Итак, свершилось. По итогам первого тура президентских выборов во Франции кандидат от правящей партии "Союз за народное движение" Николя Саркози получил 31,11% голосов, а его главный конкурент — представительница оппозиционной Социалистической партии Сеголен Руаяль — 25,84%. Явка в день голосования оказалась рекордной — почти 85%. Это свидетельствует не только о глубокой вовлеченности большинства французов в текущий политический процесс, но и о желании участвовать в определении судьбы своего отечества на ближайший период истории.
Примечательно, что Саркози уже с начала своей кампании заметно сдвинулся «правее» традиционной для «генерации Ширака» политкорректности. Характерно в этом плане отношение Саркози к проблеме мигрантов и их интеграции во французское общество, в котором проявилось стремление вернуться к голлистской идее политического и правового единства Французской республики, от которой все эти годы шираковцы де-факто отходили.
Саркози удалось то, чего он добивался перед первым туром выборов, — он получил расположение избирателей, симпатизирующих крайне правому Жан-Мари Ле Пену. Лидер Национального фронта набрал лишь около 11%, Саркози, напротив, показал наилучший результат, какой когда-либо демонстрировал кандидат от правого "Союза за народное движение" начиная с 1974 года.
Однако не только этим определялась новизна и креативность избирательной кампании экс-главы МВД Франции. Саркози пошел ва-банк, заявив избирателям, что так дальше жить нельзя, и перечислив конкретные реформы, которые собирается осуществить. В подтверждение обещаний он не без удовольствия критикует правоцентристские правительства недавних времен, в которые и сам входил при своем бывшем покровителе Жаке Шираке, который сейчас уходит с президентского поста.
Но главное, все же, заключается в том, что Саркози удалось дать адекватный ответ на запросы, которые выдвигал умеренно правый электорат: защиту республиканских ценностей, конституции и законности, французской политической и культурной идентичности от все активнее атакующих их антисистемных элементов и радикалов. Используя имидж «защитника порядка и республики», он успешно апеллировал как к традиционным «правоцентристам», так и к части «правого» электората, поддерживающего Ле Пена и Национальный фронт. Благодаря гибкому лавированию он сумел позиционировать себя в качестве противовеса экстремизму как справа, так и слева, что ощутимо расширило его электорат.
Выдвинутый второй фавориткой избирательной компании Сеголен Руайяль лозунг «больше политики» призван мобилизовать пассивных до этого симпатизантов «левой идеи». Идя навстречу недовольным, она предложила определенный набор умеренно-левых мер, и в том числе обещания приблизить власть к гражданам, перераспределить полномочия между ее различными ветвями, содействовать экономическому росту и принятию более гибкого Трудового кодекса.
Что касается «гендерного измерения» участия Руайяль в выборах, то поначалу французских избирателей заинтриговала особенность этой кампании, имеющая параллель с американской: Руайяль — первая женщина, которая всерьез претендует на кресло президента Франции. Однако неумелое ведение кампании перед первым туром привело к тому, что новизна фигуры Руаяль потускнела, а лейтмотивом стала не ее половая принадлежность, а способность справиться с ролью президента.
Руаяль не пожелала столь же четко высказаться о том, какие экономические реформы необходимы Франции — если необходимы вообще. Не готова она и к столь резкому разрыву с прошлым. Следует помнить, что она была ближайшей помощницей Франсуа Миттерана, приход которого в Елисейский дворец в 1981 году знаменовал начало длительного периода идеологической амбивалентности, от которой Франция ныне освобождается.
Вместе с тем, выборы показали, что именно с Руайяль левый электорат Франции связывает обновление имиджа и самого содержания политики левых сил, потерпевших болезненную неудачу на президентских выборах 2002 года. В любом случае, успех «мадам кандидата», безусловно, означает политическое возрождение французской Соцпартии, превращающейся в главного «хранителя» и «толкователя» левой идеи на фоне «увядания» других левых партий.
Центристу Франсуа Байру, ставшему одним из главных открытий избирательной кампании, не удалось опередить Руаяль, но результат в 18,5% (почти в два раза выше показателя 2002 года) можно назвать исключительным, и этот процент будет иметь определяющий вес 6 мая. Однако принципиально важно, на чьей стороне окажутся эти голоса. Согласно результатам опроса Ipsos, проведенного после закрытия избирательных участков и представленного на телеканале France2, избиратели "Союза за французскую демократию" разделятся на две равные части при голосовании за двух претендентов, в то время как голосовавшие за "Национальный фронт" будут голосовать за Саркози, что должно принести ему победу с примерно 54 % голосов.
При этом из избирательного марафона выбыли остальные 9 кандидатов — представители ультралевых и ультраправых, поэтому именно наследники де Голля и Миттерана будут определять, какими рамками должны ограничиваться перемены во Франции. Заодно противники коснутся личных недостатков и слабостей друг друга.
Наиболее пристального внимания в этом отношении заслуживает неудача лидера Национального фронта Жан-Мари Ле Пена, для которого 10 % на этих выборах фактически означают окончание политической карьеры. И, что особенно драматично, Ле Пен был обыгран на его собственном электоральном поле в момент, когда его многолетнее идеологическое кредо оказалось объективно востребовано французским обществом. Весьма умелый перехват его лозунгов «силовиком-функционалом» Саркози и (в меньшей степени и с заметно меньшим успехом) приверженкой «республиканского патриотизма» Руайяль привели «крайне правых» к весьма драматичному поражению, ставящему вопрос об их дальнейшем политическом будущем.
В конечном итоге, несмотря на весьма активное стремление лидера «крайне правых» превратить свою партию в «народную оппозицию» и изменить свой имидж с целью привлечения протестных голосов как «справа», так и «слева», Ле Пену так не удалось выйти за рамки электоральной «ниши», которую отвели ему «системные» политики правого, левого и «центристского» толков, сторонники весьма условного «лево-правого консенсуса», с большим трудом поддерживающего «на плаву» Пятую республику.
Обобщенно, можно выделить следующие основные черты избирательной кампании во Франции:
1. Значительная часть французского общества показала свою обеспокоенность проблемами «национальной идентичности» и общих символов нации, как в правоцентристской (апелляция к важным элементам «голлистского наследия» у Саркози), так и в левоцентристской части (обращение к «республиканско-демократической идентичности» у Руайяль) электората.
2. Сохранило свое значение разделении идеологического спектра на условно «правый» и условно «левый» его сегменты, с частичным исчерпанием потенциала как «леворадикальной», так и «праворадикальной» идеологем, элементы которых успешно заимствуются и ассимилируются соответственно лево- и правоцентристкими политическими силами.
3. Появление тенденций ко взаимообогащению и частичному «смешению» постулатов правой и левой идеологий, наблюдавшихся в рамках избирательных кампаний всех основных претендентов на президентское кресло, что оставляет возможности для подобного «идеологического синтеза» в будущем.
4. Формирование во французском обществе значительного запроса на «прагматический центризм» (прежде всего, в рамках электората Франсуа Байру, основу которого составляют квалифицированные и образованные представители среднего класса), приверженцы которого настороженно относятся к идеологической заданности право- и левоцентристов, и потому тяготеют к фигуре технократа-центриста.
5. Ни одна из исповедуемых французским «политическим классом» идеологий и программ не содержит комплексного подхода к вопросу о путях и средствах сохранения и модернизации проекта «Пятой республики» и не содержит видения политической модели, которая бы могла успешно заменить последнюю.
И кто бы из двух главных фаворитов не одержал в конечном итоге победу, помимо мощной волны энтузиазма и политических надежд среди собственных сторонников, он столкнется с неприятием у идейных оппонентов и конкурентов в «своей» части политического спектра.
В то же время, кризисы политической системы, политической культуры и идентичности, деградация государственной бюрократии, нарастающие социально-экономические проблемы Франции требуют адекватного и соразмерного ответа от ее «правящего класса» уже сегодня.
Существующие кризисы могут быть урегулированы лишь в результате «пакта» различных «сегментов» политической элиты уже по итогам выборов, возможность чего подтверждает пример «большой коалиции» в Германии. Ибо ни одна из остро стоящих французских проблем в принципе не может быть решена без согласия основных элитных групп на выработку общей антикризисной стратегии, без согласованной работы сложного и громоздкого республиканского механизма.
И потому сегодня основной вопрос — о степени политической зрелости французской элиты и ее готовности к подобному компромиссу, единственно способному укрепить либо модернизировать переживающую кризис Пятую республику и ее базовые институты.
