Сам разговор об идеологиях сегодня очень часто выглядит неуместным.
Во-первых, всё разумное, что выдвигала и выдвигает оппозиция - от ключевых понятий до сиюминутных лозунгов – немедленно разворовывается и опошляется.
Власть, или придатки власти, могут быть в нужный момент хоть левыми, хоть правыми, хоть ультраправыми. В виду того, что власть бесцветна, она в нужную минуту может принимать любые цвета, в том числе красный и коричневый, почему бы и нет.
Хорошо было Ленину – он имел дело с государством, имевшим идеологию. Он мог себе позволить занять противоположную сторону. Сегодня противопоставить себя власти в идеологическом отношении невозможно – власть везде.
Единственный постулат, который власть никогда не сворует (ну, в ближайший год точно) – «Путин, уйди сам!»
Любой другой лозунг власть может подхватить немедленно и сразу начать скандировать его сто крат громче, чем оппозиция.
Строить грамотную идеологию сегодня, или, по крайней мере, озвучивать ее – значит выполнять работу за Кремль и для Кремля.
Люди, самые простые, и хоть чем-то интересующиеся люди увидят нашу программу, узнают нашу идеологию, сравнят с программой власти и скажут: «А из-за чего шум-то? Вы же все хотите одного и того же! Лучше поддержите власть, видите, она старается…»
Вот, к примеру, Дугин, обезумевший Дугин который год зачарованно слушает выступления Путина, и мелко подрагивает: «Моя программа! И тут – моя! И вот здесь – опять моя! Все слова мои!»
Упоение у него. И мало ли таких дугиных на свете.
Во вторых, наша полифония, многоголосие реальной русской оппозиции – единственный залог того, что самая активная часть общества услышит нас и отзовется нам. Ни одна организация, входящая в состав «Другой России», какой бы замечательной идеологией она не обладала, не способна удовлетворить интересы большинства.
Выбрать себе единую идеологию сегодня – значит, ограничить себя. Сориентироваться на часть общества, а нам нужны всё общество.
В третьих, никакая идеология не крепит так, как скрепляет совместная работа, борьба, война.
Один известный, и очень дурной человек назвал свою книгу «Моя борьба», хотя вполне мог назвать ее «Моя идеология». Идеология и борьба – почти синонимы, они формируют друг друга.
Какая идеология была у юного, бешеного Петра? У него были задачи: например, смена элит. И были цели. Идеология пришла в пути, потом, позже…
Мы не вправе останавливаться сегодня.
Ничто так не разлучает, как неистовый спор на тему обустройства нашего дома в тот момент, когда дом горит. Это не бессмысленно, нет – вести такие споры. Это просто преступно в момент пожара.
Сколько сил расходовал я в свое время, лет семь назад, вытаптывая нижегородских правозащитников и Общество российско-чеченской дружбы. Какие злые статьи писал, какие митинги мы проводили возле их очередного несчастного офиса (из которых власть изгоняла их неустанно, также как и нас, нацболов, гнали из каждого сырого подвала)!
Боже мой, как мне дороги эти люди сейчас, как сложно мне найти хоть одну причину, чтобы почувствовать к ним самую малую толику неприятия. Ну, не любит правозащитник и мой соратник Станислав Дмитриевский Ленина, ну и ладно, - Ленину ничего не будет, он памятник, да и мне всё равно.
Время поджимает и прижигает так, что ничего более нелепого я и придумать не могу, чем усесться сегодня и с Дмитриевским, и с многими иными, за стол и начать обсуждать, скажем, вопрос о частной собственности и о гибкой системе налогов. Или чеченскую тему. Или черта в ступе.
Да и что-то подсказывает мне, что сегодня я солидарен с Дмитриевским, скажем, по чеченскому вопросу, а он со мной по любому остросоциальному.
В любом случае, люди, научившиеся свободе, всегда смогут договориться.
Примеров тому великое множество. Сама «Другая Россия» тому вопиющий пример.
В свое время я находил странными и поверхностными слова Толстого о том, что если плохие люди могут собираться и действовать вместе, отчего же не собраться воедино хорошим людям?
«Нет никаких хороших или плохих людей, - думал я устало, - Нет, не бывает…»
Признаю сегодня, что заблуждался. Прости, Лев Николаевич.
Не знаю уж, как, на каких весах измеряется хорошее и дурное в человеке, но вот наличие совести сегодня замерить крайне просто. Тысячи людей доказывают сегодня на каждом Марше несогласных, что у них есть и совесть, и честь. И они могут собраться вместе, да.
Всего десять лет назад меня жутко лихорадило от назойливых предложений русскому человеку выдавливать из себя раба.
Теперь, видя лица свободных людей на Маршах, я благодарю тех, от кого меня лихорадило. Мы никогда не были рабами, нет – я и сегодня думаю так же, как и десять лет назад – но напоминать о том, что рабство может настигнуть тебя незаметно, нужно как можно чаще.
Только свободные люди могут быть спокойны за свое будущее. Только свободные люди имеют право на идеологию и национальную идею.
Ну и, наконец, спор об идеологиях нелеп и не нужен в силу того, что происходят совершенно очевидные процессы сближения сил по сути противоположных еще вчера.
Мир преломился странным образом: колонну нацболов и комсомольцев водит по заментованным улицам Владимир Рыжков. Никита Белых не является на митинг СПС и приходит на Марш несогласных. Маша Гайдар сидит в одном автобусе с Эдуардом Лимоновым: их задержали и охраняют тяжелые люди в касках и масках.
Простая, самая случайная выборка того, что говорит Лимонов о демократии, а молодые либералы о национализме, показывает, сколь благое идёт брожение, какое сладкое вино может получиться.
Так дайте ему отстояться, оставьте на время свои циркуляры, папки, формулы и пункты программ. Есть, в конце концов, Сеть, несколько великолепных и весьма разнородных ресурсов, где озвучиваются, формулируются и артикулируются самые важные вещи.
И где становится ясно, что мы, еще вчера столь разные, все больше и все чаще попадаем в резонанс.
Пошлое, нестерпимое, дурное время помогает нам. Время формулирует нашу идеологию всё жестче и уверенней. Те вопросы, что казались столь важными вчера, сегодня теряют всякий смысл.
Не стоит торопиться. Самые нужные смыслы обнаружат себя сами. Чуть позже. Совсем скоро.
Статья впервые опубликована в газете «Русский марш»
