Введение
Соглашаясь с основным посылом статьи И. Джадана на АПН о том, что каждая нация должна быть озабочена своей конкурентоспособностью, не могу согласиться со следующим его тезисом:
«Многие авторы следуют традиционному разделению понятий "национального" и "этнического", "нации" и "народа", "народности", противопоставляя их. На самом деле невозможно транспонировать без потерь и искажений европейское понятие "нации" на русскую лингвистическую почву. Фактически при "заимствовании" этого слова был искусственно "сконструировано" некое семантическое поле, отличающееся от аутентичного слова "народность". Нужно ли было такое нововведение? Никто пока убедительно не доказал, что это нужно, поскольку остается открытым вопрос: "А почему надо было заимствовать именно из европейского словаря? Давайте для разнообразия приведем близкие по своему значению слова из китайского, арабского или иврита и попытаемся и им найти место в политическом лексиконе русского языка!"».
Здесь мне ближе взгляд на вещи П. Куркова, который в своей статье, тоже опубликованной на АПН, показал, что семантика употребляемых в общественном дискурсе слов очень важна, особенно в условиях идеологической борьбы, которая, к слову, тоже является частью конкуренции наций за место под солнцем. Наши противники заинтересованы создать в головах наших людей такие ментальные структуры, которые выгодны, прежде всего, им. В частности, приведенная выше структура о тождественности нации и национальности была рассмотрена мною здесь ранее. Основной риск такого отождествления заключается в том, что национальность (этнос), понимая себя нацией (понятием из Политического), начинает требовать себе неотъемлемый атрибут любой нации — государство. Другими словами, политизация Национального (Этнического) беременна сепаратизмом. При этом заметим, что сразу же возникает адекватный несиловой ответ на этот вызов, — приватизация Национального, отделение Национального от Политического, от государства, как это, например, было сделано с религией.
В европейском дискурсе понятие нация четко определено, и легко переносимо в наше смысловое поле (если, конечно, не грузить его по дороге другими смыслами, как это сделали большевики): нация — это народ страны в его политической ипостаси. Причем нетождественность понятий нации и народа достаточно очевидна. Действительно, может ли быть нация без народа? — Конечно же, нет. Может ли быть народ вне нации? — Сколько угодно. Любые люди без своей государственности являются таким народом. В частности, дикси, проиграв войну с янки (гражданская война 1861–65 гг. в США), потеряли свой шанс стать отдельной нацией, оставшись американцами. И если Россия (не дай Бог, конечно) окажется неконкурентоспособной в построении своей нации, то народ страны разбредется по другим национальным квартирам. Кто-то станет народом-рабом у чеченцев. Кто-то окажется в китайцах. Кто-то подастся в украинцы. А кто-то (возможен и такой вариант) попытается создать крокодильскую нацию на берегах Волхова, и, возможно, даже попытается сохранить прежнее свое имя — русские, но это будет уже другая нация. Совсем не та, которую Россия имеет все возможности создать сейчас в виде славяно-тюркского конгломерата, наследника так и не созданной коммунистами нации советских людей.
Другой интересный аспект чистки смыслов заключается в том, что начинают проявляться неожиданные связи, помогающие как понять настоящее, так и проследить тенденции, которые дают возможность ощутить то, что «нависает над нами из будущего» (см. А. Неклесса на АПН (1), (2), (3)). В частности, эволюция наций, их будущее, могут быть поняты лишь на основе реконструкции игры ее основных компонентов. Посмотрим, как эта игра будет выглядеть в рамках предлагаемого подхода.
Состав нации — системный подход
Напомню, что развиваемый системный подход опирается на ситуацию, когда есть территория, и есть люди. Люди, как существа социальные, объединяются в общественные структуры. Взаимодействие структур между собой, структур с людьми, и людей в структурах составляет суть Политического. Есть выделенная общественная структура — государство, монополизирующая часть важных общественных функций, которая контролирует определенную территорию. Государство и территория определяют страну. Вся совокупность структур данной территории представляет собой общество страны. Все люди, живущие на данной территории, представляют народ страны. Политическая ипостась народа — это нация. То есть нация — это народ страны в своем политическом измерении, в своей политической деятельности, в подпространстве своих характеристик, связанных с Политическим.
Поскольку нация — это народ страны в своем политическом измерении, а политика — это прежде всего власть, управление, то естественно следует попробовать рассмотреть группирование людей по их отношению к функции управления. При этом сразу же выделяется актив нации — те люди, которые занимаются управлением, те, кто организует и координирует других людей для достижения общественных целей.
Актив возникает естественным образом в любом социуме, который достиг определенного уровня сложности. То есть, в случае, когда функция управления требует своей специализации, и набор решаемых задач заполняет все время выделенных обществом для этой функции людей. Ключевая характеристика актива — наличие организаторских способностей, разновидностью чего является предпринимательская способность.
При этом основная масса людей специализируется на других видах деятельности, и служит для управленцев строительным материалом при создании различного рода общественных структур. К числу последних относятся государство, экономические структуры (фирмы и корпорации), другие общественные структуры различных типов (профсоюзы и ассоциации, саморегулируемые профессиональные организации и кондоминиумы, неправительственные общественные организации и кооперативы).
Масса обычно делегирует политические функции активу, занимаясь в основном частной жизнью. Актив структурирует себя и массу, задавая «каждому «сверчку свой шесток». Представители массы принимают свое положение в обществе, определяемое активом, и, в основе своей лояльны сложившемуся общественному порядку.
Все вышесказанное не значит отсутствия конкуренции/соревнования между людьми. Различные части актива борются между собой за положение в обществе и влияние на общественное целеполагание и распределение ресурсов. Каждый человек из массы также желает улучшить свое личное положение, выстраивая свою карьеру. Но в целом общественные правила игры людьми из этих групп под сомнение не ставятся, люди в целом лояльны существующей общественной системе, что не мешает им, впрочем, бороться за заполнение системы выгодным им общественным контентом. При этом могут существовать программы реформ, заключающиеся в частичном изменении действующих правил, в не очень большой перестройке общественного каркаса.
В дополнение к активу и массе можно выделить еще одну группу — национальный коагулят. Это люди, которые в принципе не согласны с тем положением в обществе, которое им определяет национальный актив. Претендуя на большее, и не находя поддержки ни у актива, ни у масс, данные индивидуумы начинают отвечать им взаимностью. Они начинают отрицать существующие ценности массы, ставить под сомнение легальность актива, естественно попадая в изоляцию. Впрочем, это скорее самоизоляция, которую данные люди сами же и поддерживают. Избранная ими модель поведения «непризнанных гениев» толкает их к осознанию собственной избранности, что завершается такой стандартной формой их общественного бытия, как секта. Конкретный пример данного механизма уже обсуждался на АПН.
«Национальный коагулят» — это термин, который я предлагаю ввести вместо известного понятия «малый народ» — понятия, введенного французским историком О. Кошеном в своей модели событий Великой Французской Революции 1789–1794 гг. Это понятие было также использовано И. Шафаревичем для понимания событий советской истории.
По моему мнению, термин «малый народ» неудачен для русского языка в силу своей аллюзии на этничность, возникающей из ассоциации с общепринятым термином «малые народы Севера», в то время как основная характеристика означаемой группы никак не связана с этносом составляющих ее людей. Данная характеристика является именно ценностным общественно-политическим само-отторжением группы, их само-выделением из основного тела нации. Потому и «коагулят».
Таким образом, анализ нации по отношению к функции управления дает три основных компонента — масса, национальный актив и национальный коагулят.
Интересно отметить, что предложенная структура наций универсальна, поскольку данные группы можно выделить во всех странах со сложившимися национальными государствами. Более того, их можно обнаружить даже в развитых феодальных монархиях, в которых о нациях в современном понимании еще речь не идет, а простым людям просто-напросто запрещено заниматься политикой. Тем не менее, в таких монархиях данные три группы функционально присутствуют.
По порядку величины в современных условиях численность актива можно оценить как 7–15% от численности населения страны, коагулят обычно не превышает 1%.
Национальный актив
Актив нации представляют собой люди, наделенные властью, и в основном лояльные существующим порядкам. Это становой хребет нации. Люди, которые организовывают пространство вокруг себя, привносят в нацию пассионарность. Именно актив нации выдвигает и согласовывает цели и стратегии, как на национальном уровне, так и на уровне отдельных общественных структур. Именно актив организовывает людей на работу по достижению поставленных целей. Интуитивно понятно, что чем более представителен актив нации, тем лучше для общества.
Неотъемлемой частью актива является техноструктура — слой управленцев и специалистов-экспертов в крупных и средних корпорациях и государственных органах. Американский экономист Дж. К. Гэлбрейт показал, что техноструктура является ключевым общественным слоем современного западного общества, определяющим общественные цели и правила игры. В частности, воздействие техноструктуры выхолостило суть крупной частной собственности, отделив функцию распоряжения от функции владения, что привело к ее фактическому обобществлению. Тихой сапой максимизация прибыли как цель экономических агентов была заменена ростом масштабов бизнеса. И т.д.
В идеале представители актива нации должны быть харизматиками, настроенными на улучшение положения нации. Последнее следует понимать и как улучшение положения нации в мире (среди других наций), и как улучшение жизни людей внутри страны.
Еще одна важная характеристика актива возникает из психологического отношения людей к риску. В общем случае, этот фактор задает очень интересную ось, на одном конце которой группируются люди нерешительные, избегающие риска, на другом — любители риска, игроки. Понятно, что представители актива нации — это люди, могущие взять ответственность за какое-нибудь дело, могущие принять на себя риск в какой-то степени. Однако любители чрезмерно рискованных предприятий являются уже деструктивным фактором социума. В стабильном обществе обычно существуют методы утилизации энергии данной части актива.
Традиционно актив нации рекрутировался из высших классов. Однако со временем, с развитием эгалитарных тенденций, актив стал набираться на основе всего общества. Институты отбора и воспитания актива (социальные лифты) являются важной составной частью социумов преуспевающих стран.
Масса
Основная масса народа представляет собой «молчаливое большинство» — термин, введенный французским социологом Ж. Бодрийаром. Обычно это люди, лишенные лидерских качеств, лояльные существующим порядкам. Они вполне комфортно чувствуют себя «ведомыми», и являются строительным материалом всех общественных структур. Делегировав политические функции активу, эти люди в основном концентрируют свой интерес на частной жизни, на семейных делах, на различных хобби. Они избегают политики, касаясь ее, может быть, только при выстраивании своей карьеры.
Национальный коагулят
Данная часть нации формируется из тех, кто принципиально не согласен с местом в социуме, которое определяется для них существующим активом. Причина конфликта этих людей с обществом заключается в том, что, не обладая требуемыми способностями, они предъявляют повышенные претензии по своему общественному положению. Отказ общественной системы в удовлетворении данных претензий и поддерживает механизм их коагуляции, то есть отторжения от общества и замыкания в своем кругу.
Характерной чертой коагулята является нелояльность существующим порядкам. При этом данное отрицание не ограничивается лишь существующим Политическим, а распространяется и на другие стороны жизни страны — на культуру, традиции, религию, и прочее. Эти люди четко выделяют себя из нации, претендуя на монопольное владение истиной. Их уверенность в собственной избранности обычно сопровождается сектообразованием и двойными стандартами. К тому же, это обычно сторонники какого-либо большого утопического социального проекта всеобщего переустройства жизни общества, не склонные ни к каким компромиссам.
При этом следует отметить, что, как правило, представители коагулята творчески импотентны, с чем в основном и связана их объективная неинтегрируемость в актив в современных эгалитаристских условиях. Вследствие своих ограничений, они редко изобретают что-то оригинальное, обычно заимствуя систему взглядов со стороны, из-за границы. Однако именно в этом заключена положительная социально-политическая роль коагулята — в импорте новых идей общественного развития.
Основной риск удовлетворения амбиций коагулята связан с их антигуманизмом. Во время общественных кризисов представители коагулята при получении власти склонны устраивать кровавую расправу как над «угнетателями» из национального актива, так и «их сообщниками» из народной массы.
Структура мировосприятия коагулята — философия постмодернизма
Для понимания мировосприятия коагулята неоценимым оказался приход в «малый народ» Франции и США ряда людей с высоким творческим потенциалом, которые создали так называемую философию постмодернизма. Нетрудно видеть, что данная философия отражает мир так, как он видится коагуляту. Здесь мы имеем борьбу с Властью, с управляемыми Властью интерпретациями смыслов (Фуко). Мы имеем также недовольство пассивностью «молчаливого большинства» (Бодрийар). Здесь же наличествует отстаивание общественной значимости ролей «сумасшедшего профессора» или «городского маргинала», которые решаются критиковать структуру сознания нации. Здесь же интересно отметить абсолютное отторжение позитивизма и познаваемости мира, а также превознесения иррационализма как основного метода творческой рефлексии.
Вот как, например, видит своего героя — Нового Человека — А. Неклесса:
«...Люди новой культуры выходят за пределы социального и культурного контроля «над разумом и языком», за пределы религиозного патернализма, прежних форм метафизического, психологического программирования действий. Они расстаются не только с оболочкой обрядности и стереотипов, но и со всем прежним прочтением культурной традиции — реализуя метафизическую и практическую свободу выбора. Равно как свободу существования вне какого-либо определенного метафизического модуса, что позволяет произвольно толковать основы и цели бытия, проявляя свою истинную сущность, какой бы та ни оказалась. // Человек-суверен, расстающийся с психологией подданного и гражданина, действующий, вкупе с порождаемыми им антропологическими констелляциями как транснациональный персонаж, как существо независимое по отношению к сложившимся структурам земной власти, — умножающийся и одновременно уникальный результат новейшей истории. Он становится самостоятельным влиятельным актором, деятельно формируя пространства общественной и ментальной картографии, очерчивая горизонты обновленного театра действий, который в одном из важнейших аспектов можно определить как власть без государства.»
Какова поэтика образа! «Человек-суверен, расстающийся с психологией подданного и гражданина...», «существо независимое по отношению к сложившимся структурам земной власти...», «власть без государства»... В данном герое трудно не увидеть гения-одиночку, ниспровергающего власть государства и корпораций...
Другой пример можно рассмотреть на примере концепции самооправдания представителя коагулята, которая была хорошо представлена в статье Ричарда Рорти «Постмодернистский буржуазный либерализм». Остановимся на ней поподробнее — она того стоит.
В начале статьи Рорти честно представляет свою позицию:
Обвинения в социальной безответственности и пассивности, которые зачастую адресуются интеллигенции, в большинстве случаев имеют причиной известную склонность интеллектуалов дистанцироваться от социальных процессов, их стремление занять маргинальную, независимую позицию, как бы самоустраниться, выведя себя за рамки общества. Достигается это обыкновенно путём абстрагирования от целого (социума) и внутреннего отождествления с некоторой альтернативной целостностью — например, с другим государством или исторической эпохой, или с какой-либо тайной группой или общиной внутри данного исторического сообщества, к которым интеллектуал мыслит себя принадлежащим. ... Не совсем ясно, на каком основании данная позиция подвергается критике как “социально безответственная”. Можно ли считать безответственным по отношению к сообществу человека, не желающего признавать себя его членом? Сомневаюсь, что это так.
Мы видим, что данное позиционирование автора в основных моментах совпадает с определением коагулята, представленным в данной работе. Оправдание подобного мироощущения Рорти находит в групповом моральном релятивизме:
...Не существует объективных оснований для наших привязанностей и убеждений, за исключением того обстоятельства, что служащие им опорой верования, желания и настроения совпадают с верованиями, желаниями и настроениями многих других членов группы, с которой мы себя отождествляем по моральным и политическим соображениям — отождествляем, в большинстве случаев, по контрасту с иными группами или сообществами. Гегельянским аналогом “внутреннего человеческого достоинства” оказывается, таким образом, “коллективное достоинство” [comparative dignity] социальной группы, с которой человек себя идентифицирует...
Однако Рорти не считает такой моральный релятивизм релятивизмом, а считает вполне приемлемым постмодернизмом, в обоснование чего приводит не очень понятное рассуждение, которое я здесь цитировать не буду. Желающие разобраться могут сходить по ссылке выше, и прочитать последний абзац.
Далее, Рорти четко видит противоречивость общей схемы своего оправдания, и выходит из данного противоречия, элегантным прыжком покидая собой же предложенную схему:
...любой маргинализированный субъект — социальный “изгой”, “неформал”, “чужак-аутсайдер”, ... т. е. всякий аномальный индивид, выпавший из привычной для него среды и подвергшийся остракизму, — в нормальном не-маргинальном кругу может считаться особью, лишённой какого-либо “человеческого достоинства”. Это, в самом деле, естественный и логичный вывод, однако из него не следует, что с маргиналом “естественно и логично” обращаться как с экзотическим существом низшего уровня, как с животным. Поскольку, наоборот, в традициях нашего общества — принять и защитить изгнанника, лишённого чести и уважения, попытаться вернуть ему чувство достоинства, которое было у него кем-то отнято, сделать его “своим”. На этот еврейский и христианский элемент в нашей традиции с благодарностью и надеждой уповают подобные мне атеисты...
Здесь стоит восхититься интеллектуальной честностью автора. Обычно представители коагулята несут бремя своей избранности без видимых снаружи сомнений (см., например, выше поэтический образ маргинала, представленный А. Неклессой). Наверное, сказался общий эгалитаристский дух американского общества.
В статье прозвучал и другой интересный момент. Оказалось, что такая само-отделенность от социума гнетет философа; он ищет и находит «золотой век» Америки, а также тот самый момент раскола, момент «изгнания из рая»:
... во времена Дьюи американская интеллигенция всё ещё верила в то, что Америка являет собой блистательный исторический пример, своего рода образец-эталон подражания для других народов (в смысле удачности социального эксперимента, полезности опыта), и потому проблемы адекватного самоотождествления перед интеллигенцией тогда не стояло. Главной причиной утери этой гармонии стала война во Вьетнаме. На её фоне часть американской интеллигенции полностью отошла от общественной жизни и, естественно, перестала отождествлять себя со своим сообществом.
При этом он забывает о леваках 40-х и 50-х, которых громила Комиссия по антиамериканской деятельности, а также о других славных представителях «малого народа» Америки.
Взаимодействие национальных компонентов в развитых обществах.
В странах со сложившимися нациями общественный дискурс обычно определяется активом. Контроль над дискурсом является одним из методов управления обществом. В настоящее время четкая граница между активом и массами отсутствует. Активные люди из народа легко находят свое место в активе, интегрируясь в социальные верхи. Массы делегируют активу политические функции, и занимаются частной жизнью. Коагулят поддерживается в ослабленном состоянии разными регулирующими механизмами, и выполняет свою позитивную функцию по импорту новых идей. Сильное угнетение коагулята (опыт СССР) приводит к застою и загниванию общества, вплоть до такого состояния, что общественная система рушится под собственной тяжестью.
Если взять аналогию из физики, то национальный актив задает потенциальный рельеф, в котором эволюционирует общественная система, а коагулят обеспечивает флуктуации, «тряску» системы. В здоровом состоянии общества деятельность коагулята приводит лишь к мелкой вибрации системы, которая способствует гладкой эволюции общества через ряд устойчивых состояний. Если же по каким-то причинам потенциальные барьеры уменьшаются, то флуктуации уже могут выбросить систему за барьер, и система окажется в состоянии длительного перехода к новому положению равновесия. Так происходят революции.
Следует отметить, что в наше время наметилась тенденция, когда увлечение общественной эффективностью со стороны актива приводит к ситуации, в которой актив оказывается чрезмерно загруженным своими основными обязанностями, и контроль над дискурсом начинает переходить к коагуляту. Как результат мы получаем разговоры о кризисе западных наций, западных ценностей, о кризисе вестфальских государств и прочее такое. Об этом, и о других играх национальных компонентов мы поговорим подробнее в следующий раз.
