Сегодня самая горячая тема для политических прогнозов — это возможность распространения "цветных" революций в Евразии. Многие эксперты сходятся на том, что феномен "революционной демократии", скорее всего, будет и далее развиваться на постсоветском пространстве. В качестве верных примет называют тревожные процессы в Средней Азии — мартовскую революцию в Киргизии, майские волнения в Узбекистане. А теперь уже открыто поговаривают об угрозе декабрьской "оранжевой" революции в Казахстане.
В свое время волна "бархатных" революций катком прошлась по странам Центральной и Восточной Европы. Сначала эта волна "демократизации" обрушила там просоветские режимы. Теперь она докатилась и до бывших советских республик и получила нарицательное название "оранжевой революции". Однако технологически чистая "оранжевая" модель была применена лишь в трёх странах — в Сербии, Грузии и на Украине. И пока ни один из этих послереволюционных режимов не дожил до очередных выборов. Более того, политическое будущее и экономическое процветание этих стран "победившего апельсина" выглядит весьма и весьма туманно.
В последнее время к "оранжевой" теме в СМИ обращаются так часто, что впору говорить о навязчивой моде на "оранжевый" бренд. В либеральных СМИ подобный процесс "принуждения к демократии" принято называть чуть ли не глобальным и неизбежным. Из патриотических масс-медиа, напротив, складывается впечатление, что речь идёт о банальном "цветочном" прикрытии серии государственных переворотов, произошедших в последнее время. Но оба эти взгляда на "оранжевую" волну довольно поверхностны. Поэтому стоит внимательно рассмотреть общие черты "цветных" революций и проанализировать признаки предреволюционного состояния власти и общества.
"Родовая травма" стран СНГ
Общим местом для всех "оранжевых" революций была их календарная привязка к выборам. Чаще всего революционная ситуация оказывалась сопряженной с проведением президентских или парламентских выборов, результаты которых заранее публично оспаривались оппозицией. При этом громкие обвинения в фальсификации всегда опирались на некую доказательную базу. Обычно оппозиционеры используют результаты "объективных социологических исследований" ("экзит-поллов"), свидетельства "международных наблюдателей" или "независимых" членов избиркомов и т.п. Такие обвинения действующих властей в грубом нарушении законов собственной страны и норм демократии становились стартовой точкой революционного процесса. Однако разворачивающийся в ходе "цветных революций" кризис лишь внешне носит электорально-легитимистский характер.
На деле причины политической трансформации постсоветских режимов находятся куда глубже. Президент российского Института национальной стратегии (ИНС) Михаил Ремизов считает, что постсоветские страны с самого момента своего рождения оказались в ситуации кризиса легитимности, причем не власти, а самой государственности. Исторический смысл "бархатных революций" как раз состоит в том, что политические режимы, выходящие из недр ликующего Майдана, порывают с "постсоветским" прошлым и обретают новую структуру своей легитимности. Специфика "бархатных" революций состоит в том, что статус учредителей государства не завоевывается самой "революционной массой", а приходит к ней извне. Именно Запад, как внешний центр власти, (не столько по дипломатическим каналам, сколько по каналам мировых СМИ) "гарантирует статус митингующих в качестве авангарда народа, вышедшего на сцену истории, чтобы сменить режим".
Запад им поможет
Иными словами, "оранжевая" революция свершается в тот самый момент, когда действующая власть предстает на экране мирового телевизора в образе нарушителя "прав человека". Или подается как кучка "узурпаторов", грубо попирающая волю народа, выраженную в ходе голосования. А оппозиция, напротив, выступает не в качестве "бунтовщиков", а как революционная сила, активно и последовательно отстаивающая приоритет права. Именно такой медийный шаблон в силу устоявшихся политических традиций способны позитивно воспринять на Западе.
Недаром в своей борьбе с действующей властью оппозиция в первую очередь апеллирует к общественному мнению Запада. Легитимность очередной "цветной" революции в глазах западного сообщества может придать лишь навязчиво повторяющаяся ситуация, в которой власть и оппозиция меняются местами в медийном пространстве. Как отмечает философ Сергей Кара-Мурза, одна из важнейших примет "оранжевой" революции — это заполнение каналов коммуникации и СМИ материалами, формирующими общественное мнение в пользу прозападной оппозиции. Схватка за "интерпретационную власть" — самый важный этап "оранжевой" революции. Вплоть до Андижана эта бескомпромиссная борьба за эфир регулярно проигрывалась на просторах СНГ постсоветской властью точно так же, как некогда и властью советской.
Сегодня навязывание демократии (в западном варианте), как якобы обязательного условия для любого "цивилизованного" общества, превратилось в отработанную технологию внешнего управления. В первую очередь эта технология используется США и странами Западной Европы. Внедрив пакет "прав человека", Запад автоматически получает каналы проникновения в "демократизируемую" страну. А заодно рычаги для управления внутриполитической ситуацией среди почитателей ОБСЕ. Это открывает возможность подрывать систему государственных суверенитетов и осуществлять свое глобальное влияние.
Работа власти на моральный износ
Следует честно признать, что Запад не способен организовать революцию "с нуля". Большую часть пути к победе "оранжевой" оппозиции действующая власть должна пройти сама. Революции не происходят там, где всё хорошо и население всем довольно. Во всех странах "цветных" революций власть имела серьёзные внутренние проблемы. Правящие режимы в этих случаях, как правило, переживали период серьезного кризиса.
По мнению учредителя Института национальной стратегии Станислава Белковского, существует ряд объективных причин для революций, произошедших в Грузии, Украине и Киргизии. К их числу относится "моральный и интеллектуальный износ режимов, кризис национального проектирования и то, что режимы не располагали достаточной инфраструктурой для обеспечения собственной безопасности". Известный специалист по "цветным революциям" считает, что население этих трех "постреволюционных стран", не восприняло на веру пропагандистский "призыв к стабильности со стороны власти", который являлся лишь "попыткой консервации ситуации, не устраивающей народ". Поскольку стабильность, по словам Белковского, для подавляющего большинства народа — это несправедливая нищета.
Ведь с точки зрения большей части средних слоев общества (интеллигенция, мелкий и средний бизнес, менеджмент, недовольная часть госаппарата, студенческая молодёжь), сложившиеся политические режимы были препятствием на пути к "светлому будущему". Надоевшая власть выглядела в их глазах, как гнилое бревно на пути модернизации и интеграции своих стран в "цивилизованный мир".
Для среднего класса — этого фермента "оранжевой" оппозиции — правящий класс перед революцией воспринимался как косная, коррумпированная сила, которая не соответствует "общепринятым стандартам" демократической цивилизации. Но если враг общества — действующая власть, то невозможной становится и любая форма самоотождествления с властью. А этот феномен является психологической основой внутренней легитимности любого политического режима. Для того чтобы предотвратить это опасное отчуждение власти от общества, действующим политикам следует всегда на шаг опережать оппозицию в области социальных инициатив.
Можно ли оседлать "оранжевую" волну?
Мощное оружие в арсенале оппозиции — это критика социальной деятельности власти и связанная с этим популистская игра на том, что власть ничего не предпринимает для блага простых граждан. У российских аналитиков складывается мнение, что в Казахстане власть сделала нужные выводы из "оранжевой" революционной волны. Недаром в послании президента Нурсултана Назарбаева прозвучал очень серьезный тезис о реализации социального пакета, на который должно пойти около миллиарда долларов. Сегодня руководство РК отчетливо понимает, что ему следует активизировать свои социальные программы. Власть достаточно последовательно и технично реализует практически все конкретные предложения оппозиции.
Однако казахскому руководству не следует самоуспокаиваться пропагандистскими заклинаниями о "продвижении вперед" или о "двукратном увеличении ВВП". Это означает, что действующая власть фактически ограничивает себя курсом на консервацию проводимой политики. Желание ничего не менять по существу довольно опасно в ситуации, когда в глубине казахского общества назревают весьма серьезные диспропорции. Это не только межжузовые трения по поводу внутриэлитного представительства, но и почти забытое противоречие из учебников истмата — нарастающий сегодня разрыв между городом и деревней. Значительная часть электората РК (до 44% по официальной статистике) проживает в селах, которые обошло стороной казахское "экономическое чудо". Кроме того, в стране бурного экономического роста более четверти населения являются "самозанятыми", то есть людьми, которых не касаются ни успехи нефтедобычи, ни социальные программы власти.
Тут надо упомянуть еще одну общую черту предреволюционных стран СНГ. Западный образ жизни воспринимается заметной частью "вестернизирующегося" общества как некая великая цель, к которой следует стремиться любой ценой. Неизбежный контраст между этой виртуальной моделью "зажиточности" и местной реальностью "бедности" порождал основу для роста внутреннего недовольства. Тем самым в обществе возникает пропасть между завышенными ожиданиями населения и реальными темпами экономического развития.
В этой ситуации никакие экономические успехи действующей власти уже не смогут компенсировать негативного отношения к ней со стороны общества. В предреволюционной стране постепенно нарастает стремление к радикальному изменению ситуации, растет уверенность в необходимости перемен. Одним из дополнительных условий возникновения подобного феномена "положительной обратной связи" являются непродуманная информационная политика власти и активная подрывная работа в стране западных общественных организаций.
Почему бабло не побеждает зло?
Свершившиеся революции наглядно показали, что проигравшая сторона не имела объективной информации о настроениях в обществе и процессах в элите. Власть не была способна осуществить даже адекватный анализ имеющейся информации. Именно по этой причине во всех странах "оранжевой революции" руководство до последнего момента были уверено в одном стойком заблуждении — в своей способности предотвратить кризис. Проигравшим правителям казалось, что при определенном наборе ресурсов — деньги, контроль над общенациональным телевидением и над избирательными участками — проиграть выборы просто невозможно. Однако, как мы видим, что в Украине это "очевидное — невероятное" произошло. Точно также подобный "оранжевый взрыв" может произойти и в других постсоветских странах…
Понятно, что основной вопрос всех "оранжевых революций" не сводится только к количеству денег и к качеству их перераспределения. И дело было не только в экономическом недовольстве населения или в растущих амбициях среднего слоя — этих дрожжей всех "бархатных" революций. Сама действующая власть, убаюканная словами о "политической стабильности и экономическом росте", обычно постепенно утрачивала политический контакт с собственным народом.
Перед "оранжевой" революцией правящий слой не имел в своем распоряжении механизмов коммуникации в виде дееспособных политических партий и представительных общественных организаций. Как следствие, власть опасалась любой недостаточно контролируемой активности в обществе. Поэтому руководство страны действовать в кризисной ситуации оказалось не в состоянии или откровенно боялось апеллировать непосредственно к народу.
Бить или не бить? Вот в чем вопрос…
В большинстве "оранжевых" сценариев Запад и оппозиция смогли убедить население и саму власть в том, что у "верхов" нет права применять силу против гражданского протеста "низов", какие бы радикальные формы он не принимал. В ходе "оранжевого" кризиса проигравшая власть испытывала неуверенность в полной лояльности значительной части силовых структур. Руководство силовиков (в первую очередь МВД) часто вело двойную игру или заранее заявляло о том, что "не будет стрелять в собственный народ". Например, 24 марта сего года в Бишкеке новоназначенный министр внутренних дел перед тысячами людей и сотнями журналистов поклялся, что его ведомство не станет защищать власть с оружием в руках. Это стало, по сути, детонатором беспорядков. Сразу после этого подтверждения в безнаказанности колонны митингующих двинулись на штурм Дома правительства.
Попытки власти спрятаться от ответственности приводит к тому, что вместо регулярной законной силы используются иррегулярные части или даже "партизаны порядка" (в той же Киргизии это были "белые колпаки", вооруженные деревянными щитами и палками!). Это фактически означает проигранное сражение. Деградирующая власть фактически добровольно отказывается от своих естественных атрибутов — права на легитимное насилие, применения административных мер воздействия, использования всех государственных ресурсов. Получается, что в ходе "оранжевой революции" власть сама себя разоружает. Отсюда остается только один шаг до закулисных переговоров по поводу "гарантий главе государства", что фактически означает признание своего полного исторического поражения.
Казахстан: нужен новый политический курс
На первый взгляд, весь этот предреволюционный расклад представляет для Казахстана лишь сугубо теоретический интерес. Ведь, судя по публикуемым опросам общественного мнения, сегодня в Казахстане предвыборная ситуация более чем стабильная. Предпочтения населения почти полностью отданы ныне действующему президенту Нурсултану Назарбаеву, который легко набирает более 60% голосов. Существенно ниже, около 10%, уровень поддержки единого кандидата господина Туякбая, и у прочих возможных кандидатов. Однако из детальных социологических исследований можно сделать вывод, что более трех четвертей населения настроено на необходимость перемен. То есть, сегодня Казахстан находится на политическом распутье: с одной стороны, ощущается доверие к нынешней власти, с другой, назревает массовое ожидание перемен.
Но как бы ни оценивали аналитики текущие шансы на "бархатную революцию" в Казахстане, самой надежной единственной гарантией от "демократизации" извне является трансформация общества "сверху". Это означает не совершенствование механизмов пропаганды и контроля власти, а публично реализуемый национальный проект.
По мнению Станислава Белковского, "масштаб личности и политический опыт Назарбаева достаточны для того, чтобы обеспечить преемственность власти путем революции сверху, которая, с нашей точки зрения, является единственной альтернативой революции снизу". Власть в предвыборной программе, которая жизненно необходима для политической консолидации в масштабах страны, должна сформулировать проект нового консенсуса. Основные параметры такого политического пакта прозрачны: для основной массы населения — это требование большей справедливости и социальных гарантий, а для национальной элиты — возможность большего участия в выработке политических решений. Конкретные пути развития общественной ситуации в Казахстане, в качестве знаковой модели политического транзита на постсоветском пространстве, будут обсуждаться в ходе экспертной дискуссии, которые мы открываем на страницах АПН.
Печатается в сокращении. Полный текст статьи опубликован в юбилейном номере журнала "Мир Евразии".
