Мудрость простецов
Есть несколько тем, в которых едва ли не каждый любитель глубокомысленного кухонного трепа считает себя крупным специалистом. Одна из них — "Русская Православная Церковь и ее место в обществе". Как правило, придирчивые критики Церковью решительно недовольны: "Совсем они обюрократились… Патриарха по телевизору чаще с президентом увидишь, чем на богослужении… К чему эта чрезмерная роскошь? Скромнее надо быть… Попы на "Мерседесах" ездят, никого не стыдятся… Богослужение непонятное, а на современный язык они его переводить не хотят… То ли дело протестанты — они до каждого конкретного человека доходят, а этим — на людей наплевать… Да не верят эти попы ни в какого Бога! Им лишь бы карманы набить! "Требоисполнители" они, а не проповедники Евангелия… и т.д."
В ранней юности и я участвовал в подобных разговорах. Потом сложилось так, что я провел в церкви на различных послушаниях около пяти лет, а заодно получил богословское образование в стенах Свято-Тихоновского Богословского института. Священнослужителем или "околоцерковным мирянином" (церковным старостой, чиновником Патриархии или ОВЦС) я, в итоге, так и не стал, но младенческую невинность, позволявшую прежде, не моргнув глазом, высказывать подобные "мнения", я утратил навсегда.
Придя в церковь спесивым неофитом, намеревавшимся стать "святее папы римского", я вышел оттуда с глубоким убеждением, что правильно понимают и оценивают Церковь миллионы "обычных людей" — те, что святят куличи и яички на Пасху, крестят своих детей, ставят свечки и кладут деньги в церковную кружку (потому что "так надо"), а на вопрос о своем вероисповедании решительно отвечают, что они — православные. Такие люди составляют 60–70% населения России, а Церковь, наряду с армией, стабильно лидирует в рейтингах доверия и, несмотря ни на что, своих позиций не уступает (напротив, наблюдается постоянный рост). Эти 60–70% — не восторженные чудаки, которые вчера еще бегали по монастырям в поисках духовника и постились по монастырскому уставу, а сегодня с упоением ковыряются в подлинных и мнимых церковных "болячках". Это — нормальные русские люди. Собственно они и есть — народ… Простосердечие позволяет им получать сразу то, до чего я годами доходил умом — правильное понимание природы Церкви и правильное к ней отношение.
"Византийский импорт"
Любые рассуждения о Русской Православной Церкви и ее нынешнем состоянии бессмысленны вне исторической перспективы. РПЦ — не бюро по оказанию "духовных услуг". Это древнейший институт, сопровождавший русский народ и русскую государственность с момента их возникновения. Собственно Церковь и стала той "повивальной бабкой", в заботливых руках которой из племен, населявших территорию от Днепра до Волги, родился русский народ, а из их племенных вождей — сначала русские князья, а потом русские государи. Все что делает союз племен единым народом, было получено от Церкви и через Церковь (единый язык и письменность, единое мировоззрение, этика… и, собственно, единая религия).
Все что обусловило власть русских князей (позднее царей) было также получено от Церкви и через Церковь — законодательство, мистическое обоснование права на власть, готовые модели государственного строительства и т.д. Разумеется, речь шла о "византийском импорте", но именно Церковь была в этом процессе главным агентом, а позднее стала главной творческой силой, сумевшей адаптировать византийский опыт к нуждам нового народа, нового государства и, в конечном счете, новой цивилизации…
За этапом создания начался этап развития и поддержания — на протяжении веков (до раскола) Церковь выполняла роль главного и единственного "политконсультанта" при русских государях (византийский принцип "симфонии властей") и функцию воспитателя и окормителя русского народа. При этом Церковь была вполне самостоятельным субъектом — судопроизводство, значительные объекты собственности, земельные угодья и т.д. Все это было залогом ее дееспособности. Народное образование и окормление сирых и убогих — весьма затратные занятия, да и интеллектуальное обеспечение функционирования русского государства подразумевало существование соответствующей среды (академическая наука, высшая школа, все проектные и научно-прикладные учреждения — все это была Церковь). Более того, монастырские владения выполняли роль экспериментальных площадок, на которых внедрялись новые методы земледелия, в монастырских мастерских отрабатывались новые ремесленные технологии. А потом созданная в монашеством интеллектуальная собственность становилась достоянием всего народа.
Монашеская революция
Глубокий смысл этого универсализма и всеохватности Русской Церкви, стал понятен после Батыева нашествия. Русская государственность лежала в руинах, народ был деморализован. Фактически единственным, что у нас осталось в тот момент неразрушенным, была Церковь. Гениальные церковные политики того времени сумели добиться от Орды автономии (церковное имущество не облагалось данью, духовенство в своей деятельности не имело никаких ограничений). В Сарае была организована православная епархия, русское духовенство стало в Орде желанным гостем… Житие святителя Алексия, в частности, повествует о том, что по его молитвам была исцелена от глазной болезни ханша Тайдула (что произвело на татар исключительно сильное впечатление). Но самое главное в этот момент происходило в русских землях. Церковные владения, освобожденные от татарской дани, стали тем скелетом, на котором с годами наросло "народное мясо" и родилась новая — московская — государственность.
Историки не перестают удивляться чуду: за время жизни одного поколения — поколения Сергия Радонежского, его современников и учеников — русские умудрились колонизировать гигантские просторы на Северо-Востоке. Механизм этой колонизации был прост и сверхъестественно эффективен. Монах (один или с товарищами) уходил на новое — совершенно дикое — место и основывал там обитель. Сначала это была всего лишь землянка. Потом возводилась маленькая церковь. Место постепенно обживалось и туда стягивались другие монахи и крестьяне, привлеченные возможностью беспошлинно обрабатывать землю. Затем совместными усилиями возводились монастырские стены… Так возникал кондоминимум, в котором было все — собственное судопроизводство, площадка для меновой торговли, средняя и высшая школа, библиотека…
Давайте, заглянем в бумаги, разложенные в келье преподобного Кирилла Белозерского — современника Сергия Радонежского, основавшего монастырь на берегу холодного Сиверского озера (после достройки во времена Иоанна IV он стал самым крупным монастырским комплексом Европы, а тогда представлял из себя лишь несколько деревянных изб за деревянной же стеной). Что мы там видим? Разумеется, в первую очередь, богослужебные книги и писания Святых Отцов Церкви. Затем "Кормчую" и прочую юридическую литературу. И, наконец, переписанные рукой Кирилла, так называемые "сборники". В них содержатся выписки из различных книг, сделанные им в разное время и в разных местах, а также результаты собственных наблюдений и исследований. Перечислим лишь некоторые разделы: "О земном устроении", "О облакох", "О громовех и молниях". Большой раздел посвящен… развитию плода в утробе матери. Есть информация об этапах разложения трупа и опасностях с этим связанных. Есть рекомендации по диетологии, информация о сезонных болезнях, характерных для здешних мест. Есть очень подробный календарь, в котором обозначены наиболее благоприятные моменты для тех или иных сельскохозяйственных работ и необходимые для крестьянина оздоровительные процедуры (вплоть до согласования с лунным календарем стрижки волос и ногтей). Рекомендации Кирилла по лечебному кровопусканию, по мнению медиков, не утратили своего практического значения и поныне.
Огромный раздел посвящен поучениям, которые адресованы, главным образом, князьям. Основные мысли преподобного Кирилла: князья поставлены Богом, для того, чтобы добросовестно "пасти люди Господни"; князь-"хищник", нерадящий о благе крестьян, затевающий усобицы — проклят Богом; князья должны быть для подданных образцом во всем — князь, не обладающий нравственным авторитетом, занимает не свое место и т.п.
Кирилл Белозерский, наряду с Сергием Радонежским, действовал на свой страх и риск. У их учеников уже была солидная база и готовая модель перед глазами. Получился своего рода эффект домино… Победа над войском Мамая на Куликовом поле ковалась в лесах Вологодчины и на Вятских увалах. Церковь непрестанными трудами и подвигами воспитала народ-победитель и новую политическую элиту. Московское царство родилось именно там — в тесных келиях при дрожащем пламени лучины…
Ту же роль сыграла Церковь и в Смутное время. Замученный поляками в каземате патриарх Ермоген (отказавшийся признать Лжедмитрия государем и призвавший паству к борьбе с захватчиками) значил для освободителей Москвы ничуть не меньше, чем Минин и Пожарский. С другой стороны, триумфальное начало царствования Иоанна IV было прочно связано с именами митрополита Макария (созвавшего Стоглавый собор) и священника Сильвестра (автора "Домостроя"). А когда наступили годы террора — митрополит Филипп был последним, кто возвысил голос против гибельного курса Ивана Грозного, результатом которого, собственно, и стало Смутное время.
Постпетровская эпоха (когда Церковь насильственно пытались превратить в "духовный департамент", полностью подконтрольный светской власти) природу ее не изменила. Как только железные путы государства-европеизатора ослабели (осенью 1917 года), в Москве состоялся Поместный собор. И если бы не чудовищные по своим масштабам и жестокости репрессии тех лет, если бы Церковь, возглавляемая патриархом Тихоном (первым с петровского времени) смогла бы реализовать принятые на Соборе решения, у нас были бы все основания говорить о полноценной Русской Контрреформации. К сожалению, этого не случилось…
За прошедшие с тех пор десятилетия Церковь была вынуждена решать исключительно задачи выживания. Однако в гены ее навсегда вшито представление о том месте, которое она должна занимать. И при первой же возможности, Церковь это делает. Так было во время Отечественной войны, когда отчаявшаяся власть использовала Церковь как инструмент общенациональной мобилизации. Именно этим стремлением была продиктована и церковная политика последних полутора десятилетий — когда скрытые и явные гонения со стороны безбожной власти уступили место осторожным "заигрываниям".
Итак, любые разговоры о Русской Православно Церкви вне исторического контекста — и критические, и апологетические — не имеют ни малейшей ценности. Не зная анатомии невозможно не только лечить болезнь, но и поставить диагноз. Теперь, когда мы бегло просмотрели анатомический атлас, мы можем счистить шелуху легковесных "мнений" малоосведомленных людей и увидеть вещи как они есть.
Болезни роста
Очевидно, что, несмотря на видимые признаки благополучия Русская Православная Церковь сейчас находится в кризисе. Основания так говорить нам дает знание о ее историческом предназначении. Складывается ощущение, что РПЦ либо ему изменила, либо в какой-то момент сошла с этого пути и идет куда-то не совсем туда.
В то же время, действия священноначалия РПЦ последних полутора десятилетий, сложно назвать ошибочными. Действовать приходилось исключительно реактивно — хозяйкой ситуации всегда оставалась горбачевско-ельцинско-путинская власть. У нее был свой интерес — РПЦ ей нужна была, в первую очередь, как дополнительный источник легитимизации. Возникло "поле для диалога". Выторговать у власти удалось довольно много — в первую очередь, относительную свободу в хозяйственных вопросах и относительную свободу проповеди. Отсюда тысячи новых — и восстановленных старых — храмов по всей России. Отсюда же и… ужасающий кадровый голод.
Если при советской власти Русская Церковь решала задачи элементарного выживания, то в последние полтора десятилетия решались, в первую очередь, задачи регенерации — Церковь, в первую очередь, восстанавливала свой разрушенный скелет. И нет никаких оснований для того, чтобы считать такой "перекос" ошибочным. Очевидно, что свое историческое предназначение Церковь может реализовать только вернув себе масштабную сетевую структуру, покрывающую всю страну, позволяющую ей присутствовать везде и всюду. Ее восстановление было поставлено во главу угла.
РПЦ часто обвиняют в том, что она уделяет недостаточно внимания проповеди, что многие из священников имеют сомнительные моральные качества и т.д. Но как могло быть иначе, если растущие как грибы храмы требовали все новых и новых священников, а технические возможности для их качественной подготовки не могли за этим бурным ростом поспевать? И, наконец, самое главное, — священство в советский период было крайне малочисленной и угнетаемой группой, а не крепким сословием, как прежде. Людей, получивших правильное церковное воспитание, было мало. Соответственно, в момент скачкообразного роста обнаружился недостаток носителей живой церковной традиции. Хороший священник — это ведь не просто парень, закончивший на пятерки семинарию. Без живого опыта церковной жизни, без годами прививаемых там навыков, стать достойным священником очень сложно — сказывается "советский менталитет" и секулярное воспитание.
Все эти естественные издержки — запрограммированные ставкой на бурный рост — конечно, не могли себя не проявить. Но ни одна из них не стала для РПЦ фатальной. Более того, сегодня можно с уверенностью сказать, что в данный момент налицо кадровое оздоровление. Священники, получающие сан сегодня, лучше подготовлены, почти все прошли через церковные послушания и воспитаны верующими родителями. На ряд епархий пришли молодые архиереи, сложившиеся как личности уже в постсоветский период…
Раздражение, которое у некоторых "горячих голов" вызывает публичная близость священноначалия (и, в первую очередь, Патрирха) к власти — естественное следствие, как непонимания природы Русской Церкви, так и игнорирования текущей конъюнктуры, с которой Церковь не может не считаться. Условия для бурного роста, о котором говорилось выше, не упали с неба. Они — плод изматывающего "диалога": бесконечных компромиссов, уступок, "разменов" и т.д. При этом, в принципиальных вопросах РПЦ на компромиссы не шла… В 1993-м Церковь до последнего пыталась не допустить кровопролития и наотрез отказалась благословить расстрел парламента… Несмотря на колоссальное давление со стороны ельцинской администрации, Патриарх отказался признавать сомнительные "останки царской семьи"… Этот список может быть продолжен. Но и это еще не все…
Сколь бы критически мы не относились к горбачевско-ельцинско-путинской власти, следует признать, что Церковь обязана была использовать любой — даже самый призрачный — шанс склонить ее к проведению политики национальных интересов. Даже в условиях крайне узкого коридора возможностей Церковь все эти годы была едва ли не единственным заметным фактором, склонявшим стрелку компаса в сторону консервативных ценностей. Не следует забывать и то, что начало правления и Горбачева, и Ельцина, и Путина сопровождалась невиданным энтузиазмом населения (прозрение приходило позднее). В этих условиях требовать от Церкви немедленного "отказа молится за Ирода Царя" было бы, по меньшей мере, несправедливо…
Золотая Орда-2
Что же за это время изменилось? Почему именно сегодня создается острое ощущение тупика, который очевиден и для наиболее активных представителей свещенноначалия, и для всех, кому дорога Русская Церковь?
Как мне представляется, тут есть два аспекта: внутренний и внешний.
Судя по всему, этап регенерации, длившийся последние полтора десятилетия, в данный момент себя уже исчерпал. РПЦ успешно воссоздала свою сетевую структуру, покрыла всю территорию России православными приходами, укрепила епархии, воспитала новые кадры и наладила их бесперебойное воспроизводство. В данный момент остро стоит вопрос о том, как именно использовать успешно созданную сетевую структуру, какая именно концепция должна быть положена в основу ее деятельности. "Социальная доктрина РПЦ", "православное понимание правозащитной деятельности" и другие инициативы наиболее деятельной части священноначалия указывают на то, что в данный момент ею ведется активный творческий поиск. Правильный ответ должен быть найден в самое ближайшее время…
Теперь о внешнем. Впервые за последние полтора десятилетия политическое руководство России определилось. Определилось полностью. Более не осталось никаких вопросов — курс прописан на годы и годы вперед, а значит, можно оставить любые попытки повлиять на него. Бесполезно.
Судите сами, действующая власть наконец четко определила свой ценностной базис, свою целевую аудиторию и направление движение России. Ценности — "европейские" (они же "общечеловеческие"). Целевая аудитория — "элиты" (в первую очередь, сырьевой — бизнес, и чиновничество). Направление движения — "многонациональная Россия", находящаяся в полной зависимости от развитых стран (покупателей российского сырья). В том, что курс не изменится в годы, оставшиеся до выборного цикла 2007–2008 г., можно не сомневаться. В том, что он не изменится после "рокировки в верхах" (скорее всего, в форме "бархатной революции") — тем более.
В новых условиях РПЦ стоит перед необходимостью выработки иной концепции взаимоотношений с властью. До сих пор Церковь исходила из того, что имеет дело со своей властью (аналогом нерадивых князей, которых поучали преподобные Сергий и Кирилл). И было достаточно причин для того, чтобы на этот счет обманываться. Сегодня необходимо признать очевидное: действующая власть и ее "элиты" — это "Золотая Орда-2". Из этого надо и исходить…
Что это значит? Давайте вспомним, как строила свои отношения с ордынской администрацией Русская Церковь времен преподобного Сергия Радонежского и святителя Алексия. Церковь тогда выступала в качестве мудрого посредника, который отвоевывал для находящегося под ордынской оккупацией русского народа дополнительные возможности для сохранения и возрождения. Если вся деятельность Церкви подчинена именно этой главной цели (и это очевидно людям) можно смело лечить глаза ханше Гайдуле — никто камня в тебя не кинет, потому что всем понятно — зачем это делается…
Уроки Андижана
"Монашеская революция" современников и учеников преподобного Сергия Радонежского только на первый взгляд кажется чем-то далеким от нынешних реалий. Впечатляющей иллюстрацией того, что подобная технология может быть крайне эффективна сегодня, являются… недавние события в узбекском городе Андижане.
Российские официальные лица уже поведали всему миру о том, что беспорядки в Андижане устроили "талибы, подготовленные на специальных базах в Афганистане" (очевидно, у российских властей были уважительные причины для озвучивания этой заведомой лжи). В то же время, в информационных сообщениях в качестве главного — и единственного — организатора беспорядков называлась религиозно-политической организации "Акрамия". Что же она из себя представляет?
В 1992 году известный религиозный деятель Акром Юлдашев опубликовал книгу, в которой изложил простую и понятную мысль: "Только та власть, действия которой соответствуют Корану, может быть признана мусульманином законной". Тогда же Юлдашев был арестован и с тех пор непрерывно скитается по узбекским тюрьмам. В то же время, в Ферганской долине (в первую очередь, в Андижане) его сторонники создали общественную организацию "Акрамия". Ее костяк составили руководители малых и средних предприятий. Собранный ими фонд довольно эффективно распорядился деньгами и вскоре значительная часть рабочих мест в Андижане контролировалось активистами "Акрамии".
Чтобы не давать официальным властям повода для репрессий, они принципиально отказались от "серых" и "черных" финансовых схем, никогда никому не давали взятки. Работники их предприятий автоматически становились сторонниками "Акрамии", потому что только там они всегда получали зарплату вовремя, их не унижали, над ними никто не чинил произвола. Начальники-"акрамисты", обеспечившие им условия для производительного труда, а их детям — будущее, были для них "святыми". Их моральный авторитет в Андижане был огромен. Заработанные деньги "Акрамия" широко тратила на благотворительные цели (в первую очередь, на поддержку дошкольных учреждений)… То, что произошло дальше, известно — повальные аресты, возмущение тысяч людей, лишившихся работы, жестокое подавление беспорядков…
Прораставшая под ветхой кожей каримовского режима параллельная реальность была для него страшной угрозой. Если бы "Акрамия" и подобные ей организации правратились в сетевую структуру, действующую по всей стране, "каримовская шкура" сползла бы с нее как стеганый халат. Но режим вовремя спохватился, чем отсрочил свою неизбежную самоликвидацию…
Я привел пример "Акрамии", потому что он лежит на поверхности. Но и в России примеров колоссальной эффективности самоорганизации на религиозной основе — пруд пруди. Наиболее ярких успехов на этом направлении добились секты (в том числе крайне деструктивные).
Известно, что последователи Виссариона построили в Красноярском крае целый поселок-кондоминиум. Значительными объектами собственности владеют российские пятидесятники… Года три-четыре года назад мне пришлось беседовать с тогдашним мэром города Ейска и он рассказал мне о стратегии Свидетелей Иеговы на примере своего города. Оказывается, Свидетели Иеговы купили и переоборудовали Ейский молокозавод. И почти все его сотрудники со временем стали адептами секты. Это неудивительно — нет более эффективной проповеди, чем организация для людей "островков нормальной жизни", в которой они обеспеченны всем необходимым, уверены в завтрашнем дне, и твердо знают: какая бы беда с ними не случилась — им придут на помощь "свои". Излишне говорить о том, что и исламские организации в России — несмотря на кажущуюся неоднородность — организованы в сеть, которая функционирует по схожей схеме.
А что же Русская Православная Церковь?
Долгое время, РПЦ прикладывала основные усилия для того, чтобы добиться от горбачевско-ельцинско-путинской власти "режима наибольшего благоприятствования". Работа "в поле" до последнего времени носила у нее исключительно "факультативный" характер. Но там, где тот или иной священник брал на себя смелость идти не в городскую или районную администрацию, а напрямую к людям и заслуживал у них авторитет, возникали точно такие же "островки нормальной жизни"…
Помню, как однажды с удивлением увидел по телевизору священника — председателя колхоза. Крестьяне его уговорили, как самого уважаемого человека в селе. Излишне говорить, что дела там пошли на лад — мужики бросили пить, производительность труда резко выросла… село зажило.
Другой пример. Ростов-на-Дону. Смотрю епархиальную еженедельную передачу по местному телевидению — 7 из десяти сюжетов посвящены одному и тому же храму Троицы. То они какие-то пенсии специальные выплачивают, то трудоустраивают людей с ограниченными физическими возможностями, то еще что-то (что именно — уже не помню). Сам храм показывают — не в упадке, но и особенного ничего из себя не представляет: кирпичный, явно на окраине. В чем секрет их невиданной социальной активности? Разгадку я увидел в последнем сюжете. Посвящен он был заседанию Попечительского Совета. Сидят крепкие мужики с повадками уверенных в себе хозяев (типичные представители малого бизнеса Юга России), а на председательском месте — такой же крепкий и уверенный в себе священник. Видно, что говорят они "на одном языке", что батюшка у них "в авторитете" и что собрание у них не формальное — реальные вопросы люди решают (на что деньги тратить, какой проект пора запускать, а с каким погодить и т.д.)… Ничего я больше об этом храме Троицы не знаю. Но почему-то уверен, что люди, попавшие в его орбиту, спокойнее и увереннее в своем завтрашнем дне, чем их соседи. Есть у них в жизни опора…
Жизнь как проповедь
Когда Президент и другие высшие должностные лица говорят об "элитах", как какой-то специальной выделенной из народа группе, они нас не обманывают. Действительно, между узким привилегированным слоем и народом — пропасть. На одной стороне высшее чиновничество и олигархи (со своим "обслуживающим персоналом"), с другой — все мы. Ставка на "особые отношения" с властью, выдавало стремление Церкви (на всех уровнях) наладить "рабочие отношения", в первую очередь, с самым главным начальником. Глядя, на Патриарха беседующего с президентом, архиерей ориентировался на губернатора, благочинный — на мэра, настоятель храма — на главу районной администрации. Между тем, народ оставался "по другую сторону оврага". Пока "овраг" этот можно было перешагнуть — ситуация была терпимой. Но сейчас его края стремительно разъезжаются. И нет для Церкви ничего страшнее, чем окончательно связать себя в глазах народа с ненавистными "элитами"…
Иерархия приоритетов в церковной политике должна быть не просто пересмотрена — еще необходимо перевернуть на 180 градусов (такой переворот и есть точное значение слова "революция"). Основной и, в конечном счете, единственной целевой группой для Церкви должно стать население, народ.
При этом следует понимать, что народ — понятие сложное и многосоставное. На мой взгляд, главным идентификационным признаком здесь является "прикрепленность" к земле — к конкретному населенному пункту, городскому микрорайону и пр. Народ — это люди, которые на том или ином клочке земли могут осознанно и ответственно сказать: "Это наша земля. Нам здесь жить. Нам и нашим детям".
Кроме, пенсионеров, бюджетников и прочих малоимущих, это — малый и средний региональный бизнес, не развращенные коррупцией чиновники от муниципального до районного уровня, а где-то даже милиция (от участкового до главы райотдела). Именно они — та среда, в которой Церковь должна "пустить корни". Именно на этой ниве Церковь должна трудиться. Контакты же с высшим чиновничеством и прочими "элитами" должны быть починены только одной цели — выторговать у "Кремлевского Мамая" лучшие условия для своих. Идеальный образец такого подхода — великий политик и великий святой московский митрополит Алексий (тезка нынешнего Патриарха).
Новые приоритеты требуют перестройки всего церковного организма. Подготовка священника должна обязательно включать в себя основы действующего законодательства (с особым акцентом на гражданском и коммерческом праве). Священник должен назубок знать как зарегистрировать: некоммерческую организацию, форд, малое предприятие. Иметь четкое представление, какими преимуществами для хозяйственной и иной деятельности обладает церковная собственность (земельные угодия, постройки, кустарные производства и пр.). Находясь на месте служения, молодой священник должен уметь находить среди своих прихожан предпринимателей и просто энергичных компетентных людей, способных все эти "естественные преимущества" обратить на общее благо. Каждый работодатель, находящийся в поле зрения священника должен рассматриваться как потенциальный партнер для сотрудничества…
Мы привыкли при слове "бизнес" вспоминать футбольный клуб "Челси" и "зимние каникулы" в Куршевеле. Между тем "на местах" слово это имеет совсем другое значение. Разумеется, все наиболее лакомые куски собственности давно распределены между кланами, связанными с коррумпированными региональными чиновниками. Но существует громадный слой честных частных предпринимателей — тех, о которых президент РФ недавно сказал, что их деятельность в нынешних условиях — "подвиг" (почему за пять лет путинского правления жизнь сих "подвижников" стала еще невыносимей — он дипломатично умолчал).
Как это не странно, помощь Церкви может (и должна) стать для них жизненно необходимой. Пиетет, который испытывают по отношении к Церкви многие из "мытарей", отравляющих жизнь малым предпринимателям — это капитал. Налоговые и иные льготы, распространяющиеся на церковное имущество и хозяйственную жизнь Церкви — тоже. Используя популярное сленговое выражение, можно сказать, что Церковь должна взять на себя роль "крыши" для тех, чьей производительной деятельности на благо общества мешают "областные и районные баскаки" и прочая "ордынская нечисть"…
Когда приезжаешь в крупные региональные центры и городки поменьше, всегда натыкаешься на свидетельства отчаянных попыток того или иного местного предпринимателя оставить о себе память потомкам. В том же Ростове-на-Дону на Соборной площади стоит памятник Димитрию Ростовскому, созданный на средства руководителя ЗАО "Дон-табак" Ивана Савиди. На набережной Дона — фонтан, возведенный за его же средства. И фонтан, и памятник буквально вопиют о мыслях меценатов: "Простое зарабатывание денег давно уже для него — не цель. Он хочет… безумно хочет, чтобы земляки его вспоминали добрым словом. Чтобы дети, носящие его фамилию, были здесь уважаемыми людьми"…
Любой предприниматель и просто обеспеченный человек, пытавшийся в нынешних условиях сделать какое-нибудь благое дело, знает, что до адресата дойдут какие-то жалкие крохи — остальное разворуют по дороге, а потом его же еще замордуют проверками. Тот, кто хотя бы один раз ходил этой дорогой, будет тратить деньги на что угодно, только не на благотворительные цели: "Лучше я еще два фонтана сооружу! И три памятника!" При этом острое желание потратить деньги так, чтобы потом конкретные люди (получившие то, в чем в данный момент нуждались), с благодарностью повторяли его имя, у предпринимателей никуда не исчезло. Нужен лишь посредник, которому можно доверить деньги на благотворительные цели. Еще лучше, если посредник этот приходит к тебе не с оттопыренным карманом, а с готовым проектом и предлагает не "пожертвовать, сколько не жалко", оплатить конкретную смету, в которой каждая копейка расписана…
Еще одна больная тема для провинциального бизнеса — кадры. Добросовестный квалифицированный… да просто совестливый сотрудник — это мечта каждого работодателя. В то же время, любой многолюдный приход — это уникальный "кадровый резервуар", в котором умный, наблюдательный священник может выполнить функцию консультанта по подбору кадров так, что рекрутинговым агентствам не избежать комплекса неполноценности.
В условиях хронической безработицы в ряде регионов, такого рода помощь — бесценный подарок для нанимаемого. С другой стороны, поручительство священника и его благословение, для человека, относящегося к этим вещам серьезно — дисциплинирующий фактор колоссальной силы. А если целое подразделение коммерческой организации (бригада, отдел, смена и т.д.) укомплектовано исключительно верующими людьми (да еще и прихожанами одного храма), то их производственные показатели могут удивить даже самого невозмутимого работодателя.
В конечном счете, сомнительные выгоды от привлечения "бросовой" рабочей силы (гастарбайтеров) при такой схеме найма утратят свою привлекательность. И в первую очередь потому, что работодатель будет твердо знать, что каждая лишняя копейка, отданная своему, лучше целого грузовика благотворительных памперсов для анонимных малюток (большую часть из которых все равно растащит персонал). Это уже не "благотворительность по-российски", а разумная организация жизни — залог социально комфортной среды обитания для самого работодатели и его семьи.
Еще один важный момент. Развалившаяся система профсоюзов, поставила наемного работника в крайне уязвимое положение. Произвол работодателя — явление давно уже ставшее привычным. Нетрудно догадаться, что при вышеописанной системе найма произвол со стороны работодателя практически исключен (особенно, если работодатель материально заинтересован в преференциях, которые ему обеспечивает взаимодействие с православным приходом, как юридическим лицом).
Думаю, на этом месте можно остановиться. Сказанного уже достаточно для того, чтобы люди, понимающие гораздо больше меня в этих вопросах, взялись за калькуляторы и те инструменты, которыми рисуют финансовые схемы и прочий "взаимовыгодный креатив". С другой стороны, у ревнителей церковного устава и юных выпускников катехизаторских курсов изображенная мною "сказка-быль", боюсь, энтузиазма не вызовет. "А как же проповедь! Нужно вернуть людей ко Христу! и т.д." Возражать тут бесполезно. Хочу лишь напомнить найденную нами формулу:
"Нет более эффективной проповеди, чем организация для людей "островков нормальной жизни", в которой они обеспеченны всем необходимым, уверены в завтрашнем дне, и твердо знают: какая бы беда с ними не случилась — им придут на помощь свои".
Несмотря на имеющуюся у нее колоссальную "фору", РПЦ до сих пор постоянно проигрывала (и проигрывает) сектам. Происходит это только потому, что этот главный инструмент проповеди всегда был в руках сект и почти никогда в руках Русской Церкви… А читать по-славянски, готовиться к причастию, поститься и даже петь на клиросе люди научатся сами. Если Церковь станет для них неотъемлемым элементом повседневного бытия, они будут учиться церковной жизни с таким желанием и азартом, что быстро обгонят дипломированных катехизаторов и детей своих приведут петь на клирос приведут!
Русская Церковь сегодня имеет уникальный шанс незаметно, не идя на прямое столкновение с "Кремлевским Мамаем" и его "элитами", создать новый народ — "народ с прямой спиной", хозяина своей судьбы. Не знаю, возможна ли сегодня "монашеская революция" хоть отдаленно напоминающая ту — времен Сергия и Кирилла. Но в том, что историческое предн
