После нападения боевиков на Нальчик 13–14 октября 2005 года в качестве одной из их следующих вероятных целей нередко называется столица Карачаево-Черкесии, город Черкесск. Эти прогнозы связываются главным образом с исходом идущего в КЧР громкого судебного процесса, на котором одним из обвиняемых является зять действующего президента республики Мустафы Батдыева Алий Каитов. В конфликт, ставший причиной процесса, который длится более года, втянуты два политических крыла карачаевской общественности.
Карачаевцы (этнические родственники балкарцев) являются доминирующей группой в КЧР, и их раскол сам по себе осложняет политическую ситуацию в регионе. Любой исход процесса — и оправдание, и осуждение обвиняемых — породит всплеск недовольства внутри одной из этих карачаевских групп. В ноябре прошлого года такое недовольство уже дважды приводило к штурму правительственной и президентской резиденций в Черкесске. Повторение подобных событий усугубит в КЧР ситуацию институциональной нестабильности, характерную на текущий момент для всех республик Северного Кавказа. Такой момент, как показывает опыт Нальчика, может быть выбран для атаки лидерами боевиков.
Карачаево-Черкесия во многом схожа с Кабардино-Балкарией. Это также "двухсубъектная" республика, хотя этническая схема ее развернута зеркально наоборот: черкесы (народ адыгской группы) составляют там меньшинство, а карачаевцы, наоборот, доминируют. В КЧР также сохраняется существенная доля русского населения, которое количественно лишь в последние году уступило карачаевцам, и, несмотря на почти полное снижение политической активности, продолжает оставаться социальной "подушкой безопасности". В КЧР, как и в других исламских регионах к западу от Владикавказа, ислам распространен и укоренен не так сильно, как в Чечне, Дагестане и Ингушетии, — что, однако, не мешает развиваться фундаменталистским тенденциям.
КЧР, как и КБР до октября этого года, остается пока "зоной мира". Сельскохозяйственные районы и туристический бизнес находятся в упадке, сохранившаяся промышленная инфраструктура — в несколько лучшем состоянии, чем в КБР. Некоторая позитивная динамика наметилась в последние полтора — два года, отчасти благодаря тому, что в 2003 г. к власти пришел Мустафа Батдыев — может быть, и не самый сильный и популярный политик, но неплохой экономист-управленец.
Экономические его способности не помешали, однако, массовым волнениям в Черкесске в октябре — ноябре 2004 года. Эти волнения уже весьма наглядно продемонстрировала, что бывает с непопулярными режимами даже в условиях относительно спокойной мультинациональной территории, и даже при наличии существенной доли русского населения. Занятый мятежниками кабинет президента КЧР стал год назад местом, где Дмитрий Козак впервые предостерег оппонентов: штурм резиденции как метод решения кадровых вопросов неприемлем, так как такая практика грозит "поджечь" не только Кавказ, но всю страну.
Итог выборов 2003 года — внутрикарачаевское противостояние
Причиной прошлогоднего массового возмущения стал внутрикарачаевский конфликт, основой которого, как предполагают, мог быть передел собственности. Инициаторами его стали, по одной из версий, близкие родственники президента Батдыева, которого Москва за полтора года до этого поддержала (и продолжает поддерживать) как прогрессивного технологичного политика. В сущности, все текущие политические конфликты в КЧР "растут" из выборов лета 2003 года.
По традиции, первый пост КЧР принадлежит этническим карачаевцам. На выборах летом 2003 года (два тура, в июне и августе) карачаевец Батдыев противостоял действующему президенту карачаевцу Владимиру Семенову и карачаевцу Исламу Бурлакову. Семенов без особого успеха управлял КЧР с 1998 г., полностью сменил несколько правительств, но так и не смог добиться роста экономических показателей, прекращения отъезда русских и остановки лавинообразного распространения радикального ислама среди молодежи. Более того, в окружении Семенова находились люди, стоявшие у истоков радикального исламского движения на Кавказе. И в Черкесске, и в Кремле с подозрением относились также к чеченским связям Семенова. Семенов женат на этнической чеченке, открыто лоббировавшей интересы чеченской диаспоры в КЧР. Некоторые эксперты считают его замешанным в некоторых коррупционных схемах времен первой кампании в Чечне.
Второй соперник Батдыева Ислам Бурлаков возглавлял (и возглавляет до сих пор) Верховный суд республики. Шансов на самостоятельную победу не имел и намеревался блокироваться с побежденным против победителя. Отражением продолжающегося политического противостояния между администрацией Батдыева и Верховным судом КЧР летом и осенью 2005 года стал процесс о законности назначения нового мэра Черкесска.
Осенью 2004 года, еще накануне волнений, горсовет Черкесска продлил до нынешней осени полномочия действовавшего на тот момент мэра столицы Михаила Якуша (этнического русского, активиста республиканского отделения КПРФ). Это продление полностью устраивало администрацию Батдыева, по отношению к которой Михаил Якуш сохранял лояльность. Однако противники Якуша и Батдыева добились судебного решения о незаконности продления полномочий и назначения мэром бывшего первого заместителя Якуша Петра Коротченко. Коротченко также участвовал в президентских выборах 2003 года, выдвинув свою кандидатуру в качестве вице-президента в паре с Исламом Бурлаковым. Его тогдашний шеф Михаил Якуш, к слову, поддержал тогда этот тандем, но позже принял сторону победителя. После нескольких месяцев судебных тяжб и нескольких недель реального двоевластия в Черкесске главное кресло мэрии все же осталось за Петром Коротченко. Хотя официально Бурлаков и Коротченко опровергают политический характер процесса, проигрыш его, безусловно, является очередным весьма серьезным политическим провалом администрации Батдыева.
Черкесская элита — в частности, глава группы компаний "Меркурий" Станислав Дерев — в выборах 2003 г. не участвовала, но поддерживала Батдыева. Сейчас отношения между Батдыевым и Деревым весьма натянутые. Осенью этого года Станислав Дерев был одним из инициаторов созыва и проведения в Черкесске конгресса этнических общин Юга России, идею которого поддерживали в основном адыгские (черкесские, кабардинские, собственно адыгейские) общественные организации. Мероприятие, которое имело все шансы стать форумом весьма радикальной адыгской оппозиции, фактически сорвалось. А Станислав Дерев вскоре после этого был освобожден от должности советника полпреда президента по ЮФО. В нынешней политической ситуации эта отставка выглядела, в отличие от коллизии с мэрией как тактическая победа администрации Батдыева.
Уголовно-политическая хроника
Но главной политической проблемой Батдыева остается все-таки идущий в республике процесс над его зятем. Осенью прошлого года в корпоративном кемпинге АО "Кавказцемент", одним из акционеров которого являлся зять президента Алий Каитов, был убит депутат парламента КЧР Расул Богатырев и 6 молодых людей карачаевского происхождения. По версии, которой придерживаются родственники погибших, убийство произошло в связи и в процессе "недружественного" поглощения Черкесского химического завода имени Цахилова Алием Каитовым. Потерпевшие утверждают, что погибшие на корпоративной даче попали в вооруженную засаду. Защита Каитова и других обвиняемых считает, что Богатырев и его спутники сами готовились напасть на Каитова, а его охрана действовала, исходя из соображений необходимой обороны.
Так или иначе, факт происшествия попытались скрыть. Это привело к росту негодования, которое подогревалось рядом политиков, близких к отошедшему от дел экс-президенту Владимиру Семенову. Ситуация усугубилась убийством в процессе расследования вице-премьер КЧР Ансара Тебуева, незадолго до смерти изобличившего, якобы коррупционные связи и криминальный характер бизнеса Алия Каитова. После смерти Тебуева расследование застопорилось на несколько недель. В итоге родственники убитых начали пикетирование республиканской администрации и выдвинули сначала требование ареста Каитова, а затем и отставки президента, который не в состоянии отвечать за своих родственников. Кульминацией противостояния стал штурм правительственной резиденции и погром в ее помещениях 9 ноября 2004 г.
После этого расследование взяли под свой контроль Генеральная прокуратура и администрация ЮФО. В первые месяцы процесса были основания полагать, что он может привести к смене администрации КЧР. Но кадровые перестановки ограничились руководством силовых структур. К настоящему моменту, несмотря на влияние оппозиции на судебную систему КЧР, вполне вероятно, что Алий Каитов окажется оправдан. Это может привести к возобновлению волнений.
Судя по всему, митингами и пикетами родственников убитых карачаевцев активно манипулируют сторонники бывшего президента Семенова и кандидата в президенты Бурлакова. Но реальные политические дивиденды от этой институциональной неустойчивости и внутрикарачаевского раскола получают отнюдь не участники конфликта. Выгоден он оказывается, прежде всего, черкесам, довольно последовательно развивающим идею адыгского единства. Эта идея не является сепаратистской по сути, но в долгосрочной перспективе может привести как минимум к возобновлению ряда этнотерриториальных конфликтов и пересмотру административных границ в адыгской части Северного Кавказа. Адыгское движение активно патронируется рядом общественно-политических организаций Турции и Ближнего Востока, где сосредоточена многочисленная адыгская диаспора. С другой стороны, дивиденды из политической нестабильности в КЧР извлекают религиозные радикалы, в том числе их вооруженное крыло.
Новые мусульмане
КЧР, при определенных выгодных отличиях от соседей, остается очень бедным регионом, некоторые районы которого качеством дорог и домов напоминают разрушенную войной Чечню. Неудивительно, что здесь уже есть целые аулы, исповедующие радикальную форму ислама. Именно эти общины, обладающие прекрасными сетевыми связями, по мере утраты авторитета действующей властью становятся реальными центрами общественно-политической активности населения. Темп роста их популярности не сопоставим с темпом, в котором идет процесс по делу Каитова даже после изъятия дела в федеральное производство.
По официальной статистике МВД, в КЧР насчитывается свыше 200 ваххабитов, то есть людей, исповедующих т.н. "чистый ислам" и находящихся по этой причине под бдительным присмотром (и "профилактическим" давлением) милиции. Реальное число фундаменталистов достигает 1,5–2 тыс. и неуклонно растет за счет молодежи, которая в условиях отсутствия иных социальных перспектив предпочитает вступать в т.н. джамааты. В ряде населенных пунктов КЧР хорошо организованные и вооруженные ваххабиты уже заняли свою нишу в криминальном мире, по сути, подчинив себе нижний уровень преступных сетей. Кроме того, в КЧР есть большое количество сочувствующих, не считающих себя членами джамаатов, но признающих авторитет имамов, не связанных с Духовным управлением мусульман КЧР.
Радикальный имамат Карачая был основан еще в 1990-м году деятелем "Исламской партии возрождения" Магомедом Беджиевым (Беджи — Улу). Он провозгласил себя имамом Карачая и учредил свою собственную мечеть в одной из бильярдных г. Карачаевска. Беджи-улу поддерживал связь с единомышленниками в Чечне, Дагестане и на Ближнем Востоке, но был скорее просто общественно-политическим деятелем времен поздней перестройки, чем проповедником и амиром вооруженного подполья. Уже к концу 1990-х он несколько охладел к радикальной исламской идее и уехал в Москву, где занял должность в окружении верховного муфтия России Талгата Таджутдина. Вместо него карачаевский джамаат возглавил некто Рамзан Борлаков, имам одной из учкекенских мечетей, объявивший себя амиром и открывший на деньги ближневосточных спонсоров собственное медресе, в котором слушателям преподавался отличный от традиционного взгляд на ислам. Считается, что незадолго до начала второй войны в Чечне Борлаков установил контакт с известным полевым командиром Хаттабом, который как раз открыл свои тренировочные лагеря близ селения Сержень-Юрт (Чечня).
Карачаевцы (как балкарцы в КБР) вообще активнее черкесов (и кабардинцев) участвуют в вооруженном подполье (и войне в Чечне). Возможно, это связано с наличием у адыгов (черкесов и кабардинцев) собственного основательного этнополитического проекта.
Всего через лагеря Хаттаба и в последствие через горнило войны прошло, по подсчетам местных наблюдателей, от 300 до 700 уроженцев КЧР. Из них Борлаков сформировал так называемый карачаевский батальон. По официальной версии, среди бойцов этого батальона был и Ачимез Гочияев (Лис), обвиняемый во взрывах домов в Москве осенью 1999 года. Согласно этой версии, после взрывов Гочияев вернулся в КЧР и некоторое время жил в Карачаевске, был причастен к серии терактов, в том числе в Пятигорске, а затем, после нескольких успешных операций компетентных органов КЧР против ваххабитов, скрылся за границей. О местонахождении Гочияева с 2002 г. ничего неизвестно, но и о смерти его не сообщалось. В конце 2004 г. появились непроверенные сведения о том, что Гочияев жив, попеременно находится то в Чечне, то на территории КЧР и готовится к новым терактам.
Следующим после Рамзана Борлакова, который, по непроверенным данным, погиб в 2000 г., во время второй войны в Чечне, где командовал карачаевским батальоном, лидером карачаевского джамаата стал Хизир Салпагаров. Считается, что Салпагаров выстроил схему взаимодействия между радикальными и воинственно настроенными джамаатами Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. Его, а также кабардино-балкарских мусульман братьев Аслана (Ассадуллу) и Руслана Беккаева считают авторами серии синхронных взрывов 24 марта 2001 г.
Существует версия, что уже тогда они планировали атаку на Нальчик совместно с другим полевым командиром, Эдуардом Харатоковым. Предполагается, что начало боевых действий должно было совпасть с началом операции чеченцев под командованием Руслана Гелаева, переброшенных из Панкисского ущелья на границу Абхазии. Переброска эта осуществлялась, судя по всему, не без участия грузинских силовых структур. Предполагается, что Гелаев намеревался выйти на территорию России в район Адлера.
Если бы эта операция удалась в полном объеме и совпала с атакой на Нальчик, это означало бы крайне опасную одновременную дестабилизацию всего российского Кавказа. Но в июне 2001 года Харатоков и Салпагаров были арестованы недалеко от грузинской границы вместе с еще тремя боевиками и преданы суду в Пятигорске.
Характерно, что джамааты являются сетевыми организациями, поэтому арест и нейтрализация их отдельных членов и даже лидеров мало что значат в смысле дезорганизации управления подпольем. На сегодняшний день в КЧР продолжает существовать, в частности, т.н. "Третий джамаат Карачаево-Черкесии", в который входят в том числе и некоторые ветераны "карачаевского батальона". Молодые люди приходят в ряды радикалов, не вполне отдавая себе отчет в их идеологии. Благодаря тому, что в 2000–2003 годах радикалы, в сущности, были представлены в КЧР даже на самом верхнем уровне республиканской власти (в контактах с ними был замечен, например, тогдашний глава совета безопасности КЧР Борис Батчаев), принадлежность к ним странным образом означала одновременно неприятие коррумпированной государственной структуры и сопричастность к ней.
В отличие от Владимира Семенова, не проявлявшего большого интереса к делам официального ислама в КЧР, нынешний президент Мустафа Батдыев использовал мотив борьбы с ваххабизмом в своей предвыборной кампании. Он щедро обещал помочь официальному духовенству — муфтию КЧР и Ставропольского края Исмаил-хаджи Бердиеву и кадию КЧР, ректору Черкесского исламского института Исмаил-хаджи Бостанову, известным в качестве противников ваххабизма. Но их близость к режиму, который не только не смог добиться широкой поддержки населения, но и пережил за два года несколько серьезнейших кризисов, бросает тень и на все официальное духовенство. Характерно, что в день похорон жертв вышеупомянутого расстрела в кемпинге "Кавказцемента" 10–11 октября 2004 г. потерпевшие отказались встретиться с ними, проявив тем самым беспрецедентное пренебрежение к высокопоставленным официальным священнослужителям. При этом в КЧР существуют "неофициальные" мечети, куда "официальные" имамы даже боятся заходить.
Этнические эффекты муниципальной реформы
На этом фоне в КЧР происходит обострение межэтнических противоречий, порождаемое начавшейся муниципальной реформой в соответствии с федеральным законом №131. Этот закон, с окончательной реализацией которого Дума, к счастью, решила повременить до 2009 г., воскресил на Северном Кавказе целый ряд этнотерриториальных споров, уже угасших было в начале 1990-х годов. Первый прецедент возник как раз в Карачаево-Черкесии зимой 2004 — 2005 г. Если прошлогодний осенний мятеж в Черкесске являлся выражением внутрикарачаевского конфликта, то на этот раз столкнулись интересы практически всех этнических групп, живущих в республике: карачаевцев, ногайцев, абазин и черкесов.
Прямо перед Новым годом парламент КЧР принял закон "Об установлении границ муниципальных образований на территории Усть-Джегутинского района и наделении их соответствующими полномочиями". Закон был сразу же обжалован в суде абазинами, которые в республике составляют примерно 5% населения. Выяснилось, что на новой карте района от абазинского аула Кубина в пользу преимущественно карачаевского города Усть-Джегута отторгнуто 1120 гектаров земли, причем как раз там, где расположено одно из крупнейших в мире тепличных хозяйств, обеспечивавшее Кубину рабочими местами.
22 июня 2005 г. Верховный суд России решил оставить закон без изменения. Тогда абазины провели митинг протеста на главной площади Черкесска. 29 июня внеочередная сессия парламента попыталась пересмотреть закон, но заседание было сорвано ворвавшимися в зал манифестантами. В ситуацию снова пришлось вмешаться Дмитрию Козаку. В результате, 10 июля закон все-таки было решено пересмотреть и создать в КЧР два национальных района — Абазинский и Ногайский. При этом ногайцам, по сути, удалось достичь своей цели руками абазин — в выступлениях они участия не принимали. Хотя ногайцы уже много лет добиваются создания собственной автономии в Адыге-Хабльском районе, населенном в основном черкесами.
Местный парламент уже принял ряд документов, которые должны облегчить процесс создания новых районов. 25 декабря 2005 г. должен состояться местный референдум по созданию Абазинского района. Референдум по Ногайскому району пока не назначен. Основные технические затруднения связаны главным образом с тем, что и абазинские, и ногайские поселения не образуют на территории республики какого-либо слитного анклава.
Но у этого проекта существуют и основательные политические изъяны. Во-первых, не факт, что создание двух новых районов будет происходить при молчаливом одобрении других этнических групп. Во-вторых, успех абазин и ногайцев, достигнутый ими вопреки железному принципу полпреда Дмитрия Козака ничего не делать под давлением каких бы то ни было митингов, может спровоцировать дальнейшие этнические выступления, причем не только в КЧР. Внутри КЧР потребовать создания своих территориальных автономий уже готовы часть русских и черкесов. Законодатели подчеркивают, что новые районы — не этнические автономии в собственном смысле слова, а жить и занимать должности в местных органах власти смогут люди любой национальности. Но законодатели, как правило, рассуждают в гораздо более отвлеченных категориях, чем жители Кавказа, у которых в крови бесконечные земельные свары с соседями.
