Недавнее выступление Александра Солженицына по телевидению — свидетельство того, что этот выдающийся писатель и сегодня неравнодушен к судьбам своей страны. Как ни относись к Солженицыну, а относятся к нему очень по-разному, нельзя не признать масштабность этой фигуры. Вне всякого сомнения, Солженицын принадлежит не только великой русской литературе, но и русской политической философии. До сих пор еще осталось неосмысленной до конца его программная работа "Как нам обустроить Россию", в которой была предложена самобытная и интереснейшая модель новой российской государственности. Но мне представляются не менее интересными взгляды Солженицына на державность России, ее место в мире и перспективы ее территориального развития.
Не вовне, а внутрь
На протяжении многих лет Солженицын воевал против Советской Империи. При этом его мотивация существенно отличалась от мотивации прозападных либералов, которые видели в ней воплощение векового русского деспотизма на новом, ракетно-космическом уровне. Солженицына угнетало то, что Россия служит базой для бешеной экспансии, требующей неимоверного расходования сил — как духовных, так и физических: "А до каких же пор мы будем снабжать и крепить — неспособные держаться тиранические режимы, насаженные нами в разных концах Земли, — этих бездонных расхитчиков нашего достояния? — Кубу, Вьетнам, Эфиопию, Анголу, Северную Корею, нам же — до всего дело! и это ещё не все названы, ещё тысячами околачиваются наши "советники", где ни попало. И столько крови пролито в Афганистане — жалко и его упустить? гони деньги и туда?.. Это всё — десятки миллиардов в год".
"Нет у нас сил на Империю!, — восклицал он за год до падения СССР, — и не надо, и свались она с наших плеч: она размозжает нас, и высасывает, и ускоряет нашу гибель… Не к широте Державы мы должны стремиться, а к ясности нашего духа в остатке её…"
Солженицын призывал не держаться за СССР, который неминуемо распадется, а думать о новой России. Более того, СССР, по его мнению, нужно демонтировать, необходимо отказаться от союза со всеми республиками, кроме Украины и Белоруссии (некоторые колебания он испытывал по отношению к Казахстану): "Отделением двенадцати республик, этой кажущейся жертвой — Россия, напротив, освободит сама себя для драгоценного внутреннего развития, наконец, обратит внимание и прилежание на саму себя… Итак, объявить о несомненном праве на полное отделение тех двенадцати республик надо безотлагательно и твердо. А если какие-то из них заколеблются, отделяться ли им? С той же несомненностью вынуждены объявить о нашем отделении от них — мы, оставшиеся".
И по сей день это высказывание многих приводит в ярость. Что уж там говорить, если Валентину Распутину даже сегодня не могут простить, того, что он лишь задался вопросом — может России выйти из Союза, где ее доят все кому не лень? Но ведь было очевидно уже, что СССР спасти было нельзя. Что союзное руководство готовило план по конфедерализации СССР, который подразумевал превращение в союзные республики Башкирию, Татарию и другие автономии. Именно это и подразумевал готовящийся Ново-Огаревский договор. То есть готовилось расчленение России. И Беловежское соглашение было еще не самым худшим выходом из создавшегося положения. Хотя и не самым лучшим, мягко говоря…
Если бы Россия заявила бы о выходе из Союза и объявила при этом жесткую финансовую и сырьевую блокаду, то это стало бы не гибелью Империи, но ее преобразованием. Республики не протянули бы долго без российской поддержки и постоянного потакания их карликовым суверенитетам. Они бы сами попросились в состав России, и вместо квазиимперии СССР возникла бы возрожденная и обновленная Российская Империя.
Но такое развитие событий могло бы иметь место только в том случае, если бы демонтаж СССР осуществили русские патриоты. Увы, они оказались не способными мыслить широко и гибко. Патриоты, даже и большинство монархистов-антисоветчиков, взялись защищать, уже по сути дела разваленный СССР. За несколько месяцев до августовского путча, в марте 1991 года, патриоты шли на избирательные участки и голосовали на референдуме за сохранение единства страны. А ведь можно было понять, что уже один факт проведение такого референдума, который ставит вопрос о единстве страны (!), свидетельствует о том, что страна давно уже это единство потеряла и оно является всего лишь формой. События августа-декабря 1991 года наглядно показали, чего стоило народное волеизъявление о судьбе СССР…
"Демократы" (либералы) оказались хитрее большинства патриотов и оседлали процесс демонтажа СССР. Но при этом они действовали именно как либералы, лишенные державного мышления. Вместо фикции СССР возникла новая фикция — СНГ, в которой сохранялись все слабые стороны Советской Империи, зато устранялись все стороны сильные. Единое государство рассыпалось, зато сохранился такой порядок, при котором Россия выступает в роли няньки для национальных окраин. На протяжении почти 15 лет РФ тратит огромные ресурсы, идет на невообразимые уступки — с тем лишь, чтобы сохранить видимость какого-то союза между ней и другими бывшими республиками СССР. Очевидно, что сегодня России необходимо выйти из СНГ и прекратить бесперспективное, невероятно дорогое заигрывание со своими вчерашними "младшими братьями и сестрами".
Возвращаясь к Солженицыну, отмечу, что его программа оказалась наиболее реалистической. И нация очень многое потеряла, когда не прислушалась к нему.
Искушение сверхдержавой
Мы до сих пор находимся в плену сверхдержавного сознания, против которого так яростно выступал Солженицын. Многие патриоты живут мыслью о возрождении сверхдержавы под разными идеологическими соусами (например, под евразийским). Мечтатели грезят о возобновлении мировой экспансии, о противостоянии США, о поддержании справедливости во всем мире. Между тем, очевидно, что сверхдержавность есть отрицание, преодоление державности. Точно также и философия "сверхчеловечности", существующая в разных вариациях, отражает намерение преодолеть, отвергнуть человека.
Сверхдержава — это желание величественно размазать державу по всему земному шару — как масло по бутерброду. Это отказ от государственного патриотизма во имя идеологических абстракций и гордыни мессианизма. Это заявка на мировое господство, пусть даже и господство с альтруистическими целями. А стремление к мировому господству есть, по сути дела, стремление к глобализации, демонтажу национальных государств, стиранию этнических и культурных различий. Одни космополиты уповают на Бильдельбергский клуб, другие на Белом дом, третьи жаждут развернуть над Кремлем знамя новой мировой экспансии. Но суть одна — отрицание державности в пользу нового мирового порядка или же всемирной "Империи".
СССР со сверхдержавностью уже доигрался, теперь приходит очередь США, которые, несмотря на критику истинных патриотов и консерваторов, таких как П.Бьюкенен, лезут в каждую дырку на земном шаре. Зато сегодня в чести неоконсерваторы типа П.Вулфовица или Р.Перла, требующие от Америки жертв во имя "империи Добра". И в высшей степени показательно, что у истоков неоконсерватизма стоит фигура троцкиста М.Шахтмана. А троцкизм всегда рассматривал разные страны всего лишь как инструменты в руках у революционных структур, которые желают построить всемирную республику.
Солженицын решительно выступал против безумной и разорительной советской экспансии, указывал на ее вредительский характер. Он призывал не растрачивать драгоценные силы народа вовне, но сосредоточиться на внутреннем развитии. Внутри страны, указывал Солженицын, множество нерешенных проблем, неосвоенных пространств. Чего только стоит одна Сибирь! Еще в 1970-е годы, в своем "Письме вождям Советского Союза" писатель указывал: "Итак, наш выход один: чем быстрей, тем спасительнее — перенести центр государственного внимания и центр национальной деятельности (центр расселения, центр поисков молодежи) с далёких континентов, и даже из Европы, и даже с юга нашей страны — на её Северо-Восток".
И сегодня Сибирь все еще не освоена. Более того, ее население сокращается — и это в условиях усиления КНР, нарастания ее демографического натиска! За Уралом живут всего 30 миллионов россиян, тогда как там требуется минимум 60–80 миллионов. Освоение Сибири — наиважнейшая задача, и пока она не решена рассуждать о каких-либо мессианских проектах есть не просто абсурд, но абсурд в квадрате и даже в кубе.
В свете всего этого понятно, что Солженицын предлагал нации совершенно верное направление пути — развитие своих собственных огромных пространств, обустройство уже имеющегося, которое и так достаточно велико. Выступая против сверхдержавы, он предлагал идеал государства, основанного на внутренней экспансии. Такое государство можно назвать внутрьдержавой, что было бы, кстати, вполне в стиле самого Солженицына, который так любит использовать необычные, но вполне самобытные русские слова.
Именно внутрьдержава должна стать реальной альтернативой как экспансионизму (советского или евразийского типа), так и нынешнему "проекту" региональной державы, своеобразно встроенной в цивилизационную систему Запада. Нам больше подходит роль самодостаточного Большого Пространства, которое живет в условиях прозрачного изоляционизма. При таком изоляционизме держава отказывается от борьбы за сферы влияния, выбирает модель просвещенного "авторитаризма" (желательно монархического типа) и хозяйственной автаркии, но остается открытой разным культурным влияниям и ведет активную внешнюю политику. Последняя считает своей главной задачей сохранение самого изоляционизма. Россия незачем делить мир, она настолько огромна, что сама представляет собой целый мир — великий и многообразный.
Мы пойдем другим путем
Солженицын так и не был услышан ни политиками, ни народом. Произошло то, что так часто происходит с пророками в их Отечестве. Но справедливости ради надо заметить, что немалая часть вины за это лежит и на самом пророке. "Вермонтский отшельник" выбрал позицию, которая при всей своей спасительности для нации, обладает рядом аспектов, делающих ее неприемлемой. Что я имею ввиду?
В первую очередь — надрывный антисоветизм Солженицына, который считает советский период одной сплошной черной дырой, высасывающей энергию народа. Он отказывается видеть хоть какие-то свершения советского строя, а войну 1941–1945 годов называет Отечественной в "кавычках". Понятно, что это отталкивает нацию, которая никогда уже не вернется к коммунизму, но которая не собирается считать 70 лет своей героической истории напрасно прожитым временем.
Во-вторых, Солженицын предлагает уйти в глухую оборону. Так, он не только не выступает за восстановление единого государства, но и склоняется к тому, чтобы отказаться рассматривать большинство бывших республик в качестве сфер влияния США: "Надо же, наконец, ясно понять: у Закавказья — свой путь, не наш, у Молдавии — свой, у Прибалтики — свой, а уж у Средней Азии — тем более. Почти все среднеазиатские лидеры уже заявили об ориентации своих государств на Турцию" ("Русский вопрос в конце XX века").
Между тем, очевидно, что Россия не может отказаться от бывших территориальных окраин. Слишком большую цену мы заплатили за их присоединение и обустройство. К тому же, "свято место", как известно, пусто не бывает. И если от республик откажемся мы, то они перейдут под полный контроль наших геополитических конкурентов. (Собственно говоря, сегодня так и происходит.) Представляете себе, скажем, враждебную, исламистскую Среднюю Азию? Посему нам просто необходимо включить бывшие республики СССР в состав нашего Большого Пространства.
В-третьих, Солженицын слишком осторожен, причем это относится и к сфере научно-технического развития. Еще в 70-е годы, в уже цитированном "Письме вождям" он довольно категорично потребовал: "И никакого космоса!".
Я сейчас даже не буду говорить о громадном народнохозяйственном значении космической экспансии, настолько оно очевидно. Скажу лишь, что именно космос может стать фактором, способствующим сохранению нашего изоляционизма и нашей самобытности. Вот уже много веков ведется кровавая и жесткая борьба за передел мира. Его все делят и делят, и все никак не могут поделить — притом, что количество едоков все растет и растет. Так может быть пора от этой борьбы потихоньку отказываться, устремляя свой взор к звездам, где наш ждут огромные пространства? Представляется, что Россия могла бы (в будущем) перенести центр своей экспансии в космос и эта экспансия стала бы продолжением внутреннего развития страны. Пусть разные страны соперничают в схватке за мировое и региональное лидерство, а мы станем лидерами в космосе! Также перспективно и освоение морского дна.
Итак, сделаю вывод. Идеи Солженицына стратегически верны, но сами по себе не способны мобилизовать нацию. Слишком уж в них много исторического нигилизма и цивилизационной осторожности. Поэтому необходимо новое их прочтение и включение в систему складывающейся национальной идеологи в качестве одного из важнейших элементов. Внутрьдержава требует новых "пророков".
