Мало кто осознает, что в случае с пенсионной реформой речь идет о последней попытке приспособить принципы рыночной экономики к нуждам и интересам каждого гражданина России. Две предшествующие попытки решить эту задачу — ваучерная приватизация и создание системы так называемых инвестиционных фондов, вроде МММ, - оказались провальными, дискредитировавшими саму идею демократических рыночных преобразований. Они создавали лишь иллюзию быстрого обогащения. На деле манипуляции с ваучерами и инвестиционными "боннами" обогатили небольшой круг людей, непосредственно причастных к осуществлению махинаций, а большинство осталось у разбитого корыта.
В принципе, если иметь в виду основополагающую идею нынешней пенсионной реформы, она должна помочь реабилитировать смысл и практику рыночных преобразований, раскрыть перед людьми преимущества либеральной экономики, доказать каждому россиянину, что он за счет своего труда вполне может заложить основы собственного благополучия, уверенности в завтрашнем дне. Именно это обстоятельство и привлекло меня к участию в реализации одного из пенсионных проектов, связанных с развитием сети негосударственного пенсионного обеспечения в крупнейшей отрасли отечественной промышленности — на железнодорожном транспорте.
Проект виделся весьма перспективным. Во-первых, меня пригласил для участия в нем человек, отрекомендовавшийся ближайшим сподвижником Владимира Путина и заверивший меня в том, что всем нашим начинаниям будет обеспечена высочайшая поддержка. Во-вторых, сама по себе отрасль железнодорожного транспорта, в которой занято около 2 миллионов человек, представляет собой отличный полигон для крупномасштабного социального эксперимента. Наконец, что привлекало больше всего, открывалась возможность поучаствовать в становлении нового цивилизованного сектора российского бизнеса, где деньги можно было зарабатывать с пользой для страны, без участия в сомнительных аферах, спекулятивных операциях, не говоря уже о столь популярном среди российских бизнесменов разграблении ресурсных богатств.
Началось всЈ хорошо. На базе уже существовавшего Негосударственного пенсионного фонда железнодорожного транспорта "Благосостояние" мы развернули весьма активную работу. Основные показатели эффективности фонда за несколько месяцев увеличились в разы; стали стремительно расти пенсионный резерв, средний размер выплачиваемых через фонд пенсий. Казалось, работать бы нам да радоваться, но не тут-то было. Чем лучше мы работали, чем громче о нас стали говорить как об успешно действующей структуре, тем большее недовольство начало проявлять по отношению к нашей активности отраслевое руководство. Прежде всего, заместитель министра Валентин Иванков (последыш знаменитого Николая Аксененко), а с его подачи и самый главный железнодорожный начальник Геннадий Фадеев.
Дело кончилось тем, что Фонд подвергли кадровому разгрому и вновь превратили в подконтрольную чиновничьей братии структуру, где о решении задач государственного масштаба и речи быть не могло. На первое место вышел отраслевой корпоративный интерес.. Например, нашему НПФ «Благосостояние» МПСовская верхушка в директивном порядке предписала размещать до 60 процентов пенсионного резерва в железнодорожной отрасли на счетах подконтрольного МПС «Транскредитбанка». Причем, такое распоряжение шло в разрез как с законом, который не допускает размещения пенсионных денег в таком количестве на одном направлении (соответствующая норма определена в 20 процентов), так и с интересами самих пенсионеров. Ведь в «Транскредитбанке» нам приходилось размещать средства пенсионного резерва под 13-15 процентов, в то время как в других коммерческих банках доходность была гораздо выше — до 22 процентов.
Теперь я понимаю, что в нашем случае обнаружило себя то главное противоречие, от разрешения которого будет зависеть и судьба всей пенсионной реформы. Ведь задумана реформа была для того, чтобы превратить Россию в социальное государство. Как это провозглашено в Конституции. Но все ли наши соотечественники из рядов высшего чиновничества, политической и бизнес-элит заинтересованы в этом? Опыт показывает, что нет.
Публике этой на социальные обязательства государства наплавать. И, пожалуй, понятно почему. Если результаты пенсионной реформы дадут о себе знать через десять-пятнадцать лет, когда, вероятнее всего, никого из нынешних министров и их замов уже не будет на своих местах, то какой, спрашивается, им резон действовать на пользу реформе? Вот они и выбирают лично-корпоративную выгоду в ущерб социально-государственной.
В чем это проявляется конкретно? В том, прежде всего, чтобы не дать людям почувствовать, что они действительно могут стать хозяевами своей судьбы. ВсЈ это нынешним политикам и нынешним олигархам ни к чему. Чиновники? Они всегда заинтересованы в том, чтобы люди от их решений зависели с момента рождения до смерти. А олигархи? 0ни были бы рады, если бы в новых условиях возродилось "крепостное право", чтобы людей, занятых на их предприятиях и в их отраслях, можно было эксплуатировать нещадно, платя за тяжкий труд гроши.
Пенсионная реформа, по крайней мере, по своей идеологии идет вразрез с корыстными интересами чиновничества и бизнес-элиты. В принципе, она предусматривает введение механизма перераспределения доходов, увеличение ответственности состоятельных слоев населения, особенно занимающих ведущие позиции в бизнесе, за социальные обязательства государства перед своими гражданами.
Как формируется накопительная часть пенсии? Из двух источников — личных взносов работника, (от 2 до 6 процентов среднего заработка) и взносов работодателя, в несколько раз превосходящих взносы будущего пенсионера. С размером самих взносов работодатели вроде бы согласны. Они не могут смириться с другим — с тем, что каждый работник в соответствии с новым пенсионным законодательством получает право самостоятельно распоряжаться своими пенсионными накоплениями. Это работодателям — что нож к горлу. Если пенсионные резервы остаются в сфере управления предприятия или отрасли, значит, предприятие или отрасль могут распоряжаться ими как собственным ресурсом. А если деньги уходят "на сторону"? Ведь пенсионеру, повторяю, независимо от того, кто пополняет накопительную часть его пенсии, предоставлено право распорядиться, куда направить эти деньги, чтобы они принесли ему наибольший доход. Работодатели же, отраслевые генералы считают, что в этом случае залезают в их инвестиционный карман.
Вот здесь как раз и зарыта собака. Противники и сторонники реформы сталкиваются лбами. Одни, кто понимает, что свое социальное предназначение реформа обретет только в случае, если вырвется из-под контроля корпоративно-отраслевого бизнеса и командно-административного гнета чиновников, — бьются за право будущих пенсионеров самостоятельно распоряжаться накопительной частью своих пенсий. Другие — отраслевые начальники и финансовые воротилы — изо всех сил стремятся помешать этому.
Короче, столкнулись два взгляда на будущее России. Сторонники реформы видят в накопительной части пенсионного резерва эффективный инвестиционный ресурс, который можно направлять в наиболее эффективно развивающиеся сектора экономики. Прежде всего, в становление малого и среднего бизнеса, где нормы прибыли выше, чем в монопольных секторах. Противники же реформы стараются всячески зарегламентировать правила распоряжения пенсионными деньгами, сосредоточить право распоряжаться пенсионными деньгами в узком кругу управляющих компаний, как правило, связанных с крупными банками. А в результате сохранить, хотя это запрещено новым пенсионным законодательством, за собой возможность использовать пенсионные деньги отраслевых фондов на собственные цели. Для информации: по подсчетам специалистов, на накопительных пенсионных счетах уже к концу нынешнего года будет сосредоточено до 100 миллиардов рублей, то есть четверть годового федерального бюджета на все социальные расходы.
Предвижу, что читатель спросит, как отреагировал на случившееся в названном пенсионном ж/д фонде тот, кто привлек меня к работе там. Никак!
