Теракты в Лондоне затмили теракты в Дагестане. Сегодня все внимание международного экспертного сообщества привлечено к очередной акции "международных террористов". Между тем в самой крупной (по площади и населению) республике российского Северного Кавказа теракты стали таким же привычным делом, как призывы муэдзинов к правоверным совершать намаз. При этом взрывы в Махачкале и Хасавюрте и теракты в лондонской подземке являются звеньями одной цепи. Дагестанский исламский терроризм для российского Кавказа может стать в будущем проблемой номер один. Рассматриваемый его организаторами и вдохновителями как часть всемирного джихада, терроризм в крупнейшей северокавказской республике должен явиться предметом не менее детального рассмотрения, чем взрывы в лондонской подземке.
В Дагестане сегодня мы наблюдаем терроризм более высокого уровня и качества по сравнению с соседней Чечней. Дагестанский терроризм в отличие от чеченского имеет более серьезное идеологическое наполнение. Прежде всего, он в большей степени соответствует "международным стандартам". Теракты, совершаемые чеченскими боевиками, в большинстве своем анонимны. Причастность тех или иных лиц к организации и осуществлению теракта доказывается в результате следственных действий. Сегодня чеченский терроризм как политически мотивированная (а не криминальная) тактика борьбы не представляет собой системы действий. Чеченский сепаратизм сегодня вызван стремлением к сохранению своей маленькой территории войны, неподконтрольной никакой власти.
Серия последних терактов в Дагестане — подчеркнуто "авторское" дело. Имя автора — террористическая исламистская (ваххабитская) организация "Джамаат "Шариат"". Во главе этой организации стоит известный на всем Кавказе исламский радикал Раппани Халилов. Именно Халилова подозревают в организации и проведении теракта в Каспийске во время праздничного парада 9 мая 2002 г. Джамаат "Шариат" взял на себя ответственность не только за махачкалинский теракт 1 июля, но и за целый ряд недавних политических убийств (убийство такого публичного оппонента ваххабитов, как Магомед-Загид Варисов). В марте нынешнего года Джамаат заявил о тотальной войне с сотрудниками правоохранительных структур Дагестана, причастных к "убийствам мусульман".
Затем, Джамаат четко и жестко декларирует свои цели. Важнейшая из этих целей — создание исламского государства на территории Дагестана и ликвидация российского военно-политического присутствия на российском Кавказе. После махачкалинского теракта представители "Шариата" распространили заявление в Интернете о готовности "высадить десант дагестанских моджахедов на территорию Москвы для проведения ряда диверсионных операций". Очевидно, что принимать заявление как декларацию о ближайших намерениях было бы неверно. Но очевидно и другое. Исламские радикалы Дагестана перешли в активное наступление, осознавая свои реальные силы и влияние в республике и на Кавказе в целом. Таким образом, сегодня мы можем говорить не об отдельных проявлениях радикализма и экстремизма в Дагестане, а о формировании нового вызова российскому государству и целостности страны. Вызова потенциально намного более серьезного, чем чеченский.
Эксперты называют Дагестан самым "исламизированным" субъектом Российской Федерации. В процентном отношении ко всему населению республики именно Дагестан занимает абсолютное первое место по количеству верующих мусульман. Более 90 % населения Дагестана исповедуют ислам. С начала 1990-х годов ислам в Дагестане переживает процесс "возрождения".
Если в 1983 г. в Дагестане было 27 мечетей, то к 2001 г. — 1595, то есть за период в неполных двадцать лет число мусульманских мечетей увеличилось в 59 раз. В начале XXI в. в республике насчитывалось 422 религиозных учебных заведения, в том числе 17 исламских институтов и 44 их филиала с общим количеством обучающихся порядка 14 тыс. чел. Только в Махачкале в 2000-е годы насчитывалось 57 мечетей, 16 суфийский братств, 800 зияратов (святых мест). В республике выходит большое количество изданий религиозного характера, такие как газеты "Ассалам", "Нурул ислам", "Исламский вестник". В условиях провозглашенной политической свободы в Дагестане действуют исламские фонды, общественные объединения и движения религиозной направленности. Процесс "исламского бума" в Дагестане не прошел мимо светских образовательных учреждений, СМИ, общественных объединений. На факультете иностранных языков Дагестанского госпедуниверситета было открыто специальное отделение по изучению арабского языка. На базе исторического факультета республиканского университета было создано отделение востоковедения, а с 2002 г. был открыт факультет востоковедения. Республика стала исламским центром для всего Северного Кавказа и одним из мощных религиозных центров для всего постсоветского пространства. В начале 1990-х годов исчезло такое препятствие для реализации прав верующих, как совершение хаджа к святым местам и получение религиозного образования за рубежом. За один 1998 г. 14 тыс. жителей Дагестана совершили паломничество в Мекку и Медину. В среднем же 12 тыс. человек в год совершали поездки в Аравию в 1990-е гг. В 1996 г. исламское образование за границей получило 1230 юношей из Дагестана. Процесс религиозного "возрождения" в Дагестане получил и существенную поддержку со стороны государственного бюджета. В 1995 г. на строительство мечети в Махачкале из госбюджета было выделено 350 млн. руб., а в 1997 г. — 450 млн. руб. Принятый в республике закон "О защите личной и общественной нравственности" предусматривает создание экспертных комиссий с участием религиозных авторитетов для оказания идеологического влияния на массовые общественные мероприятия.
В начале 1990-х годов ислам рассматривался как интегрирующая сила, которая сможет стать "стягивающим обручом" в этнически мозаичном Дагестане. По словам ведущего эксперта по изучению ислама в Дагестане З.С.Арухова (погибшего недавно от теракта), "ожидалось, что тотальность исламской системы регуляции, ограниченность ислама как социокультурной системы, гибкое взаимодействие с государственной властью — все это даст исламу важные преимущества в условиях социополитической перестройки общества". Однако превращение ислама в фактор стабилизации и объединения не произошло. Политизация и радикализация ислама стала оборотной сторона либерализации. Кроме того, в процессе "возрождения" ислама в Дагестане обозначились фундаментальные противоречия между тарикатистами (суфиями) и так называемыми "ваххабитами" (салафитами).
В истории распространения "ваххабизма" в республике исследователь данной проблемы К.М.Ханбабаев выделяет 3 этапа: 1989-1991 гг., когда преобладала культурно-просветительская деятельность, 1991–1997 гг. — институционализация салафитов, выстраивание их организационных структур и 1998 г. — начало борьбы за реализацию салафитских религиозно-политических идеалов и установок.
Активизация деятельности салафитов привела их к столкновению с поборниками "традиционного" для Дагестана ислама. Столкновения между салафитами и тарикатистами прошли в 1994 г. в Махачкале, в 1995 г. в с.Карамахи Буйнакского района. Обострилась ситуация в Кизилюртовском, Каякентском, Цумадинском районах. В сентябре 1996 г. крупномасштабное столкновение представителей различных течений ислама произошло в с. Карамахи. Дагестанские салафиты организовывали выступления против традиционных для республики свадебных, похоронных обрядов, установления высоких надгробных памятников. В мае 1997 г. в Буйнакском районе была спровоцирована драка с применением оружия. В мае 1997 г. в республике состоялись сходы граждан, потребовавшие запрета "ваххабизма" и разоружения экстремистских групп. В декабре того же года салафитами было организовано нападение на российскую воинскую часть в г.Буйнакске (их первая масштабная военно-политическая акция). Эта акция была расценена салафитами как начало "джихада".
В 1997 г. расхождения между разными течениями ислама в Дагестане усугубились. При этом радикализм в отношениях к оппоненту проявляли не только салафиты, но и Духовное управление мусульман Дагестана (ДУМД). Муфтий Дагестана C.-М. Абубакаров, считавшийся ярым противником салафитов, в 1998 г. произнес фразу: "Всякий мусульманин, убивший ваххабита, попадает в рай, как и мусульманин, погибший от рук ваххабитов". И если первые активизировали сотрудничество с сепаратистским режимом Ичкерии, то вторые "пролоббировали" принятие поправок к Закону Республики Дагестан "О свободе совести, свободе вероисповедания и религиозных организаций" (30 декабря 1997 г.). В нем был наложен запрет на экстремистски настроенные религиозные организации, призывающие к отделению Дагестана от России. ДУМД активно использовало и государственный ресурс для обеспечения своего религиозного доминирования.
Своеобразным идеологическим манифестом исламского экстремизма в Дагестане стали книги "Наша борьба или Повстанческая армия имама" и "Газават или как стать бессмертным" М.Тагаева. Они получили широкое хождение в республике в 1998–1999 гг. В трудах Тагаева был обоснован тезис о насилии как единственном способе установления истинно исламской власти в "мнимых" исламских странах, впавших в "джахилию". В тагаевских "манифестах" в качестве главной цели провозглашалось установление имамата в Дагестане. 21 мая 1998 г. в Махачкале салафиты — сторонники братьев Хачилаевых на несколько часов захватили здание правительства и Госсовета республики. 15 августа 1998 г. жители селений Карамахи, Чабанмахи, Кадар Буйнакского района (т.н. "Кадарская зона") заявили об отказе подчиняться официальным властям Дагестана и о создании "Отдельной исламской территории". На "территории" произошла ликвидация официальной власти, выдворение силовых структур, введение шариатского судопроизводства и вооруженных постов по защите "суверенитете" "Кадарской зоны".
По своей сути "Отдельная исламская территория" стала вторым после Ичкерии непризнанным государством. При этом основной массой "ваххабитов" Кадарской зоны стала маргинализированная молодежь, не имевшая работы в трудоизбыточном регионе.
21 августа 1998 г. в Махачкале у Центральной мечети была взорвана машина муфтия Дагестана С.-М. Абубакарова — противника религиозных радикалов. Убийство Абубакарова связывалось с салафитами. К лету 1999 г. был зафиксирован рост количества "ваххабитских" вооруженных группировок (около 70). Однако вторжение чеченских боевиков в Дагестан в августе-сентябре 1999 г., их военное поражение способствовали прекращению существования "Отдельной исламской территории". 16 сентября 1999 г. Народным Собранием Республики был принят Закон "О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан". Основные положения Закона провозглашали:
— признание "ваххабитских" организаций угрожающими территориальной целостности республики;
— запрет на деятельность религиозных "ваххабитских" миссий;
— запрет на распространение аудиовизуальной продукции, пропагандирующей "ваххабитские" ценности.
Однако вся борьба с салафитами была борьбой со следствием, а не с причинами. Сегодня ваххабизм ("салафийа") в Дагестане имеет серьезный ресурс поддержки и неплохие перспективы на будущее. А значит, теракты в этой республике будут расти. И дело здесь вовсе не в особой религиозности дагестанцев и их тяге к "чистоте веры" в Аллаха и пророка Мухаммада. Популярность ваххабизма в крупнейшей кавказской республике нельзя связывать только с разочарованием в "традиционном исламе" (тарикатизме, суфизме). По мнению востоковеда Д.В. Макарова, "ваххабизм и тарикатизм находятся в различном положении относительно существующего в Дагестане социально-политического порядка, основанного на традиционных клановых связях. Тарикатский ислам структурно вписан в систему этих связей… Отвергая суфизм, ваххабизм отвергает и санкционированный им социальный порядок". А значит и все социальные издержки этого "порядка". Дагестанские ваххабиты (салафиты) сделали краеугольным камнем своей пропаганды и агитации критику власти в республике.
Массовые злоупотребления служебным положением республиканских чиновников, коррупция, социальная дифференциация и как следствие высокий уровень безработицы, закрытость власти и ее нечувствительность к нуждам населения стали причиной пополнения рядов салафитов. Последние предлагают альтернативу — истинный "исламский порядок", радикальный отказ и от коммунизма, и от демократии, и от "ложного ислама" как политических моделей. При этом салафиты предлагают такую модель ислама, в которой нет места кланам, тейпам, вирдам, этничности. Салафизм — универсалистский проект, который по этой причине может быть востребован в полиэтничном и фрагментированном Дагестане. С учетом же закрытости республиканской власти и отсутствия социальных лифтов для молодежи исламский терроризм, увы, станет для многих "светлым будущим".
Таким образом ваххабизм в Дагестане — это не Халилов и его джамаат "Шариат". Были уже в Дагестане такие яркие лидеры радикального ислама как братья Кебедовы, братья Хачилаевы, Расул Макашарипов и многие другие калибром пониже. Но с их уходом проблема ваххабитской угрозы не исчезала. Ваххабизация Дагестана — это результат утраты российского влияния в республике, регионализации управления и тотальной коррупции. Политическая элита в Дагестане фактически не обновлялась с начала 1990-х годов. Она оказалась эффективной в борьбе с этническим экстремизмом периода "парада суверенитетов", "чеченской революции" и басаевского рейда. Но в противодействии религиозному экстремизму нужна более тонкая настройка системы власти. Но существует ли выход у России при таком наборе исходных данных? Первая задача дня — приход государства и в Дагестан и на Кавказ в целом. Отстраненность федеральной власти от проблем региона более нетерпима. Нетерпим и аутизм российского общества (экспертного и гражданского).
Когда проблемы дагестанского терроризма стали в повестку дня? Когда пришли известия об угрозах "десанта в Москву". До этого хитросплетения дагестанской политики не больно то интересовали "пикейные жилеты Садового кольца".
И Россия, кстати, более не может быть страной без идентичности и идеологии. Более того, российская идеология (идея российской нации) должна насаждаться активно и в хорошем смысле агрессивно. На первом этапе "исламизации" многие дагестанцы еще не готовы к радикальному разрыву с Россией. Следовательно, российский проект — универсалистский и надэтничный — должен выиграть конкуренцию у исламистского. Утверждение российских государственных институтов на Кавказе — это не только антитеррористическая борьба (уберем Халилова появится другой имярек). Это — нормальное регулирование внутренней миграции. Переселение "избытков" населения из Дагестана — актуальнейшая задача, без которой пехота исламских радикалов будет пополняться день ото дня. При этом переселение во внутренние области страны невозможно без ощущения гражданами себя как единой политической нации. Без этого ощущения такое переселение только спровоцирует новый виток межэтнической напряженности.
В одном из интервью еще в 1993 г.. Магомедсалех Гусаев (на тот момент председатель комитета по национальной политике и внешним связям республик Дагестан, впоследствии — республиканский министр, погибший в результате теракта-!) констатировал: "Миграция и весьма оживленная, идет среди народов Дагестана. За пределами республики проживает 400 тыс. дагестанцев. Возвращаясь в Дагестан нередко обозленные, потеряв жилье и имущество, они становятся своеобразным детонатором миграции русскоязычного населения Дагестана".
К сожалению, за 12 лет по сути не изменилось ничего. Только число мигрантов выросло, равно как и обозленность коррупцией и беспределом властей. Сегодня, пришло время осознать, что наведение порядка в этой республике невозможно без социального обсутройства в самом сердце России. Дагестан — лишь частный случай кризиса российской внутренней политики. Продолжение застойного сценария в стране в целом и в Дагестане в частности — прямой путь к потере Кавказа и утрате российского суверенитета.
