Распад Варшавского блока, казалось бы, сделал мечты идеологов панславизма неосуществимыми. Выпущенные "на волю" славянские страны Восточной Европы целеустремленно устремились на Запад, предлагая свои услуги ЕС и США. Особенно здесь выделяется позиция Польши, которая, похоже, снова желает стать противо-российским форпостом Запада. Правда, за минувшие 15 лет окрепло духовное и этнокультурное родство русских и сербов, однако, это всего лишь одно из направлений возможного сближения славян. На всех остальных не просматривается каких-либо положительных перспектив. Более того, от России стремительно удаляется восточнославянская Украина. Казалось бы, о каком панславизме здесь можно говорить?
Однако очевидно, что идея панславизма не могла бы возникнуть, если бы под ней не было никаких оснований. Налицо — факт общего происхождения славянских народов, поразительная схожесть языков. Почему это не может быть выражено в каких-либо объединительных формах?
Вне всяких сомнений, славяне — очень и очень разные. Между различными славянскими народами — огромное количество противоречий, которые уходят вглубь веков. Достаточно только вспомнить взаимоотношения хорватов и сербов. С разных сторон можно насчитать огромное количество взаимных обид. Вот и многие русские патриоты обижаются на братьев-славян, "за которых пролили столько крови, а они, неблагодарные…"
Между тем, отношения между народами неразрывно связаны с политическими контактами государствами. А в политике понятие "благодарность" очень и очень второстепенно — мягко говоря. Политика элит может серьезно расходиться с настроениями народа. Классический пример — Болгария. В болгарском народе симпатии к России довольно устойчивы, а правящие элиты, напротив, частенько пытались от дружбы с нашей страной уклониться. Даже Г. Димитров склонялся к идее сепаратного (от СССР) союза с Югославией И. Б. Тито.
С другой же стороны некоторые основания для недовольства Россией у Болгарии были. После успешного окончания Первой Балканской войны (1912–1913 гг.) Болгария требовала от своей союзницы Сербии точного соблюдения ранее достигнутых договоренностей. Последняя отказывалась, а Россия настоятельно советовала Болгарии идти на компромисс. Понятно, что это не способствовало росту пророссийских симпатий. Скажут, что все это — ничто в сравнении с тем фактом, что Россия освободила Болгарию. Да, это, конечно, так, но только для России. Для болгарина все будет выглядеть несколько иначе. Кроме того, освобождая Болгарию, Россия преследовала ведь и свои собственные интересы. Другое дело, что мы же сами эти интересы защитить не сумели — после освобождения, допустив переориентацию болгар на германцев. Так что мораль и политика часто расходятся.
Политическое объединение славян вряд ли когда-либо было возможно. Собственно и Россия никогда не вела последовательно панславянской политики, хотя и использовала соответствующие лозунги — а также славянских активистов из "Чешских соколов" и других эмигрантских союзов, которые вольготно чувствовали себя в Москве и Киеве. Но ведь и германцы тоже активно использовали антирусски настроенных поляков и украинцев. А на Западе неоднократно выдвигались проекты создания панславянского союза, но только во главе с Польшей и направленного против России.
В начале XX в. русская дипломатия в лице МИД Империи достигли крупного успеха, сконструировав Балканский союз. В него, наряду с Сербией, Болгарией и Черногорией, вошла также и Греция. Так что мы не усматриваем здесь какой-то специально панславянской ориентации Петербурга. Политика, точнее даже геополитика, диктовала свои требования, которые расходились с требованиями этнокультурными.
Кстати, вопреки мнению, распространенному в некоторых кругах, Россия втянулась в мировой конфликт 1914 года вовсе не из-за панславянских амбиций. И даже не из-за своей "сербофилии". Она вступилась за Сербию, руководствуясь, в первую очередь, собственными интересами. Вот, например, что пишет исследователь Д. Минин: "Вступившись за Сербию, Россия не приблизила свою национальную катастрофу, а, наоборот, отдалила ее и избежала худшего. В случае, если бы она воздержалась от вмешательства, была бы установлена непрерывная сухопутная связь Германской и все еще громадной в ту пору Турецкой империи по пресловутой линии Берлин-Багдад. Нетрудно себе представить, что передовая тогда немецкая военная промышленность, превосходившая по мощности аналогичные показатели всех стран Антанты вместе взятых, в сочетании с неисчерпаемыми людскими и природными ресурсами Востока, уже к 1915 году смогла бы вооружить и выставить такие армады, против которых России было бы не то что трудно выстоять до 1917 года, но сохранить национальную независимость…".
От себя добавлю, что война все равно бы состоялась в 1914 году (решение об этом было принято на заседании немецкого генштаба от 8 декабря 1912 года). Немцы были достаточно умны, чтобы не ждать до тех пор, пока Россия окончит перевооружение своей армии.
А так в царской России не очень то торопились реализовывать панславистские проекты. Как и в СССР. Хотя определенное время Иосиф Сталин явно находился под влияниям панславянских идей. К примеру, 28 марта 1945 года он заявил: "Мы, новые славянофилы-большевики, стоим за союз славянских народов. Вся история жизни славян учит, что этот союз необходим для защиты славянства". Очевидно, что к таким выводам Сталина приводила сама логика борьбы с гитлеровским пангерманизмом, который требовал хотя бы апелляции к славянскому патриотизму. Однако дальше слов дело так и не пошло. Созданный после войны блок социалистических государств Восточной Европы носил подчеркнуто надэтнический, интернациональный характер. Его славянская составляющая никак не выделялась из общего ряда "братских" стран Варшавского договора. О перестроечном и постперестроечном временах говорить даже и не будем — настолько все очевидно.
Тем не менее, славянский вопрос не был поставлен во главу угла российской политики и потому еще вовсе не закрыт. А провал политического панславизма свидетельствует всего лишь о том, что сама форма объединения выбрана неправильно. Об этом, кстати говоря, еще в позапрошлом веке догадывался Александр Пыпин — большой симпатизан славянства и исследователь панславянского движения. "Панславянская солидарность необходима не в одном политическом, но и во внутреннем, образовательном смысле, — отмечал он. — Первое может еще долго оставаться не достигнутым; политические преобразования в самой Европе могут даже совсем устранить необходимость политического панславизма, — по крайней мере, ослабить ее; но это не изменит необходимости образовательно-литературной солидарности". То есть Пыпин ставил культурный аспект панславизма выше политического. И это совершенно верно.
Современный мир продолжает оставаться под гегемонией Запада, который вырос из романо-германской цивилизации. Его мощь основана не столько на экономике или милитаризме (хотя и этого хватает), сколько на специфической и агрессивной культуре. И как бы не был силен процесс космополитизации западной культуры, последняя все равно несет на себе отпечаток романо-германизма.
Несомненно, глобальная культура всегда будет, в некотором смысле, своей культурой для народов развитого Запада. Славянство же обречено быть периферийным элементом этой самой культуры — в любом случае, каким бы искренним не было желание славянских народов встроиться в европейско-американский Дом. Поэтому славянам необходимо подчеркивать свою самобытность в море глобализации. Это нужно и французам, и германцам, но славянам — вдвойне. Иначе они могут полностью и безвозвратно утерять свою самость.
Наиболее действенным орудием для сохранения самобытности является национализм каждого конкретного народа. Но ведь к одному орудию не помешает добавить и другое — пусть даже и менее эффективное. Поэтому славянским народам полезно культурное единство, которое было бы оформлено структурно.
Полезно оно и России, в том числе и в плане реализации ее государственных интересов. Автор этих строк является убежденным сторонником изоляционизма. Но для него очевиден тот факт, что великой стране, каковой мы продолжаем еще оставаться, нужна экспансия, причем не только внутренняя (освоение Сибири и т. д.), но и внешняя. Просто она должна быть не геополитической, но геокультурной (формула Бориса Межуева). Сыграть ведущую роль в культурном объединении славян — значит косвенным образом усилить государственную мощь России. Чем более значительный авторитет будет иметь Россия в славянских странах и славянских диаспорах, тем меньше у нас окажется врагов в трудной ситуации. При этом отсутствие политических амбиций только укрепит этот авторитет, ибо снимет неизбывные подозрения в том, что мы пытаемся кого-то оккупировать и поработить. Тот же самый Пыпин великолепно показал, что даже и в его время в панславянском движении существовала сильнейшая оппозиция русскому панславизму. На Россию надеялись очень многие, но ее политической гегемонии не хотел никто. Что ж, в таком случае надо отказаться от политических амбиций, зато сделать упор на амбиции культурные.
Кстати, это надо сделать еще и для того, чтобы сыграть на опережение. Наши геополитические оппоненты ведь могут обернуть панславизм уже против нас. Выше упоминалось уже о старинных проектах создания антироссийского панславянского союза во главе с Польшей. И ныне, когда Польша пытается активно вести свою игру на Украине и в Белоруссии, не исключена реанимация этих проектов. Кто-то вспоминает о Российской Империи, а кто-то о Речи Посполитой…
Итак, нам нужен геокультурный Панславянский Союз. А для его создания необходима некая структурность, которая упрочит связь элементов внутри системы. В общих чертах можно предложить следующий комплекс мероприятий по созданию Союза:
1. Созыв Всеславянского "парламента" (Веча) с равным представительством от каждой страны. Решения данного парламента будут носить рекомендательный характер.
2. Провозглашение столицы одной из стран столицей Союза. Создание там центра грандиозной Сети культурно-просветительских организаций, раскинутых по всему славянскому миру.
3. Договор славянских стран на выделение определенного процента средств национальных бюджетов на финансирование программ культурно-исторических исследований.
4. Формирование единой системы СМИ, бумажных и электронных, контролируемых всеславянским парламентом и финансируемых национальными правительствами.
В заключение отмечу, что панславянский проект должен носить архаизаторский (в хорошем смысле слова) характер. Одной из его задач следует считать глубинную реконструкцию картины древнейшего прошлого всех славян — периода так называемого "праславянского единства". Славянам не помешает амбициозность в истории и историософии. Конечно, большим преувеличением было бы приписывать древним славянам создание цивилизаций Египта и Рима, чем увлечены некоторые реконструкторы. Но и с тем, что древних славян рассматривают как периферию античного мира, не следует мириться. Такой подход прямо ведет к признанию того, что славянства было и будет периферией либо романо-германского Запада, либо тюркского Востока. Тогда как подлинный вклад славян в древнюю историю еще только предстоит оценить должным образом.
И кто знает, может быть, славяне еще заговорят на том языке, которым они говорили во времена единства. Это будет их второй язык — нечто вроде санскрита или латыни. Как знать…
