же реакцией стало гробовое молчание. Вот тогда и возникло впервые желание «позвонить в Европу» и требовать хоть какой-то живой непосредственной реакции. Но не нашлось такого европейского телефонного номера, по которому нам бы ответили. Потом, немного посовещавшись, европейцы решили, что права Эстония или не права, вопрос второго или даже третьего плана. Во всяком случае, негативное мнение (ежели такое у кого появится) можно высказать только на ушко. Но для выражения вслух — существует только единое общее мнение: Эстония права, наличие или отсутствие на ее территории тех или иных памятников — ее внутреннее дело, русские повели себя как вандалы, что в Таллинне, устроив погромы, что в Москве, заблокировав эстонское посольство. И вот это единое мнение стало звучать, как записанное на автоответчик, по всем известным европейским номерам.
В том же духе идет и основной поток комментариев в западных СМИ. Да, события в Таллинне продемонстрировали наличие сложностей в отношении с этническим меньшинством, но поскольку Эстония принадлежит к ЕС и НАТО, мы должны безоговорочно занять ее сторону. Один из лидеров современной Эстонии заявил тогда, что как замечательно решаются вопросы, когда за твоей спиной стоит Евросоюз, и хорошо, что пока не требуется вмешательство НАТО. Но очень скоро эстонцы придумали и причину для вмешательства НАТО. В данный момент эксперты Североатлантического альянса изучают предложение министра обороны Эстонии Яака Аавиксоо приравнять атаки хакеров на серверы стран-членов НАТО к военной агрессии. На территории Эстонии в скором времени появится центр киберобороны НАТО, который поможет Таллинну в кибервойне.
На саммите в Самаре представители Европы в лице председателя Еврокомиссии Жозе Мануэля Баррозу (который в основном молчал) и Ангелы Меркель тоже отчасти напоминали роботов, поскольку им было разрешено говорить только с позиций, которые в Евросоюзе считают официальными (хотя их не обязательно поддерживают все страны ЕС). По Косово — в поддержку независимости, по ПРО — в поддержку американцев и так далее.
Это было не легко для Ангелы Меркель, которая чувствует в себе призвание к дипломатии, стремлению сгладить углы, поискать компромисс, по возможности примирить всех со всеми. В ситуации, которую она отчетливо осознавала как кризисную, ей страстно хотелось высказаться. Но здесь, в Самаре, она была всего лишь европейской пешкой.
И вот в этом очевидном несоответствии в одном лице живого активного умного политика, каким Меркель показала себя за срок своего канцлерства, и евросоюзовского функционера, который ограничен в высказывании любого мнения, было что-то жутковатое. Нет, конечно, Меркель была бы не Меркель, если бы не добавила от себя (и, вероятно, по настоянию экономических кругов своей страны), что желает видеть в России стратегического партнера и верит, что соответствующее соглашение между Россией и Европой будет выработано. Но, вероятно, от тех стран, мнение которых в современном ЕС является основоопределяющим, в первую очередь от Польши и Литвы, ей еще достанется за самодеятельность.
На наших глазах происходит потеря субъектности Европы. Проблема не в том, что мы так и не подошли к моменту начала работы над новым договором о стратегическом партнерстве, а в том, что испаряется сам партнер. Вроде бы старое соглашение (во всяком случае, до 1 декабря) еще действует (и в его рамках еще могут приниматься важные решения), но уже словно бы и не действует, поскольку куда-то исчез тот субъект международного права, с которым мы это соглашение когда-то подписывали. Вроде бы звучит живой голос, а за ним вдруг следует гудок, после которого надо быстро наговорить ту информацию, которую хочешь донести до сознания адресата. Но при этом возникает чувство, что совсем не обязательно эту информацию кто-то будет прослушивать, поскольку адресату и так все ясно.
Между прочим, относительно договора о партнерстве возникает один вопрос, ответа на который мне встречать не приходилось. Говорят, что после истечения срока договора о партнерстве он пролонгируется автоматически. Но в дипломатической практике принято уточнять: пролонгируется, если ни одна из сторон не высказывает желания его прервать. То есть пролонгируется по умолчанию. Как сформулирован интересующий нас договор? Возможно, он тоже подразумевает, что если одна из сторон не желает его продлевать, он теряет свою силу в указанный срок. Если так, то мы рискуем остаться без договора с Европой, поскольку на это самое умолчание может быть наложено очередное польское вето. И нам придется и далее наблюдать отвратительное зрелище разложения внешнеполитического субъекта.
Отметим особо, что вопрос о нынешнем вето Польши поставлен так, что его практически невозможно разрешить. Поляки требуют, чтобы эмбарго было снято, отказываясь при этом вести с Россией переговоры на сколько-нибудь высоком уровне. В этом контексте понятно, что выполнение польских условий было бы крайне унизительно для России. Если бы поляков интересовало именно мясо, то вопрос был бы уже давно снят. За период споров с поляками Россия несколько раз накладывало эмбарго, а потом благополучно его снимало, например, на немецкое мясо.
Незадолго до начала саммита в Самаре Польша выдвинула новое условие — страны ЕС должны выступать по отношению к России с единой позицией в области энергетики. И через пару дней министр иностранных дел Польши Анна Фотыга дала отдельное пояснение, что требование относится не к России, а к Евросоюзу.
Недавно министр иностранных дел России Сергей Лавров призвал Европейский союз и НАТО более четко определить позиции по отношению к России: либо это политика "сдерживания", либо политика, направленная на совместную работу. Возможно, мы должны будем прожить несколько лет в условиях политики сдерживания со стороны Европы и Америки. Нас не пустят в ВТО, нашим экономическим проектам будут всячески мешать, те наши соседи, которые послушны Западу, будут вести антироссийскую политику. И с этим мы ничего не можем поделать.
Самое неприятное здесь — невозможность нормальной внешнеполитической коммуникации, которая нужна России как вновь становящемуся внешнеполитическому субъекту. Полное нежелание обсуждать с нами моральный аспект поведения Эстонии (при ее вопиющей неправоте), вынуждает нас самих пересматривать свои отношения с Евросоюзом. Выясняется, что у нас вообще нет общих ценностей, которые могли бы быть применены к отдельно взятой стране. Все культурное поле Евросоюза заполнено антироссийскими доминантами. Россия остается одна с обостряющимися отношениями с американцами и не вполне ясными связями с Китаем и Индией. Для России все более и более затрудняется выражение ее культурных тем, блокируется даже общепризнанная в Европе антифашистская тема. Не имея реальных рычагов повлиять на Россию экономически, западный мир стремится подломить возникающие на глазах идеальные составляющие российского возрождения. Это надо хорошо осознать и выжидать свой момент. Он настанет.
Через некоторое время ситуация разрешится сама собой, структура межевропейских отношений не превратится в простую систему сдерживания России.
На это имеются две причины. Одна связана с приходом к власти Николя Саркози, а вторая традиционная — энергоносители.
Параллельно с открытием, что Европа не желает идти с нами на простой человеческий контакт, выяснилось и то, что у Европы нет достойной альтернативы российским энергоносителям. Газопровод в обход России строить абсолютно нерентабельно, ибо Казахстан и Туркмения намерены поставлять свои нефть и газ через российскую трубопроводную систему. По сути, России нет даже необходимости строить «газовую ОПЕК», поскольку, по недавнему договору между Россией, Казахстаном и Туркменией, к которому присоединился и Узбекистан, Россия будет контролировать около 70% газа, идущего в мире на экспорт. Конечно, это досталось России не даром, закупочные цены пришлось повысить. Причем так, что стало очевидно, наши конкуренты большие цены предложить не могут, поскольку при их сложном и многоуровневом способе транспортировки газа, им в этом случае придется работать себе в убыток. На фоне уже готового соглашения с Алжиром, вторым по величине экспортером газа в Европу и при налаживании связей с Катаром, без России решать на европейском континенте газовые вопросы невозможно.
Как известно, визит Владимира Путина в Казахстан совпал с тем днем, когда Нурсултан Назарбаев должен был лететь (и не полетел) в Краков обсуждать строительство трубопровода Одесса — Броды — Краков, который должен был наполняться азербайджанской и казахстанской нефтью. Трагикомизма для Польши добавляет то обстоятельство, что она не может воспользоваться норвежским газом: Норвегия отказывается продавать Варшаве газ, поскольку поляки подвели норвежцев в 2001 году, выйдя из процесса подписания контракта. Предпочтение тогда было отдано более дешевому российскому газу. По готовящемуся соглашению с Алжиром, предполагающему разделы рынков, Россия легко может лишить Польшу и алжирского газа. А потому иного газа, кроме русского, у Польши не будет, чтобы она ни делала. Так извечно печальна польская судьба! Переходить же на другие энергоносители дорого и долго, может быть столь долго, что займет как раз тот период времени, который Россия собирается экспортировать свой газ. Не вечно же мы будем этим заниматься.
Польша либо должна будет серьезно переплачивать за энергоносители и терпеть огромные экономические убытки, либо пойти с Россией на сговор. Подобно другим менее заносчивым странам Восточной Европы.
Вовсе не все бывшие российские сателлиты (как о том пишет западная пресса) имеют с Россией плохие отношения. Прекрасные отношения у нас со Словакией, очень неплохие с Венгрией, постепенно улучшаются отношения с Болгарией, а в последнее время резко улучшились отношения с Латвией, да так, что президент России готовится посетить эту страну. И кстати, что на фоне нынешних раздоров должно было бы прозвучать достаточно победно — на саммите в Самаре состоялось утверждение Россией и Евросоюзом соглашения о российско-латвийской границе — из наших с ЕС отношений ушел значительный конфликтогенный фактор. Кроме того, Латвия перешла в ряды горячих сторонников «Северного потока», поскольку получила обещание построить у себя крупное газохранилище.
Все эти страны ведут себя пока робко, стремясь публично не нарушать навязанные Польшей евросоюзовские табу. Конечно, сколько стран в Евросоюзе, столько и мнений, но выражать внятно вслух можно только официальное, принятое руководством Евросоюза, на основе преобладающих там идеологических доминант. Россия уже несколько месяцев стремится играть на противоречиях между официальной позицией и частной позицией той или иной страны, но пока это приводит лишь к ограниченным успехам.
Своей знаменитой речью в Мюнхене Владимир Путин поставил вопрос ребром, но и тут результат на первый взгляд незначителен. Например, премьер-министр Словакии Роберт Фицо является убежденным противником переноса в Европу элементов американской системы ПРО, но он не имеет моральных сил наложить на эти планы свое вето, как сделала бы в аналогичной ситуации Польша.
Но возможности Польши в скором времени будут поставлены под большой вопрос. И вопрос этот поставит Николя Саркози.
Для нас, на первый взгляд, избранник французов выглядит как неудобная политическая фигура. Проамериканец, выражающий открытую антипатию России. На первых порах антироссийская доминанта Евросоюза только усилится. Но на самом деле Саркази может оказаться очень выгодной для нас политической фигурой.
Как известно, свой первый зарубежный визит (да еще прямо в день инаугурации!) он нанес Ангеле Меркель, тем самым, во-первых, показав, что ядром Евросоюза продолжают считать себя Франция и Германия, а во-вторых, поддержав стремление Меркель к введению в Евросоюзе конституции. Теперь Меркель не одинока, у нее появился верный и сильный союзник. Конституция будет приниматься не через референдум, а через парламентское голосование и, вероятно, пройдет практически во всех странах, кроме Польши и, вероятно, Литвы, может быть, Великобритании. Хотя принять Меркель предлагает урезанный текст конституции, он будет содержать отказ от принятия решений Евросоюза консенсусом, для прохождения обязательного для всех решения будет достаточно двух третий голосов. До сих пор только Польша открыто и с полной ответственностью утверждает, что она Евроконституцию не примет. Меркель специально навещала братьев Качиньских с тем, чтобы склонить их к пути, ведущему к укреплению Европы — ведь при 27 членах Союза наличие права вето будет бесконечно вести к анархии. Безрезультатно.
Сейчас мы станем свидетелями, как Меркель и Саркози будут вести отчаянную борьбу за конституцию, и как польские доминанты будут им мешать. Для России никаких особых дивидендов из этой борьбы пока ждать не приходится. Но факт в том, что это неразрешимая задача. Америка будет в равной мере — одну явно, а другую закулисно — поддерживать обе стороны, ибо сильная Европа ей не нужна.
Европа же, особенно в период председательства Меркель (благо повод был – 50-летие ЕС), осознала альтернативу: либо она движется вперед, либо превращается в этакое аморфное образование.
Некоторые эксперты предполагают, что в результате борьбы за Евроконституцию появится этакая двуярусная Европа. Многие в этом сомневаются. Но для России приемлем любой вариант.
Если Европа станет двуярусной, то появится новый субъект, с которым можно попытаться заключить межсубъектные отношения.
Если Европа превратится в аморфное образование, то у России там найдутся и деловые партнеры, и друзья.
Невыносимо для России только нынешнее положение вещей, когда в Евросоюзе наличествует строгая дисциплина, основанная на культурных доминантах, противоречащих доминантам России и превращающая Европу для России в этакий автоответчик. То есть своего рода телефонный робот-автомат, который в недавнем прошлом металлическим голосом оповещал нас о неоплаченных телефонных счетах и оставлял ощущение сильной фрустрации, поскольку невозможно было ни уточнить, о каких счетах речь, ни оправдаться, ни просто попросить повторить.
Такое ощущение фрустрации ощутила после эстонских событий Россия, когда она не услышала от Европы ничего, кроме произнесенных металлическим голосом фраз.
Впрочем, стремясь к статусу великой державы, надо быть готовой переживать фрустрации без особых моральных потерь и гнуть свою линию, как в экономической, так и в идеологической и культурной сферах.
