Когда сегодня говорят, что в мире зарождаются новые сверхдержавы — прежде всего имеют ввиду страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай) — исходя из их стремительного экономического роста. Но никто не замечает, что у нас на глазах, прямо в Европе, появляется на свет держава, которая не отличается ни экономическим потенциалом, ни военным, но зато имеет необходимую идеологию, мощную культурную подоплеку своему возвышению, необходимую энергичность и ценностную систему, позволяющую ей заполучить мощнейшего союзника. Речь идет о Польше.
Не следует представлять ее этаким сателлитом Соединенных Штатов, который исключительно смотрит Штатам в рот. Польша ведет самостоятельную игру, ее отношения с Америкой, конечно, неравноправны — де юре, но де факто, Польша использует Америку в своих интересах не чуть не меньше, чем Америка использует ее. К тому же их интересы, и, что имеет еще большее значение, ценностные доминанты во многом совпадают. И отличаются от европейских.
Вступала Польша в ЕС, прикинувшись «сироткой Марысей». И довольно долгое время Европа ее не замечала, разве что образ «польского сантехника» стал нарицательным — европейцу представлялось этакое безропотное существо, готовое за мизерные деньги выполнять работу, за которые «старые европейцы» просят вполне приличную зарплату. Следует отметить, что поляки не возмутились и не стали разрушать сей нарицательный образ. Потому, как помнится, именно этот образ сослужил свою немалой важности службу на референдуме во Франции по конституции ЕС. «Польский сантехник» стал притчей во языцех, пугалом, за которым многие французы видели в случае принятия Евроконституции, свое изгнание с комфортного и высокооплачиваемого французского рынка труда.
Перевес тех французских избирателей, что сказали Евроконституции «нет», над теми, что сказали «да» был совсем невелик, так что «польский сантехник», вполне возможно, сыграл свою решающую роль.
Между тем, «польский сантехник» закрепил в сознании европейцев образ поляка, как отличного работяги, существа безобидного и даже полезного. И, кроме того, забавного.
За Польшей стал закрепляться образ забавной страны. Ее поддержка операции США в Ираке стала подзабываться, прежде всего, потому, что выступила она с ней не в одиночку, в хоре большинства стран Восточной Европы. Так что конфликт между «Старой» и «Новой» Европами получился коллективным. Правда, США уже тогда выделила польский голос из общего хора, пообещав ей, что в побежденном Ираке будет создано три зоны ответственности — американская, британская и польская. Но поляки на рожон лезть не стали. Они добились, чего хотели — продемонстрировали американцам всю силу своей дружбы и преданности, а заодно и бескорыстия (ибо предполагалось, что на подконтрольном регионе поляки могли бы поживиться, например, курдской нефтью). Вопрос же о том, что американцы полякам что-то за помощь в Ираке должны, встал совсем недавно, совсем в другом контексте, когда речь пошла о размещении в Польше элементов американской системы ПРО. Когда Польша заговорила уже несколько другим голосом, как имеющая свою частицу власти над окружающим ее миром. И частицу значительную.
Европейцам до сих пор Польша кажется забавной. Правят ей какие-то нелепые близнецы Качиньские. В них европейцев раздражает многое: популизм, национализм, ослиное, как им кажется, упрямство. Но все-таки они остаются комическими персонажами. Два таких толстых дядьки, окутывающие себя ореолом вселенского страдания неведомой польской души. Более того, многие европейцы готовы отказаться от пересмотра квот при голосовании в Евросоюзе, полагая, что многострадальная Польша своим великим мученичеством заслужила иметь немножко больше голосов, чем ей положено с точки зрения формальной справедливости.
С Качиньскими пытаются договориться, не понимая, что они уже играют свою игру, в которой им важен один голос — свой собственный.
Прежде всего, Польша стремится обрести полный контроль над всей деятельностью Евросоюза, а через нее весь контроль получит Америка. Не случайно Америка в последнее время перестала стравливать различные европейские страны, а стремится показать, что она заинтересована в едином и сильном Евросоюзе. Еще совсем недавно Америка пыталась бороться с нарождающимся конкурентом, стремясь ввергнуть его в бесконечные дрязги и ссоры, выдергивая из общей массы необходимых для себя союзников. Теперь линия Америки круто изменилась. На только что прошедшем саммите США-ЕС Америка подчеркнула, что хочет иметь дело с Евросоюзом как целым, как значимой и идеологически близкой единицей, желает по возможности даже устранить экономическую конкуренцию. Да и весь последний год (как минимум) Америка уговаривает европейцев оставить позади внутренние распри, и по любому маломальскому поводу говорить единым голосом.
Тщеславная Ангела Меркель записывает произошедшую перемену себе в заслугу. Ведь она изначально провозгласила целью своего канцлерства, а затем, полугодичного председательства в ЕС, установление максимально дружеских отношений с Америкой. Между тем, у Америки совсем другая цель стимулировать Евросоюз к единоголосию. При системе, когда каждая страна ЕС обладает правом «вето», Америке достаточно покрепче вбить в голову европейцам доселе невыгодную ей идею европейской солидарности, а контролировать достаточно один единственный голос.
Сложилась система, напоминающая управление Польшей в XVIII веке. Вот как описывает ситуацию в Евросоюзе латвийская газете «Neatkarigas Rita Avize». «Без реформирования процесс принятия решений сделает ЕС похожим на Польшу в XVIII веке. Одной из причин развала польского государства в XVIII веке было право абсолютного вето для шляхтичей. Для недопущения принятия какого-либо решения иностранным послам было достаточно уговорить (подкупить) одного шляхтича, который использовал свое право вето. Фактически аналогичная проблема внесена в будущее ЕС. Пока количество членов блока было около десяти, угроза вето являлась хорошей формой для поиска и достижения приемлемого всем компромисса. При приближении количества участников к 30 право вето может заблокировать принятие любого решения в эпоху серьезных проблем и глобальных противоречий. Какому-либо другому государству вполне достаточно уговорить (подкупить) правительство одного члена ЕС, и оно, как и польский шляхтич в XVIII веке, использует свое право вето и заблокирует решение вопроса. При сохранении такого механизма принятия решений у ЕС нет будущего на долгосрочную перспективу».
Взять вопрос польского вето на начало переговоров о создании нового договора о стратегическом партнерстве ЕС и России. Все дело в том, что в свете начавшихся было крепнуть российско-европейских связях (в том числе и в энергетике), Америка почувствовала угрозу для себя. Потенциальный союзник (Европа) впадает в зависимость от потенциального (или, уже реального, соперника, в лице России), и как знать, о чем они договорятся. В эпоху предшествующую иракской войне между несколькими странами «Старой Европы» шли даже разговоры об определенном военном альянсе с Россией, Россия настойчиво предлагала и предлагает создать общеевропейскую нестратегическую систему ПРО Театра военных действий. И хотя «Старая Европа», кажется, канула в Лету, у России не осталось верных друзей среди европейских руководителей, — пускать дело на самотек для Америки опасно. Напомним, что в первую пару лет президентства Владимира Путина у него не было в Европе более жесткого оппонента, чем Жак Ширак. А чем дело закончилось? Теперь, чтобы не допустить сближения Европы с Россией, Америке достаточно иметь один единственный польский голос, чтобы новое соглашение о российско-европейском партнерстве не возникло никогда.
И здесь интересы Польши и Америки полностью сходятся. Не следует считать Польшу американской марионеткой. Все, что она делает для Америки, она делает и для самой себя.
В данный момент кажется, что вся враждебность Польши направлена на одну Россию. Но придет время, когда она, умело переплетая свои интересы с интересами Америки, начнет потихоньку расправляться и с другими странами. На первом месте стоит Германия, которую Польша ненавидит почти также как Россию, и которую еще более боится. Этот страх совершенно иррационален. У популярной в России польской писательницы Иоанны Хмелевской есть с десяток романов, где действия происходят именно на территории бывшей Восточной Пруссии, например, в Мазурии. Эти романы поразительно отличаются от прочего творчества писательницы, обычно наделенной тонким юмором и оптимизмом. Но стоит действию перенестись в Восточную Пруссию, как с героями начинают происходить зловещие превращения, они попадают в странные ловушки, вещи оказываются чем-то иным, не тем, как их воспринимают герои романов. Это в целом — пространство-ловушка. И единственное средство избавиться от дискомфорта — одержать победу над немцами, как минимум, моральную.
Задатки для этого уже формируются. Прежде всего это касается российско-германского газопровода по дну Балтийского моря «Северный поток», который Польша сравнила с пактом Молотова-Риббентропа. А обещаниям Ангелы Меркель взять под свою ответственность подачу газа в Польшу она просто не поверила. Не верит Польша и НАТО. Польские политики напрямую говорят, что защита НАТО — это вовсе не защита, о которой они мечтали. НАТО не будет защищать Польшу от России, а тем более от Германии.
На первом месте у Польши — месть. С определенной самоиронией об этом пишет польская газета «Nie». «Польша не имеет претензий к островам Габону, Шри-Ланке, Доминикане, Мальте и Монако. Остальные страны на Польшу нападали, оккупировали, участвовали в разделах или, по крайней мере, пренебрегали ею и оставляли в одиночестве. За эти исторические обиды правящие Речью Посполитой близнецы должны получить плату. А правительства всех стран обязаны подчиниться требованию Польши, чтобы ее интересы ставить выше своих собственных. Мы называем это польской исторической политикой…. Наши исторические несчастья — это Россия, Германия, Франция, Швеция, Литва, магнаты, наводнения, потопы и разливы, либерум вето, коммунизм, гитлеризм, Наполеон, сентябрьское поражение и поражение под Мачеевицами, масоны, крестоносцы, казаки, оккупации, разделы, выборные короли, спецслужбы, турки и украинцы, УПА, КГБ, НКВД, ZNP и GG, сталинизм, посткоммунизм, военное положение, Миллер, последняя черта, Тарговица и торговый центр в Катовицах… Обиды и страдания предков дают Польше вечное моральное преимущество над другими, обычными странами. Россия хочет против Польши положить трубу под Балтикой, мы ей на это твердо скажем: Катынь, Катынь, Катынь. И будем повторять до тех пор, пока у Кремля труба не отвалится. Немецкая фрау канцлер говорит, что европейская конституция muß sein. Мы ей на это: Освенцим, Освенцим и еще раз Ось».
Но на мести дело отнюдь не кончается. Посмотрите документы, выпущенные Евросоюзом к своему 50-ому юбилею. Они на удивление безлики. Да, Евросоюз является великим достижением европейских стран уже по одной той причине, что они перестали между собою воевать. Но что касается его общих основ и целей — эти бумаги почти абсолютно бессодержательны. У Евросоюза нет общей действенной динамической политики, тем более, им уже давно позабыто понятие геополитика. Даже проекты трубопроводов в обход России за них придумывает Америка. Сами европейцы способны только в разных частях света говорить о «западных ценностях», прежде всего о толерантности.
***
Польша — единственная из всех европейских стран упорно разыгрывает свою собственную культурную тему. Она имеет свою собственную, заданную ее историей геополитику, которая стоит особняком от общеевропейских доминант и которую она сознательно активно проводит, умело переводя на специфические евросоюзовские термины, и подспудно, но планомерно Евросоюзу навязывая. В основе ее политики лежит образ Речи Посполитой и каждое ее действие направлено на возрождение этого образа. На Украине, в Белоруссии — польские эмиссары нацелены не на банальную пропаганду интеграции с Западом (который для поляков не более, чем орудие). Везде они хотят одного — восстановление Речи Посполитой.
Теперь Речи Посполитой служит весь Евросоюз, и потому у нас нет шансов с Евросоюзом примириться. На современную реальность переносится древняя вражда. И это парадоксальным образом превратилось в ту самую точку отсчета для наших с Европой отношений. Если мы хотим играть на европейской арене активную роль, и добиться восстания хотя бы нескольких европейских стран против американских военных планов в Европе, если хотим когда-нибудь выйти их образа империи зла, мы должны разбивать вовлеченность каждой конкретной европейской страны в проигрывание польских культурных тем, вытаскивать их из вязкого и тяжелого польского культурного марева.
Речь Посполитая не противоречит американским геополитическим планам. По крайней мере, постольку (и пока!) американцы могут процессом управлять.
Теперь уже практически бесполезно вести речь о «Старой» и «Новой» Европах, в услужении польской культурной доминанты сливается вся Европа. И если в Европе порой появляется бунтовщик, то это всегда связано со слишком явными материальными выгодами отступления от плана Речи Посполитой, как произошло с Венгрией, которая захотела продлить до своих границ «Голубой поток», считая план «Nabucco» нереалистичным. Но «Nabucco» — часть проекта Речи Посполитой, из европейцев именно полякам принадлежит авторство единой энергетической политики, призванное ущемить интересы России.
Но дело не просто в том, что активность Польши, обусловленная ее имперскими мотивами, полезна Америке. Все обстоит гораздо серьезнее. Америка видит в Польше реального союзника, с которым обнаруживает реальное пересечение культурных доминант.
Буш, став президентом, поначалу идеально определил почву для союзничества с Россией, основанием чему стал известный разговор о нательном крестике Путина. Америка страна христианская. Не номинально христианская, как Европа, а страна, где набирает силы живое религиозное чувство. В условиях, когда, с одной стороны, укрепляет силы атеистическая цивилизация, носителем которой является Европа, где чем дальше, тем больше признаком свободы являются вещи морально для традиционного сознания русских неприемлемые, с другой — набирает силы исламская цивилизация, становясь все более и более экстремистской и направленной на экспансию, у нас с Америкой определенно была основа для совместной политики, отвечающей глубинной сути обеих наших стран.
Но Россия тогда лежала в руинах, и ей предстоял еще долгий путь к осознанию, что самой прочной опорой политического действия и взаимодействия являются культурные доминанты, и их пересечением, если оно имеется, никогда нельзя пренебрегать.
И Америка стала использовать польскую культурную тему, которая противоположна нашей (поскольку между Православием и Католицизмом лежит обостренное соперничество, и оно еще более глубоко раскрывается в своем русском и польском варианте). Но зато польская культурная тема имеет явные точки пересечения с консервативно-республиканской американской темой (для которой соперничество Православия и Католицизма — абстракция). Христианская доминанта противопоставляет Польшу Европе, но роднит с Америкой.
Польша попыталась навязать свою религиозную тему Евросоюзу, настаивая на упоминании в юбилейном акте, посвященном 50-летию ЕС, общих христианских корней Европы, но была резко осажена Ангелой Меркель, которая, вместе со всей Европой, потеряла, похоже, у поляков остатки уважения. И тем яснее этой весной Польша стала выражать себя как католическая страна. В ней (назло всей Европе) запрещена не просто пропаганда гомосексуализма, а простое признание факта гомосексуальности, например, в учебных заведениях, в парламенте Польши едва не прошел (и, видимо, все-таки пройдет) закон, запрещающий аборт в любых обстоятельствах — пусть то случай изнасилования или угроза жизни матери. В Польше не может даже ставиться вопрос об эвтаназии. Из школьных программ, очевидно, будет изъята теория Дарвина. Польша откровенно тоталитарно проводит проверку своих граждан на предмет сотрудничества с секретными службами коммунистических режимов. То есть ведет себя настолько нетолерантно (а толерантность на торжествах в марте была провозглашена главной европейской ценностью), что уму непостижимо, как Европа это терпит. Значит, Польше таки удалось во многом навязать Европе стиль отношений между государствами-членами, при котором любая публичная критика друг друга под запретом, как могущая нарушить единство ЕС.
Вот основное противоречие современной Европы, всей, целиком: она приняла навязанную ей Польшей форму взаимоотношений, но для нее самоубийственно принять предлагаемое Польшей содержание. Ибо это была бы совсем другая Европа. И, может быть, не столь удобная для Польши.
***
А вот Америка Джорджа Буша смотрит на польские внутренние реформы с восторгом. Это то, что Буш хотел бы осуществить в своей стране, но не может. И, пока он у власти, он будет поддерживать Польшу, в частности, шантажом рассориться с теми европейскими странами, которые будут против Польши восставать.
Это происходит на наших глазах. Элементы американской системы ПРО сильно раздражают европейскую общественность. Но Америка повела себя столь жестко, что свела все негодование к нечленораздельному ропоту. Несмотря на все попытки России, в которых последнее время не было недостатка, разъяснить европейцам, как унизительно для них американское самоуправство на их континенте, Европа не посмела не оказаться единой в принципиальном приятии американской военной машины на континенте.
Теперь Польша требует большего. «Поляки, — как пишет «Гардиан», — заявляют Америке, что они не боятся Ирана, однако чувствуют опасность со стороны России Владимира Путина и ощущают необходимость создать щит на этом направлении. Ракеты Patriot помогли бы Польше защититься от российских ракет средней и малой дальности. Требования Польши провокационны. Они, безусловно, укрепят Россию во мнении, что новые американские базы в Центральной Европе в долгосрочной перспективе ориентированы против нее». Польша, уже ощутив силу своего влияния, начинает принуждать Америку к выполнению проекта Речи Посполитой.
Джордж Буш в затруднительном положении. Он желает успеха полякам, но не хочет ставить на карту остатки партнерских отношений с Владимиром Путиным. Вероятно, он будет, сколько возможно, тянуть с ответом, пока не кончится его президентский срок. Поляки, в свою очередь, торопятся. Для грядущей демократической администрации США проект Речи Посполитой самостоятельной ценности не представляет, а выгоден только в тех своих моментах, которые заставляют европейцев единым голосом исполнять антирусские песни. Не исключено, что они захотят в большей степени прислушаться к той Европе, девизом которой является «толерантность», и в результате вызовут больший разнобой мнений в Европе, что само по себе России выгодно. Именно потому обзавестись оружием против России полякам необходимо именно в ближайшие месяцы. При этом они могут прибегать и к шантажу Буша, грозя отказаться от размещения на своей территории элементов американской системы ПРО. А за ними последуют и чехи, которые в одиночку в проамериканские игры играть не будут. А уж если с Бушем поляком договориться удастся, демократическая администрация, традиционно настроенная на сдерживание России, перечить полякам не найдет резона.
России остается ждать. У Буша слишком много поставлено на польскую карту.
***
В начале президентства Путина и Буша Россия упустила свой шанс. России не за что себя корить. Все произошло для России слишком рано, и к моменту, когда она осознала себя в качестве великой державы, воскресшей из пепла, доминирование польской культурной темы и в Европе, и в отношениях с Америкой уже началось. Вставать же, как Польша, на четвереньки и долго играть роль младшего партнера Россия не может органически.
И все-таки произошедшее — большой и важный урок для России на будущее. Польша с блеском провела свою культурную тему, не имея ничего из видимых признаков могущества, а лишь дырку в кармане, блистательно выступила в роли глобального политического игрока на мировой арене, вооруженная лишь ценностями, лежащими в сфере истории и морали. Наши им аплодисменты.
Польская тема в ряду своих составляющих, главным образом традиционной христианской морали, имеет явные пересечения с русской культурной темой (что и сделало возможным для американцев момент выбора). Целенаправленному их проведению в жизнь России тоже стоит у Польши поучиться. Но трагедия состоит в том, что сотрудничать мы с поляками не можем, наше религиозное расхождение в своей сути слишком глубоко, а наше историческое соперничество, как показало поведение Польши последних лет, давно превратилось в широченную пропасть. И пусть Польша своей бескомпромиссностью не может не вызывать некоторых наших симпатий — мы враги.
И мы имеем дело с одержимым врагом, который ради нашего уничтожения может пойти на величайший риск. Если большую ядерную войну между Россией и Америкой кому-то удастся спровоцировать, то это будут поляки. А потому, пока вопрос еще обсуждается, наша точка зрения должна быть донесена до Джорджа Буша. Нет сомнения, что всех деталей и тонкостей русско-польских отношений он не знает, а, следовательно, и вытекающих из них опасностей, просто не осознает.
Если бы не эта опасность, Россия могла бы относительно спокойно наблюдать над «великими стройками» в Польше и Чехии, высокомерно отказывая американцам в тех элементах сотрудничества, которые они нам предлагают, и размышлять над своим ассиметричным ответом. Но в ситуации, когда свою собственную роль мировой политической игре ведут поляки, нам необходимо всеми правдами и неправдами добиться присутствия наших наблюдателей на восточно-европейских и, в первую очередь, польских объектах.
И учиться столь же ловко, как поляки, проводить свои культурные темы. Вновь на символическом уровне разыграть битву, в которой мы обрели Украину и Белорусию, в которой стали Великой державой.
Когда российские власти несколько лет назад 4 ноября объявили Днем Единения Отечества, то они имели в виду, что в битве против иноземцев принимали участие различные народы, населяющие Россию, и мало придавали значения, что это дата победы именно над поляками. Теперь последнее обстоятельство для нас не менее важно, чем первое.
