Чеченский очаг

Чеченская республика является главной болевой точкой Российского Кавказа. Несмотря на явный спад общего интереса к проблеме, основные узловые моменты чеченской ситуации — на слуху, поэтому коснемся их предельно схематично.

Вооруженный конфликт там длится уже более 10 лет — в декабре прошлого года исполнилось 10 лет с тех пор, как российские танки предприняли первую трагическую попытку штурма Грозного. С тех пор Грозный превращен в руины, восстановление которых движется крайне медленными темпами. В республике, где урбанизация населения (за счет Грозного) достигала почти половины, на месте столицы десятый год зияет черная дыра: трудно недооценить гуманитарные последствия такого социального сдвига.

Промышленности не существует в прямом смысле этого слова. При этом необходимо признать, что восстановлен участок федеральной дороги Ростов — Баку, а также основные газовые и электрические сети. Но кроме этого не сделано практически ничего. Известный парадоксальный пример — Аргунская ТЭЦ: энергетики объявили о готовности ее к пуску еще два года назад, но ни одно из предприятий, которые должны были стать потребителями ее мощностей, до сих пор не построено.

Восстановление жилья идет катастрофически низкими темпами — по итоговым данным госкомиссии, вычислявшей объемы компенсаций тем, кто лишился своего жилья во время войны, разрушено свыше 100 тысяч жилищ. Общий объем нанесенного региону ущерба примерно оценивается в 150 млрд. долларов — это 4 триллиона рублей, или около четверти годичного бюджета России. По официальным данным за последние 4 года на восстановление Чечни Россией выделено около 64 млрд. рублей — или 0,25% национального бюджета в год. Для сравнения, празднование 300-летия Петербурга обошлось в 40 млрд. рублей.

В настоящее время "головной организацией" чеченского восстановления является Министерство экономического развития и торговли России. По инициативе МЭРТ федеральная целевая программа восстановления экономики и социальной сферы в настоящее время пересматривается с целью ее оптимизации. Фактически это означает, что большая часть государственного строительства заморожена. Республика получает только деньги, необходимые для выплат пенсий, пособий и зарплат бюджетникам.

Столь экономные вложения в восстановление экономики и социальной сферы Чечни официально объясняется стремлением избежать воровства и нецелевого расходования бюджетных средств. Эта цель, однако, не достигается, несмотря на регулярные проверки, проводимые Счетной палатой и прокуратурой. Механизм хищения средств блестяще отлажен, и можно утверждать, что большая часть мизерных бюджетных вливаний оседает в карманах московских и грозненских чиновников.

При этом в Чечне быстро формируется обширная теневая экономика, базис которой образует нелегальная нефтедобыча. В годы активных боевых действий этот бизнес существовал главным образом в виде кустарной эксплуатации разрушенных скважин и самодельных ям, в которых в ручную собирали конденсат. В технологической цепочке от такой ямы до лотка с самопальным бензином или бензовоза, уходящего за пределы республики, было задействовано число людей, сопоставимое с населением республики. Силовое прикрытие кустарного нефтевого бизнеса осуществляли как боевики, так и федералы.

Сейчас положение изменилось. "Роснефть" восстановила нефтепроводы. Их охраняет так называемый нефтеполк, подчиняющийся вице-премьеру республики Рамзану Кадырову. Формально нефтеполк должен пресекать несанкционированные врезки в нефтепровод. Однако задача эта не выполняется. Эксперты считают, что объем "левой" нефти по-прежнему сопоставим с легальной добычей — это около 3 млн. тонн в год. Но теперь этот сектор, по сути, монополизирован новой чеченской элитой. Рамзан Кадыров, в частности, владеет сетью бензозаправочных станций в самой Чечне. "Левая" нефть уходит и за пределы республики — автоцистерны доставляют на кустарные мини-заводы по переработке, часть которых (до 50) расположены в Северной Осетии. Объем доходов, существующих в этом теневом секторе экономики, хорошо иллюстрируют масштабные развлекательные проекты, которые позволяет себе новая чеченская элита: футбольный клуб, фестивали в Грозном, проект аквапарка в Гудермесе.

Население Чечни (официально — миллион человек) стоит перед выбором: чеченские силовые структуры (около 30000 человек, главным образом — бывшие боевики), бюджетный сектор (администрация, школы, больницы — около 12 тысяч рабочих мест), участие в кустарной нефтедобыче, нефтепереработке и незаконной торговле нефтепродуктами — либо вступление в ряды сопротивления. Во всех случаях, кроме последнего, поступление на работу (или учебу) стоит денег.

Фоном для этой социально-экономической катастрофы является гражданская война. С начала 2000-х годов федералы сделали ставку на так называемую чеченизацию конфликта. То есть создали лояльную чеченскую администрацию и позволили ей создать собственные силовые органы — фактически, вооружили одну часть народа против другой. Если при Ахмате Кадырове эти силовые структуры были хоть как-то контролируемы, то после его смерти они превратились в самостоятельный фактор чеченской и даже северокавказской политики — даже несмотря на то, что их высших руководителей бдительно курируют российские спецслужбы.

По максимальной оценке, численность "лояльных туземных формирований" доходит до 30 тысяч человек и таким образом сопоставима с численностью федеральной группировки (около 80 тысяч). Это главным образом милиция, численность которой достигает 15 тысяч человек, и служба безопасности президента Чечни (собственно кадыровцы). СБ в настоящее время в основном преобразована в так называемый полк специального назначения МВД имени Ахмата Кадырова. Штатная численность его в свое время утверждалась Владимиром Путиным на общепринятом во внутренних войсках уровне. Реальная численность людей, состоящих в этой структуре, многократно больше. В большинстве своем это бывшие боевики, еще недавно дравшиеся против федеральной армии.

Все силовые структуры замкнуты на сына Ахмата Кадырова Рамзана, формально считающегося вице-премьером Чечни. Фактически он является крупнейшим на сегодняшний день полевым командиром, который все более монополизирует реальную власть, превращая президента Алханова в свадебного генерала.

Кадыров-младший обладает мощным лоббистским ресурсом в администрации президента — в лице первого заместителя руководителя администрации президента Владислава Суркова. Сам чеченец по происхождению, Сурков является надежной "крышей" Рамзана, полагая, что лучше "кормить одну стаю". Считается, что Рамзан условно подконтролен ФСБ. Но оба его главных куратора в последние месяцы явно пребывают в некоторой растерянности — что им делать с Рамзаном Кадыровым. Попытка администрации ЮФО ликвидировать его отряды в начале 2005 года, после скандального рейда кадыровцев на Хасавюрт (Дагестан), не увенчалась успехом. Зато наглядно продемонстрировала слабость России в Чечне.

Более удачным опытом формирования лояльных экспедиционных частей являются батальоны "Восток" и "Запад", входящие в так называемую горную группировку Минобороны РФ и подчиненные командованию 42 мотострелковой дивизии МО РФ. Оба батальона сформированы из этничнеских чеченцев на основе специальных рот комендатуры республики и долгое время курировались напрямую Главным разведуправлением Генштаба. Офицеры этого ведомства и сейчас инструктируют личный состав батальонов, повышая их лояльность и уровень подготовки. Работа этих чеченских частей отличается результативностью, и они, в отличие от кадыровцев, вполне прозрачно подчинены российскому военному командованию.

Батальоном "Запад" командует Саид-Магомед Какиев, воевавший против сепаратистского правительства Дудаева еще в начале 90-х годов. В его батальон входят главным образом бывшие бойцы антидудаевской оппозиции, а также часть ополченцев, мобилизованных на федеральную сторону экс-мэром Грозного и также антидудаевским оппозиционером Бисланом Гантамировым в начале второй кампании. "Запад" существует при финансовой поддержке московских чеченских предпринимателей, Хусейна и Умара Джабраилова. Зона ответственности этого формирования — Грозный и западная часть Чечни.

Батальон "Восток" базируется во втором по величине городе Чечни Гудермесе и состоит главным образом из бывших сепаратистов, сражавшихся в первую войну под руководством полевых командиров Сулима и Руслана Ямадаевых. Ямадаевы — влиятельнейший гудермесский клан, который в период между первой и второй чеченской войнами ушел в оппозицию к правительству Масхадова, которое, по их мнению, слишком мягко обращалось с исламскими фундаменталистами. Ямадаевы — личные враги Басаева. На сегодняшний день Руслан Ямадаев является депутатом Государственной думы РФ и фактически одним из руководителей "Единой России" в Чечне. Его брат Сулим командует батальоном. Ямадаевы сохраняют хорошие связи среди российского военного командования.

Силовые ресурсы Какиева и Ямадаевых несопоставимы по численности с ресурсами Рамзана Кадырова, хотя и отличаются более высоким уровнем подготовки бойцов. Однако на сегодняшний день существует опасность, что эти силовые ресурсы окажутся втянуты в борьбу друг против друга.

Рамзан видит в батальонах "Запад" и "Восток" помеху на его пути к монополизации собственно чеченских силовых ресурсов. С другой стороны, Ямадаевы демонстрируют очевидные властные амбиции, удовлетворение которых неизбежно подразумевает уход Рамзана с руководящих позиций. Не исключено, что в оппозиции к Кадырову окажется и Какиев — у него есть давние связи с Бисланом Гантамировым, в последнее время выступающим с резкой критикой Рамзана. Известно, что московское военное лобби батальонного начальства также весьма скептически относится к Рамзану Кадырову.

После июньской скандальной операции "неизвестных силовых структур" в Бороздиновской, приведшей к исходу 1000 беженцев из Чечни в Дагестан и показавшей наглядно, что региональный оперативный штаб КТО отнюдь не всегда отдает себе отчет, кто и что делает на вверенной ему территории, Рамзан предпринял попытку наступления на "Восток". Он обвинил ямадаевцев в неоправданно жестком поведении в ходе зачистки и предложил даже расформировать батальон. Но командование встало на его защиту, и атака захлебнулась.

Однако новое обострение "взаимной любви" лояльных чеченских командиров неизбежно в преддверии надвигающихся (27 ноября 2005) парламентских выборов. Уже очевидно, что Рамзан, братья Ямадаевы и Бислан Гантемиров скорее всего будут выступать на них как противники. Гантамиров обещает идти на выборы от "Родины" и уже строит свою кампанию на критике кадыровского режима. Ямадаевы, в распоряжении которых находится колоссальный ресурс республиканской "Единой России", сами на выборы не пойдут, но вполне могут оказать самостоятельное влияние на состав будущего парламента (который позднее будет утверждать президента).

Многие в Чечне ненавидят Рамзана. Но нельзя не признать, что он — реальная сила, не имеющая, но и не нуждающаяся в иной легитимации, кроме нескольких тысяч боевиков. На его фоне избранному в 2004 году президенту Алу Алханову остается только анонсировать фестивали байкеров в Грозном, а премьеру Сергею Абрамову — получать титул почетного адвоката. Непонятно только одно: что общего имеет чеченская власть в лице Рамзана Кадырова с российским правовым пространством и для чего в таком случае проводилась многолетняя контртеррористическая операция, стоившая многих тысяч жизней.

При этом нельзя не вспомнить, что в 2000 — 2002 и даже в 2003 году у федерального центра была возможность произвольно формировать чеченскую элиту таким образом, чтобы в нее вошли не бывшие и нынешние полевые командиры вкупе с жуликами всех мастей, а эффективные управленцы и специалисты. Эта возможность, однако, была упущена — а вместе с ней, с большой долей вероятности, и исторический шанс на урегулирование в Чечне. Нынешние власти, во всяком случае, в глазах населения, при всем уважении последнего к силе Рамзана Кадырова не имеют легитимности и рассматриваются как временные, а значит, режим институционально неустойчив.

Определенную устойчивость ему могли бы придать парламентские выборы, запланированные на осень 2005 года — но только при условии их превращения в действительно всеобъемлющую согласительную процедуру — причем не на уровне автоматического голосования "за кого положено", а на уровне легального декларирования и свободного отстаивания своей точки зрения. Впрочем, опыт прежних избирательных кампаний в Чечне заставляет усомниться, что в парламенте окажется хоть кто-то кроме людей, полностью лояльных находящейся у власти группе и связанных с ней клановыми интересами. Избиркому же даже не потребуется предпринимать какие-то из ряда вон выходящие усилия для фальсификации результатов: практика показывает, что избиратели Чечни могут спокойно поддерживать "курс партии и правительства" в день выборов, но все остальное время функционировать в некоем параллельном или даже враждебном социально-политическом пространстве.

При этом новая элита предлагает федеральному центру платить весьма высокую цену за выражение своей весьма условной лояльности. Чеченское руководство уже не первый год пытается добиться подписания договора между республикой и федеральным центром о разграничении полномочий. Первоначальный документ содержал в себе массу амбициозных положений, главные из которых сводились к праву Чечни самостоятельно добывать и продавать свои полезные ископаемые, платить налоги по льготной схеме, контролировать дислокацию и перемещение федеральных войск по своей территории, открывать постоянные представительства за рубежом, самостоятельно привлекать иностранные инвестиции и т.д. Общий объем заявленных требований в сумме по сути превышал тот уровень самостоятельности, которая существовала у Ичкерии в период между двумя войнами. Понимая это, администрация президента добилась сокращения договора до трех страниц декларативного содержания. Но большую часть своих требований чеченская сторона сохранила, просто выведя их в менее публичные дополнительные протоколы.

Пока процесс подготовки договора движется не слишком активно. С одной стороны, желание чеченского руководства придать большую динамику процессу восстановления вполне понятно и оправданно — при сохранении нынешних темпов оно займет полстолетия. С другой стороны, очевидно, что повышение самостоятельности властей республики приведет не к более эффективному восстановлению, а к исчезновению всякого контроля федерального центра за происходящими на этой территории процессами. В случае же, если республика отвоюет у "Роснефти" легальную нефтяную монополию, появится уже вполне серьезная угроза полного рецидива сепаратизма.

Кроме латентных сепаратистов из числа кадыровского политического клана в Чечне сохраняются и настоящие сепаратисты. Впрочем, сейчас сепаратистская идея уже не является доминирующей в чеченском подполье, уступив место войне религиозной — что делает ситуацию еще более опасной, постепенно превращая Чечню в один из самых напряженных участков глобального джихада.

Даже после ликвидации одного из лидеров сепаратистского подполья Аслана Масхадова в Чечне остаются десятки полевых командиров, ведущих джихад против России и ее ставленников. Активных боевиков насчитывается около 1,5 тысяч, но они обладают огромными мобилизационными резервами и сохраняют, судя по всему, сеть консолидированного командования.

Ликвидация Масхадова привела только к тому, что федералы окончательно лишились шанса на переговоры — вести их теперь просто не с кем. Несмотря на сообщение о назначении преемника Масхадова (Садуллаева) первым лицом сопротивления фактически остается амир так называемой "Исламской бригады смертников "Рийядус-Салихъйийн" Шамиль Басаев. Другим влиятельным командиром является Докку Умаров.

Однако и с их ликвидацией сопротивление не прекратится. Оно имеет широко разветвленную сеть, каждая ячейка которой способна действовать автономно. Работа по противодействию сопротивлению требует агентурной сети, построить которую российские структуры так и не сумели. Вместо этого они практикуют в Чечне те же террористические методы, что и в Ингушетии. Позитивный эффект от них незначителен, зато негативный — огромен. В сухом остатке имеется число пропавших жителей, сопоставимое в пересчете на население Чечни с потерями СССР от большой сталинской чистки, а как итог — въевшаяся в подсознание ненависть. По оценкам специалистов, всего в результате десятилетия боевых действий в Чечне погибло, умерло от ран и было искалечено около 300 000 человек. В Чечне уже выросло поколение детей, не говорящих по-русски.

Не выглядит правдоподобной появившаяся в этом году в ряде СМИ версия о прямом сговоре кадыровцев с сопротивлением. Но очевидно, что нынешняя чеченская власть заинтересована в бесконечно длящейся контртеррористической операции: для части новой элиты только ее продолжение является оправданием существования. При таком положении вещей федеральный центр, передоверив охоту на боевиков кадыровцам, едва ли вправе рассчитывать на успех. Грубо говоря, пока есть боевики, есть и кадыровцы.