Начиная разговор о репатриации русских, отметим, что мало какая другая идея способна объединить правых, и левых, государственников и правозащитников, граждан России и русских, проживающих вне ее, как идея права на возвращение в Россию людей русской культуры, или как их называют — "соотечественников". С одной стороны эта идея носит совершенно определенную национальную окраску, что делает ее привлекательной для "национального лагеря", с другой — такая программа выглядит исключительно позитивной и для либерально-правозащитного политического крыла.
В России много говорят о необходимости консолидирующей национальной идеи, относительно которой существовал бы широкий национальный консенсус — так вот же она! Идея репатриации русских способна консолидировать как российское общество, так и русскую диаспору.
В течение последнего времени наблюдается всплеск интереса ко всему комплексу проблем, связанному с иммиграционной политикой России. Однако разговору о ценностях препятствует неразвитость российского политического языка. Темы "нелегальной миграции", "привлечения рабочей силы" и "возвращения соотечественников" увязываются в один пакет с проблемами отрицательного прироста населения, его старения, дефицитом трудовых ресурсов и другими проблемами экономического и политико-стратегического свойства. Причем этот вопрос обсуждается в сугубо прагматическом духе вовсе не потому, что обсуждающие — ярые прагматики, скорее наоборот. Говорят, что принятие трудовых мигрантов необходимо, более того, оно неизбежно, но лучше, если ими станут "наши соотечественники". Дальше мысль начинает буксовать, поскольку кончается сфера привычных постсоветских понятий и начинается сфера политически неизведанного, с одной стороны, и табуированного — с другой.
И вообще, интересная картина получается, если сравнить то, что уже существует на Западе, с тем, что предлагают в России. В Германии правом на получение немецкого гражданства пользуются немцы и их потомки, во Франции — французы, в Израиле — евреи, потомки евреев до 2 колена и члены семей евреев, а вот в России — предлагают открыть двери для репатриации неких абстрактных "наших соотечественников". Кто же это такие "наши соотечественники", для которых некоторые предлагают принять закон о репатриации, значительно облегчающий получение российского гражданства с соответствующим правом проживания на территории России?
Даже при поверхностном рассмотрении видна смысловая пустота этого термина. Если следовать дословной трактовке, "наши соотечественники" — это граждане государства (в данном случае Российского), проживающие за границей. Впрочем, при такой, самой прямой и непосредственной, интерпретации закон о репатриации и предоставлении гражданства оказывается не нужен совсем: власть в случае чего может отрапортовать избирателю, что "наши соотечественники", читай российские граждане, российское гражданство уже имеют, а приехать они могут в Россию в любое время, то есть дело сделано еще до начала работ.
Однако российская политическая герменевтика, подобно талмудической учености, не приемлет простоты. "Наши соотечественники" — это те, кто волею судеб при развале СССР оказался за границей своей Родины — России", — поясняют знатоки, в том числе президент. Но при таком толковании, например, и грузин, и русский, родившийся в Тбилиси, имеют одинаковые права называться "нашими соотечественниками". Впрочем, эта интерпретация уже почти стала официальной: не зря президент недавно продлил действие закона, позволяющего всем бывшим гражданам СССР, находящимся на территории России, легально в течение определенного периода и вне зависимости от культуры и вероисповедания, претендовать на получение гражданства России в упрощенном режиме.
Тут, впрочем, встает неразрешимая этическая проблема. Ведь, если каждый бывший гражданин Союза — "наш соотечественник", тогда, очевидно, к ним относятся и прибалтийские нацисты? Неужели в Прибалтике мы действительно хотим защитить одних "наших соотечественников" от других? Поднимая вопрос о правах "наших соотечественников" в прибалтийских государствах, имеет ли в виду В. Путин права ветеранов СС? Очевидно нет, а это значит, ситуация требует от нас большей определенности.
Не поможет делу и введенная в оборот Ельциным и успевшая стать официальной мифической птицей "нация россиян". Ведь оказывается, что "репатриацию соотечественников" невозможно даже помыслить по принципу принадлежности к этой неведомой "нации россиян". Если пытаться ее так проводить, то окажется само собой разумеющимся, что все "россияне" уже репатриированы и натурализованы, то есть задача давно выполнена. Создается впечатление, что власть, как будто беспокоясь о том, чтобы обитатели Кремля, не дай Бог, не перетрудились, специально вводит в политический обиход лишенные всякого реального наполнения термины, на основе которых заведомо невозможно строить никакую осмысленную политику.
Сказать же просто, что Россия имеет в виду просто защиту прав русских, — для Путина невозможно по ряду причин. Во-первых, несмотря на то, что русские составляют около 85% населения страны, вследствие коммунистической политики "борьбы с великорусским шовинизмом" в России осталась бомба замедленного действия в виде "национальных республик". Путин явно не хочет, чтобы их элиты почувствовали себя ущемленными. Во-вторых, то, что страдает при этом национальное достоинство большинства населения страны, выглядит в глазах президента менее опасным: русские ведь не взрывают бомб, не устраивают теракты, и за их права не вступаются солидные международные организации. Народ безмолвствует, а если ты молчишь, значит, тебя как бы и нет вовсе. Золотое правило демократии…
Похоже, однако, что иметь дело с расплывчатым и противоречивым термином "наши соотечественники" далее невозможно не только для привередливых приверженцев политической логики, но и для власти. Ряд последних событий, таких, например, как марш "националистов" в Москве, показал, что политическая активность широких масс "титульной национальности" в преддверии 2008 г. будет продолжать расти, и русский национализм приобретет еще большую популярность. А националисты под своими соотечественниками понимают, прежде всего, этнических русских. При таком логическом раскладе их позиция оказывается заведомо выигрышной уже потому, что она четко сформулирована. То есть, по крайней мере, люди понимают, к чему стремятся. Одновременно, позиции путинистов оказываются изначально слабыми: табуировав разговор по существу, прячась от открытого спора за политкорректными банальностями и оказываясь не в состоянии объяснить народу, чего же, собственно, они хотят, и почему.
Крупнейшая парламентская партия в минувшем году вообще, по моему мнению, поставила себя в крайне глупое положение, когда неожиданно начала дискуссию о формировании партийной идеологии. Дескать, мы ведь серьезные люди, пора бы уже нам подумать, зачем и для чего мы здесь уже несколько лет сидим… Очевидно, что столь ценимое единство "Единой России" держится на политкорректном размазывании политических терминов вплоть до полного истребления их смысла, — чтобы не обидеть ни одну из фракций. Рецепт — больше пригодный для поддержания религиозного единства, чем для практической политики. Одна из предельно взрывоопасных сфер для этой партии и обозначается эвфемизмом "наши соотечественники". Неопределенность последнего термина дает каждому желающему редкую возможность самому трактовать это понятие так, как ему больше нравится. Обратная сторона партийного единения, добытого такой ценой, — политическая немота.
Все же возвращаясь к проблеме русской репатриации, попробуем составить "дорожную карту" выработки позиции по этому непростому вопросу. Прежде всего, следует полностью разделить проблему "трудовой миграции" и проблему национального "права на возвращение". Первая имеет свою собственную логику и свои правила решения вопроса. В то же время проблема репатриации, или правильнее было бы говорить "задача репатриации", — имеет весьма косвенное отношение к решению проблемы трудовых ресурсов.
Ни одна страна мира, имеющая законодательство о национальной репатриации, не пытается выводить задачу "возвращения своих" из желания эксплуатировать более покладистую и менее склонную к криминальному поведению рабсилу, как это пытаются делать наши публицисты. Это не означает, что подобные мысли не возникают, в принципе, писать о них пошло и неприлично. Говорить о таких вещах, как "репатриация", можно, лишь апеллируя к "праву": на собирание евреев, немцев, латышей, русских и т. д. — в своем собственном государстве, под его надежную защиту и покровительство. Прямая увязка столь благородной цели с меркантильным вопросом стабилизации цен на неквалифицированную рабсилу, выглядит дурным тоном и безнадежным крушением стиля.
Тут нелишне было бы понаблюдать, как вопросы репатриации решаются в странах, уже успевших поднакопить некоторый опыт в данном вопросе. В двух таких странах — Израиле и Германии, — которые могут считаться классическим примером государств, имеющих развитое законодательство о репатриации титульного этноса, процедура предоставления гражданства четко разделена на две части. Первая — это предоставление гражданства по причинам гуманитарного и экономического свойства. Вторая — упрощенная процедура натурализации по национальным мотивам. В двух странах эти системы весьма схожи, притом, что израильская более глобальна и встроена в государственную идеологию и законодательство, что называется, "на всю глубину". Однако поскольку в России по определенным историческим и психологическим причинам государственный опыт немецкий пользуется большим признанием, чем опыт израильский, нам стоит обратиться именно к первому.
История нынешнего законодательства Федеративной Республики Германии по вопросам натурализации этнических немцев восходит к Распоряжению руководства Германского Рейха о "Списке немецкого народа Украины" (Verordnung über die Deutsche Volksliste in der Ukraine) от 1943 г., который устанавливал процедуру получения немецкого гражданства этническими немцами оккупированной Украины. В различные разделы этого списка заносились как те, кто всегда активно и заметным образом боролся за интересы немецкой национальной группы, так и обычные бюргеры. Лица из смешанных семей и те, кто владел немецким языком в недостаточной степени, также имели право на получение гражданства, но реализация этого права зависела от степени их ассимиляции и положительного отзыва расового эксперта (Volkstumssachverstеndiger) о перспективах германизации членов семьи. Сам Йозеф Геббельс после одной из своих поездок к линии фронта, в течение которой он столкнулся с колонной немецких беженцев с Украины, выражал в своем дневнике разочарование составом и расовым качеством немецких репатриантов. Тем не менее, Германия по очевидным политическим причинам не могла отказаться от принципа репатриации даже в тот тяжелый для себя момент.
Современная ФРГ, как известно, является прямой правопреемницей фашистского Рейха, и в ней вышеупомянутый закон 1943 г. продолжает действовать. Согласно его положениям, продолжается предоставление германского гражданства немцам, родившимся на территории Украины, даже если те владеют немецким языком в недостаточной степени. Претенденту на германское гражданство достаточно доказать выполнение предпосылок для внесения в "Список немецкого народа Украины" (на 21.06.1941 г.). Кроме того, приняты и другие законы, позволяющие людям, доказавшим свое немецкое происхождение и знание немецкого языка, получать германское гражданство. Гитлеровских расовых экспертов теперь с успехом заменяют обычные чиновники соответствующих немецких ведомств.
Вообще, следует подчеркнуть, что предоставление германского гражданства в общем порядке, то есть, вне рамок законодательства о репатриации немцев, происходит по принципу "на усмотрение чиновника". То есть человеку, формально соответствующему правилам получения германского гражданства, могут отказать без объяснения причин. Для этнических немцев закон более мягок, он предоставляет им возможность при отказе обращаться с апелляцией в немецкие суды.
Следует отметить также, что из всех коренных, то есть проживающих сотни и тысячи лет, народов нынешней "демократической" Германии "правом на возвращение" обладают только немцы и в меньшей степени евреи. Другие коренные народности Рейха, такие, например, как полабские славяне (лужицкие сербы), которые жили там до прихода немцев и евреев, такого права не имеют. Кому-нибудь это покажется удивительным, но политкорректность нисколько не мешает немцам ставить другой коренной народ Германии в неравное положение, если речь идет о славянах. В Израиле, кстати, аналогичная ситуация: самые, что ни на есть коренные и дружественно относящиеся к сионизму народы Израиля: арабы-бедуины, друзы, черкесы, сотни лет живущие на этой территории, служащие в армии и платящие все налоги, не имеют ни своей автономии, ни права на получение израильского гражданства в каком-то облегченном порядке. Отметим для себя эту важную особенность, о которой нелишне будет вспомнить тому, кто, может быть, захочет перенять столь полезный западный опыт в "незамутненном" русской спецификой виде.
После всего вышеизложенного читателю гораздо легче будет понять весь объем проблемы, стоящей перед российским законодателем. Действительно, если, например, как теперь предлагают, предоставлять право на репатриацию по факту принадлежности к тем народностям, которые имеют на территории России автономные образования, получится, что потенциальными гражданами России окажутся 15 миллионов евреев, включая выходцев из стран Африки и Азии. Они получают это право просто по факту того, что в России имеется Еврейская Автономная Область. Кроме того, несколько миллионов черкесов, чеченцев, предки которых когда-то переселились на территорию необъятной Турецкой империи, смогут также в ускоренном порядке стать обладателями российских паспортов.
В то же время украинцы и белорусы, не имеющие в РФ своей отдельной территориальной автономии, будут лишены права приобретать российское гражданство по факту принадлежности к своей национальности (если, конечно, факт такой принадлежности устанавливать согласно документам ЗАГСа). Ситуация вполне абсурдная, если учесть, что для половины, как минимум, населения современной Украины, запись "русский" или "украинец" в свидетельствах о рождении, выданных в СССР, — чистая формальность. Нередки случаи, когда часть детей записаны украинцами, а часть — русскими. Не говоря уже о том, что разделение на якобы "нерусских" украинцев и "русских" русских — чисто идеологическое и было введено только при большевистской власти.
Невероятно трудным является и вопрос о том, кого считать представителем конкретной национальности. Даже по вопросу о том, кого считать русским, пока что не принято никаких государственных документов. Что уже говорить о ситуации, когда речь пойдет о необходимости сформулировать правила для нескольких десятков российских этносов, согласно которым чиновник должен будет решать вопрос, принадлежит человек к данной категории или нет. Поэтому, если бы у власти действительно появилось бы намерение начать практическое продвижение этого вопроса, она стала бы действовать только постепенно, начав его общественное обсуждение уже сейчас.
Очевидно, что только после решения вопроса о том, кого считать русским, возможно определять процедуру репатриацииполучения гражданства. В первую очередь, конечно, должны быть рассмотрены права собственно русских, — это и логично и справедливо, поскольку речь идет о важнейшей национальной задаче абсолютного большинства населения России и о национальных устремлениях государствообразующей нации. Причем речь должна идти не только о гражданах бывшего СССР, но и о русских предыдущих волн эмиграции: их невозможно "отделить" от права на репатриацию, если мы хотим соблюсти национальный принцип, то есть, если мы действительно имеем в виду репатриацию, а не передергиваем в очередной раз понятия. В дальнейшем, очевидно, придется подумать и о праве на репатриацию других коренных национальностей России, — учитывая российские реалии, нам представляется этот шаг неизбежным.
Проработка конкретных технических деталей законопроекта не менее важна. И здесь надо иметь в виду множество подводных камней. Так очевидно, что свидетельства о рождении не могут считаться решающим документом для установления национальности по ряду причин. Во многих новых и старых государствах вообще отсутствует графа "национальность" паспорта и свидетельства о рождении, а советские можно легко подделать. Опыт Германии, которая устраивает кандидатам на право называться немцами языковые тесты, вполне подошел бы и для России. Тем более что тестирование можно проводить с централизованной машинной обработкой результатов в анонимном порядке, что снижает роль субъективного фактора и возможность взяточничества. В качестве дополнительной меры чиновник при "проверке на русскость" кандидата может ориентироваться на список русских имен и фамилий, однако эта информация способна служить основанием только для отсева, поскольку имя и фамилию можно легко поменять. Такая система, как и любая другая, конечно же, не гарантирует как от отдельных злоупотреблений, так и от бюрократических парадоксов, однако представляется нам вполне работоспособной и достаточной, по крайней мере, для начала этого большого дела.
