Агентство политических новостей публикует отчет о второй части недавнего заседания Экспертного АПН-клуба. Напомним, ведущие политологи страны попытались дать ответ на роковой вопрос:
Осознает ли вызовы современной России коллективный Путин и намерен ли он отвечать на них?
В заседании приняли участие: политолог, д.э.н. Иосиф Дискин, директор Института региональных проблем Максим Дианов, руководитель аналитического отдела Института региональных проблем Индира Дунаева, директор Агентства прикладной и региональной политики Валерий Хомяков, директор Центра политической конъюнктуры Валерий Федоров, член Научного совета Московского центра Карнеги Андрей Рябов, политолог Владимир Васильев, руководитель группы «Меркатор» Дмитрий Орешкин, президент Фонда «Институт развития» Виктор Милитарев и заместитель председателя Межрегионального Фонда президентских программ Владимир Жарихин и руководитель Агентства политических новостей Станислав Белковский.
Владимир Жарихин
Что есть «коллективный Путин»? Так уж сложилось, что большего одиночества, чем на российском троне, придумать невозможно, поэтому никакого коллективного Путина нет. Есть некие люди, суетящиеся вокруг трона и с большим или меньшим успехом вдувающие нечто в уши президенту. Эта информация, конечно, для него значима, но не в большей степени, чем, например, то, что говорят на федеральных каналах телевидения, которые он тоже, конечно, смотрит. Решать ему самому, и только ему самому и коллектив, под условным наименованием «Путин» тут президенту ни в чем, по сути дела, не поможет.
Сегодня одинокий Путин – заложник собственной удачливости. Попробую пояснить, что я имею в виду. Мы говорили здесь про новое, непоротое поколения. В чем особенности этого поколения? Да, оно значительно более прагматичное, чем наше, значительно более жесткое и по этой причине категорически не приемлет неудачников. Для сегодняшних 25-30-летних этот культ успеха, который десять лет пестовался и укреплялся, действительно является значимым. И поэтому они воспринимают президента с позиций примерно следующих: «мы Путину не мешаем, он нам тоже, до тех пор, пока не накопится определенный критический объем неудач» (в их глазах неудач). Я абсолютно уверен, что в их глазах Олимпиада в Солт-Лейк-Сити - одна из его неудач, причем провал не какого-то там бюрократического Тягачева, а именно президента. Как это на подобный подход должен реагировать президент? Он, бесспорно, должен действовать. И так не уж важно, какие шаги предпринимает Путин. Плохо, когда идет имитация действия, любого, пусть даже ошибочного. Известна политологическая максима, что любой мягкий стул лучше непроходимого кишечника, а сейчас в российской политике мы наблюдаем, скорее, второе. Даже полуудачная акция по формированию нового Совета Федерации, сценарий которой мы с вами, коллеги, предсказали еще в 2000 году, эта акция по укреплению властной вертикали оказалась полезной. Чем? Она всколыхнула элиту. Она заставила этих ворон хотя бы пересаживаться с ветки на ветку. Это было некое действие, которое создало некую новую, пусть уродливую, картину. Алик Кох, классный постмодернист, - я балдею от его письма Венедиктову, - пересаживается с одного места на другое примерно так же, как противные чиновники в старые времена: двигаясь по горизонтали, по вертикали, но все время оставаясь в этой обойме. Или когда сейчас разворачивается потрясающее действо, связанное с «Тремя китами», которое волнует только элиту. Мы понимаем, что если мы сейчас начали вопить, то через три месяца, максимум полгода, об этом будет говорится у каждого пивного ларька.
Но если во внутренней политике попытки создания не связанных с реальностью декораций достаточно успешны, потому что Путин пока не сталкивается с реальной конкуренцией со стороны сравнимых по силе игроков, потому что установлен достаточно жесткий контроль над СМИ, то во внешней политике виртуальные холсты через какое-то время разрываются и разрушаются другими, более мощными субъектами международных процессов. Надо действовать, время раздумий у Владимира Владимировича кончилось. А то, что у него раздумья тяжкие, видно по тому, как «больной» разными болезнями президент начал затягивать чтение ежегодного послания Федеральному собранию. Он понимает, что отделаться красивыми фразами он не может, он должен перечислить хотя бы какие-то действия, которые он должен будет предпринять ближайшее время. Иначе все – скоро у пивных ларьков будут вестись обсуждения в духе Экспертного АПН-клуба.
Виктор Милитарев
Коллективный Путин существует. Есть человек десять, которым президент доверяет, с которыми он дружит и у которых есть голова, еще человек десять, с которыми он не дружит, но которым он доверяет и считает крепкими профессионалами. Эта структура и может быть названа «коллективным Путиным». «Коллективный Путин» обо всем догадывается. Из чего это видно? Хотя бы из того внимания, которое «коллективный Путин» уделил такому, казалось бы, периферийному акту, как закон о партиях. «Коллективный Путин» дал некий message самим фактом проведения Гражданского форума. «Коллективный Путин» говорит нечто следующее: «была бы у меня помимо политического воображения политическая воля и исполнительные механизмы, и я бы, пожалуй, нашел бы выход из положения». Более того, я согласен с тем анализом и стратегическими предложениями, которые давал Валерий Федоров в своей статье «Вперед к идеологии», что «коллективному Путину» стоило бы прислушаться к этим предложениям. Без левоцентристской политики вырваться из этой ситуации вертикального перонизма практически невозможно, потому что на левопопулистский рывок, которого так опасаются гагары в каждом из нас, у «коллективного Путина» патронов нет. Ни физических, ни идеологических, ни организационных. Максимум, на что способен «коллективный Путин», если сойдет с ума и выберет этот вариант, - это пригласить соответствующего мальчика Васю, чтобы он соответственно изображал со своими детьми виртуальное действо, погром понарошку. Поэтому речь идет о том, что «коллективный Путин» понимает, но не может. Причем апеллирует к народу, а народ говорит - «я тебя понимаю, но помочь не могу». Вопрос в том, можно ли из этих лягушек, сидящих в сметане, то есть верховной власти и народа, образовать такой автокаталитический, или, точнее синкаталитический процесс взаимного получения твердой опоры. В некотором смысле необходимы действия, аналогичные взаимодействию прогрессивной общественности с властью во времена Александра II. Реального гражданского общества нет, но есть задатки общественности.
Некоторые проблемы Путин пытается обозначать и решать реально – от беспризорности до контроля над правоохранительными органами. И выглядит он сильно менее глупо, чем Брежнев, когда речь идет о вполне реальных вещах. Возможно, президент неправильно расставляет акценты и формирует систему приоритетов, но вопросы все поставлены правильно. И если действительно запустить этот процесс, он за три-пять лет может дать реальные всходы. Появится уже не вытоптанная поляна, как они там, на Старой площади говорят, а некий политический луг.
В свое время, к сожалению, не получился проект перестройки, на который я делал большие ставки. Мне кажется, что сейчас нам пора преодолеть скромность и начать биться головой об стену, чтобы привлечь внимание власти к факту нашего существования и необходимости сотрудничества. Вопрос о коллективном Путине не решается прогностически, он опять провокативный, как и первый, этот вопрос решается только проектно, потому что этот «коллективный Путин» есть, но как ядро. Или он будет сделан из ядра целостной системы - или ничего не будет, все будет идти по нулевой гипотезе, то есть будет и дальше антропировать и деградировать по второму закону термодинамики, придуманному, как известно, Егором Гайдаром.
Дмитрий Орешкин
Я надеюсь, что «коллективный Путин» существует, хотя и не уверен в этом. Во всяком случае, если он и существует, он довольно сильно похудел, как минимум половина его сейчас действует в Лондоне, снимает документально-художественные фильмы. Понимает Путин или не понимает, что происходит? Конечно, понимает. Более того, очень хорошо понимает: уже два года потрачено на то, чтобы укрепить свои позиции, набрать вес, и теперь у народа, вполне естественно, будет появляться вопрос - а что ты с этим весом сделал, дорогой? В связи с этим, совершенно очевидно, будут формулироваться новые задачи для президентской власти, которые можно грубо определить так: сделать хоть что-нибудь. Хотя, на мой взгляд, совершенно объективно интересы той части элиты, которую «коллективный Путин» представляет и которая привела его к власти, заключаются как раз в том, чтобы ничего не делать. Лучше всего - законсервировать ситуацию и наслаждаться заслуженными дивидендами до той поры, покуда тебя не спихнут, не съедят или не выпрут в Лондон. Есть вполне реальная угроза: понимая, что надо что-то делать, но не очень сильно зная, что именно, «коллективный Путин» будет делать вид, предпринимать некие спорадические телодвижения, например, создавая национальную идею на основе диалектического единства православия, самодержавия и физкультуры. И мне кажется, что это худший вариант, ибо лучше было бы честно потянуть время, покуда новое «непоротое» поколение поднимется и что-то сделает. Вопрос лишь в том, хватит ли у власти потенциала для консервации ситуации: застой же стране сегодня не столько вреден, сколько полезен. Главное – не подменять реальное государственно-политическое действие заведомым фуфлом имитаций.
Станислав Белковский
Основная проблема Путина, которая его во многом мотивирует, - это комплекс самозванца. В глубине души Владимир Владимирович не считает себя легитимным правителем. Более того, по свидетельствам очевидцев, он еще в 1999 году неоднократно пытался отказаться от непосильного президентского поста. Подобный подход к властному бремени делает его нынешнюю миссию во многом абсурдной, потому что власть - это такая вещь, которую нужно беззаветно любить, чтобы стать ее избранником. Власть – не похотливая вдова, требующая имитации страсти, она хочет подлинной, большой и чистой любви. Путин во многом, если не на 100%, мотивирован поиском собственной легитимности. Как любому самозванцу, ему нужна «крыша». И его дружба с Соединенными Штатами - это поиск «крыши», которая бы точно гарантировала, что в случае «наезда» нашего Путина отобьют. Ситуация самозванца не допускает никакой реальной коллективности при принятии решений, поскольку исключает любое доверие к окружающим людям. Путин может черпать информацию из самых разных источников, но, по старому партийному принципу выводы делает только сам. Это означает то, что та группировка, которая выдвинула его во власть, то есть «семья» Бориса Николаевича Ельцина, сегодня утратила контроль над Путиным, а новая псевдокоманда этого контроля не приобрела. Две команды, борющиеся за Путина, достаточно долго будут находиться в состоянии динамического равновесия. И до тех пор, пока наш президент будет бороться за осознание собственной легитимности, он не перейдет к формулированию национальной стратегии, - поскольку эти две задачи противоречат друг другу. В сущности, лингвистический опыт Путина и его стремление объяснить любые неудачи нормальным ходом процесса и записать их в себе в актив именно этим и обусловлены. Реакция Путина не «коллективного», а индивидуального на вызовы будет продиктована тем, насколько он будет чувствовать себя в безопасности в тот или иной момент времени: чем меньше он будет чувствовать себя в безопасности, тем меньше он будет заниматься делами, важными с точки зрения национальной стратегии. Чем менее стабильным будет чувствовать себя Путин, тем на большие уступки перед внешними силами он будет готов пойти. И если мы говорим о взаимоотношениях Путина и той сущности, которую принято считать «коллективным Путиным», то здесь олигархия, люди, которые выдвинули Владимира Владимировича во власть, несмотря ни на что, искренне боятся Путина. Политические отцы президента не готовы ни к какой конфронтации с ним, ибо оказались в ситуации, когда закон вдруг приобрел обратную силу: неприкосновенность ельцинской элиты, гарантированная преемником первого президента, неожиданно оказалась отменена задним числом. И как говорит один олигарх новой волны, лучшим и важнейшим из искусств для нас является не кино, а Генеральная прокуратура: посадив человека, можно решить проблему гораздо проще и дешевле, чем занимаясь долгой борьбой с ним в политическом или информационном поле. А посадить сегодня можно любого в силу возникшей обратной силы путинского закона, распространившегося на ельцинскую эпоху, когда все нарушали закон, зная, что ничего за это не будет. А потом объявили, что нет, все-таки будет - задним числом, подобно тому, как зачастую вводятся новые налоги в нашей стране. Поэтому олигархи боятся, и в известный момент они готовы к разрешению противоречий между собою и Путиным посредством залегания в надежное укрытие при поддержании номинального мира с президентом. К жесткому сопротивлению наши олигархи не готовы, ибо у них нет группового, классового, если хотите, самосознания. Что же касается новой властной группировки, то есть, «ленинградской команды» и выходцев из позднесоветских и постстоветских спецслужб, то она интеллектуально очень слаба и тоже страшно боится - но не Путина, а старую группировку. Считая, и небезосновательно, что старая группировка гораздо интеллектуальнее и сильнее и поэтому придумает что-нибудь, чтобы «подставить» новую. Это со временем введет Путина индивидуального и Путина виртуального, «коллективного» в ситуацию цугцванга, когда каждый новый ходу ухудшает позицию, и цугцванг этот может привести к реализации прогноза Березовского касательно досрочного падения режима, хотя реализовано будет совсем не то, что Березовский имел в виду. Какова продолжительность этого тренда, зависит от запаса прочности, который у страны остался. То есть в этом смысле Владимир Владимирович движется путем Горбачева, и сейчас на его часах – как бы 1987 год. Путин по-прежнему архипопулярен, и Путин потому и ведет дело к монополизации информационного ресурса, и потому призывает Евгения Максимовича Примакова с Вольским как гарантов свободы слова, что помнит, какую ужасную роль в судьбе Михаила Сергеевича сыграли СМИ. Больше того: Путин считает себя порождением СМИ и как всякий уважающий себя лидер должен поставить на колени машину, породившую его. Но, с другой стороны, у Путина гораздо менее благоприятная ситуация, чем была в свое время у Горбачева: он руководит не сверхдержавой, а стремительно теряющей влияние региональной страной, живущей в условиях тектонических геополитических сдвигов. Когда количество китайцев на территории сибирских и дальневосточных регионов России превысит численность коренного населения, никакой первый канал телевидения не спасет Владимира Владимировича, и никакие политтехнологи не спасут. Здесь любые возможности перелома ограничены индивидуальным ресурсом этого человека, который, на мой взгляд не очень велик. И любая его эволюция - поумнеет ли Путин или станет более образованным, научится новым приемам дзюдо или барису , - еще не означает, что он изживет до конца комплекс самозванца, которым он движим.
Владимир Васильев
Прежде всего, я бы тоже разделил индивидуального Путина и Путина «коллективного». Такой категории, как «коллективный Путин», в реальности не существует. Скорее, был и остается «коллективный Ельцин», или та правящая группировка, которая привела Владимира Владимировича Путина к власти как безгласную ширму власти собственной. Возможно, они думали, что это продлится год, два, но через какое-то время поняли, что это может идти бесконечно. В свое время широко обсуждался тезис, - это было в период рассвета Примакова, - что семья Ельцина вот-вот скоро убежит на Лазурный берег. Я уже в то время говорил, что они не только не убегут, они сделают все, чтобы остаться здесь. Для них нахождение в России - это не просто зарабатывание денег, но и ловля кайфа оттого, что они управляют, хотя и стремительно слабеющей, вымирающей, деградирующей, но, тем не менее, все еще великой державой. Это великий кайф власти, и они будут за него бороться до конца. И вторая составляющая этого - это то, что они хотят остаться в истории великими реформаторами, которые ликвидировали Советский Союз, спасли Россию и пр. Они не хотят, чтобы дедушка Ельцин остался в памяти пьянчужкой, который совершал всякие нетривиальные действия, который развалил великую державу, они жаждут, чтобы он вошел в новейшую историю седовласым старцем, многомудрым патриархом. Иными словами, есть «коллективный Ельцин» и есть «индивидуальный Путин». При таком раскладе через какое-то время может возникнуть «индивидуальный Касьянов», «индивидуальный Семигин», даже, может быть, «индивидуальный Зюганов». Еще можно назвать ряд политиков, которые так будут называться. Может быть, что через какое-то время коллективный Ельцин исчезнет, благодаря тому, что придут «коллективный Семигин», коллективный «Иван Иванович Иванов», который хитрее, сильнее и умнее - ситуация такова. Это первый тезис. Второй момент - «коллективный Ельцин» прекрасно понимает вызов стране. И не только прекрасно понимает, но и готовится к отражению этого вызова – этим он, по сути, и занят. Вся проблема в том, что все мы по-разному понимаем суть вызовов. Для нас деградация государства - это однозначное, очевидное зло, для них деградирующее государство - это едва ли единственная возможность удержать власть. Кроме того, они уверены, что государство «Россия» при любом раскладе не пропадет, никуда не денется. Вероятно, со временем Сибирь и Дальний Восток реально будут управляться из Пекина, но юридически там будет сидеть российский губернатор, купленный китайцами. Америка не даст развалиться России, и ядерной войны не будет, даже если китайцы реально освоят северные территории и Дальний Восток. Для «коллективного Ельцина» деградирующее государство – это вполне нормально. Для той системы власти, которую выстроил «коллективный Ельцин», не нужен средний класс, не нужны пионеры, не нужны пассионарии. Спасти же Россию может только мир обывателя. Это единственная ценность, которая может спасти Россию. Это не этика, не закон, это именно российские традиции - уважение к собственности, к семье, защита своего мира. Олигархам это не нужно, им не нужна вертикальная мобильность. Вот именно они, эти субъекты коллективного Ельцина, и есть самозванцы. Потому, что они не заработали свои миллиарды долларов, а получили их в подарок при развале страны. И они решают для себя великую задачу - стать легитимными. Средний класс как политическая сила им совсем не нужен, отсюда идут такие странные вещи, как дискуссия о смертной казни. Я по-прежнему считаю, что для среднего класса, для обывателя смертная казнь преступников - это спасение. Для олигархов это реальное вырезание среднего класса, потому что когда средний класс трясется от того, что в стране разгул преступности, он не доходит до политических проблем. Но тем не менее, он создает некую экономическую базу, которая питает олигархов. И позволяет поддерживать некую экономическую рыночную ситуацию в стране. Не секрет, что по отношению к другим слоям населения «коллективный Ельцин» относится как к мыслящим овощам, траве, ботве. Я согласен полностью с тем, что поскольку российская традиция - это зрелища вместо хлеба, решение проблемы управляемого кризиса деградирующего государства возможно только в рамках парадигмы единого внешнего или внутреннего врага. Прекрасный пример ускоренного формирования внешнего врага – недавняя Олимпиада в Солт-Лейк-Сити. Пока у власти «коллективный Ельцин», у нас не могло и не может быть реальной дружбы с Америкой: антизападные настроения не просто выгодны «коллективному Ельцину», они выгодны и экономически, потому, что олигархи таким образом из просто сырьевых компрадоров превращаются еще и в защитников отечественного производства и внутреннего рынка. Но то, что производится, на внешнем рынке очень мало и трудно пробивается. Отсюда возникает идея таможенных пошлин на подержанные иномарки, отсюда борьба с куриными окорочками. На самом деле, субъектам «коллективного Ельцина» не нужно никакое ВТО, не нужны реальные экономические связи с Западом. Закрытый рынок, некая автаркия, причем очень хитрая, - потому что у них у всех есть большая собственность за рубежом. Я допускаю, что при ухудшении экономической ситуации главные ценности простого российского человека, как-то выезд за рубеж и обмен долларов, будут подрезаны, если вообще не упразднены. Когда я говорю, что есть понимание и есть желание оседлать кризис, я имею в виду именно попытку оседлать органический левый поворот истории. Такова экономическая стратегия «коллективного Ельцина». То есть в итоге самый реальный выход из этой ситуации - режим управляемой демократии африкано-латиноамериканского типа. Что же касается лично Путина, то сейчас он проигрывает только самому себе – тому Путину образца 1999 года, который пришел к власти как президент обывателей, а сейчас стал президентом олигархов. Он не стал царем за два года, конкретный пример – ни одну из трех ключевых должностей в системе власти, я имею в виду руководителя администрации президента, премьера и руководителя аппарата правительства - не заняли люди Путина. Причем премьер превратился из технического чиновника в политическую самостоятельную фигуру, которую уже сейчас рассматривают как преемника. Причем в не преемника - 2008, а уже и преемника - 2004. В стране с бесконечной имперской традицией Путин не стал императором, а потому его роль довольно странна. Уже не приходится говорить, что Путин настолько популярен, потому, что ситуация с рейтингами сейчас довольно неоднозначная: по последним данным ВЦИОМа рейтингам одобрения деятельности президента держится на уровне 70%, а уровень доверия Путину снизился аж до 40%.
Андрей Рябов
Круг лиц в верхах, которые принимают участие в этих политических решений, можно условно разделить на две группы. Одни прекрасно понимают глобальные вызовы России, но, будучи предельными циниками и порождениями эпохи «большого хапка», где-то подсознательно руководимые психологией «после нас хоть потоп», действуют так, как будто другого варианта не существует. Скажем, продавливает министр Адамов, ныне отставленный, какой-то закон, выходит лысый Вася Шандыбин и говорит - «вас через двадцать лет повесят». Министр говорит - «конечно, повесят, но я уже буду на своей вилле в Аризонщине, а ты, Вася-дурак, вешай кого-нибудь другого». Жест тогдашнего министра Адамова - это логика всей нынешней властвующей элиты: «бог с вами, принимай, какая разница, что будет через двадцать лет, нас здесь уже не будет». Это первая группа, и ее влияние очевидно, что это та же затасканная пластинка, что и в известном российским зрителям фильме «Милый Морис» -они вытаскивают одни и те же виды реформ. Есть вторая группа, ее трудно персонифицировать, но она присутствует в реальности и понимает, что так жить нельзя. Но весь предшествующий опыт, background, вся предшествующая деятельность, отсутствие содержательной политики и ее предельная виртуализация, давление технологии над содержанием не позволяют Грефу с Кудриным выдать на-гора хоть какую-нибудь внятную стратегию хотя бы до 2010 года. Они не дают, а кто даст? Представители ГБ, которые собрались вокруг? Полковник Беспалов даст стратегию? Наблюдается огромный разрыв между целями, пониманием, ощущением рефлексии и отсутствием необходимых бюрократических, интеллектуальных и прочих ресурсов, которые могли бы что-то адекватное в качестве ответа на глобальный вызов предложить. Это следствие бессубъектности современной российской модернизации: вызовы есть, а субъектов нет.
Мне трудно сказать, в каком отношении находится первое лицо государства ко всему этому, но я вижу реальные варианты, которые можно по этому поводу фиксировать. Таких вариантов три. Первый предельно практичный и предельно простой - это некая форма неформального соглашения с прежними ельцинскими элитами (можно спорить, какие из этих элит, кланов войдут, какую они роль в новой коалиции будут играть). Александр Стальевич, Чубайс, ЮКОС пристегнется с «Альфой» или какой конфигурации будет все это пристегивание, есть некая коалиция со старыми элитами, Давос-2, я бы так это назвал, который обеспечивает переизбрание Путина даже в том случае, если его рейтинг в близком будущем грохнется до 3%. Безусловно, в рамках этого выбора, контекста, сценария о какой-либо модернизации можно забыть, какие-то рыночные, либеральные и прочие реформы будут проведены в абсолютно дозированном виде, соответствующем интересам упомянутых главных субъектов, и не более того. Видимо, главная проблема до 2008 будет решена. Второй вариант - это противоположный полюс. Это попытка российского перонизма, который был до сих пор строго виртуальным. Переход к реальному перонизму связан со строительством соответствующей институциональной основы. Вместо виртуальных институций, виртуальной павловщины, - создание реальных простроенных вертикалей, мобилизация одной из ключевых идей идея товарища Хуана Мария Эстелас де Перона - «бей олигархов». , Дорогой труженик, сегодня я получил от тебя письмо, Эвита, позаботься, гад олигарх непременно у меня попляшет. Совершенно гениальная вещь. Антиамериканизм? Я не знаю, зато можно Усаму бен Ладена здесь нарисовать, тем более, что погромщики с рынков лозунг уже придумали - «Покупаешь азербайджанский шашлык - помогаешь Бен Ладену», - слоган готов. Идеологема ясна, но что нужно для ее технологизации? Первое - это политическая воля, потому что подобный вектор может выбрать только сильная фигура, подобно тому, как Де Голль три часа ходил в свое время вокруг аэроплана, прежде чем улететь и создать свободную Францию, подобно тому, как Черчилль выкуривал продажного короля. Это - выбор великих людей, очень серьезный выбор. Готов ли на него президент и есть ли у него потенциал, этот вопрос остается за скобками. Главное, что для этого нужна мобилизация интеллектуальных ресурсов и политическая воля, как в знаменитом брюсовском стихотворении - Довольно споров, брошен жребий, плыви, мой конь, чрез Рубикон. Вторая проблема - институции. Вроде бы все ясно и понятно, но первая институция- та самая вертикаль институтов, которые входят в систему президентской власти. Есть администрация, но что такое сегодня администрация? Это, по большому счету, лишь крыша для нескольких соперничающих групп интересов. Можно спорить сколько таких групп - три, четыре, больше. Основных, наверное, четыре, но существуют еще и более мелкие, которые продавливают свои корпоративные интересы. Сегодня эти корпоративные интересы совпадают с интересом носителя верховной власти. Но если они не совпадут - мы прекрасно видели иллюстрацию к этому, когда шла поправка к закону об основных принципах организации органов государственной власти, субъектов Федерации о третьем сроке президента. Не надо было вопреки интересам президента - продавили в обратную сторону без всяких проблем. И много других подобных примеров можно привести. То есть, это не та институция, на которую можно рассчитывать. Про полпредов вообще промолчу - они обрываются где-то посередине и до конца этой вертикали не доходят. Информационная вертикаль – так ее даже в том виде, как при Борисе Николаевиче, более не существует. После 27 марта 2000 года мы получили новую медиократию: в команде такой-то произошла замена, вместо выбывших Бориса Абрамовича и Владимира Александровича вышли на поле под номерами такими-то такой-то и такой-то. Медиократия как субъект останется, будут другие имена - но по большому счету какая разница? И, наконец, последнее - партия новейшего типа. В принципе, один из последних шансов создать партидо революсьонарио институсиональ, хотя бы даже с бездарным полковником Беспаловым, потому что он на самом деле понимает задачу построения административной вертикали, доведенной до ЖЭКа, с регулярными партийным собраниями и прочими атрибутами подобной саркальной конструкции. Но вместо этого пока существует нечто иное - партия, которая два месяца занимается форменно идиотическими инициативами и делает все во имя свое собственного уничтожение. Простенький мужичок Райков, который звезд с неба не хватает, фактически вырвал из пасти президента инициативы, которые народные массы, жаждущие крови, категорически приемлют – тот же референдум о смертной казни. Только дай Владимиру Владимировичу проявить маленькую инициативу - Райков тут же угробит эту партию новейшего типа на одном только этом всенародном референдуме, угробит одним пальцем. А еще можно будет вытащить из архива Прусака с его демократами - и вот вам будет партия новейшего типа в другом варианте. Проблема в том, что нет реальной институции, и поэтому реализовать перонизм из того, что казалось бы, реально, лежит на поверхности, без реальных институций нельзя. Главная особенность политических систем всего постсоветского пространства, может быть, за исключением Балтии, заключается в том, что везде мы видим слабое государство, которое держится внутри на системе личной власти президента. Иное дело, что режим личной власти президента Кучмы отличается от режима личной власти Туркменбаши, потому что поддерживается качественно разный баланс интересов внутри и разное пространство для оппонирования, но выделите и то и другое из политических систем - и все рассыпется, это будет уже стадо, а не общество. И поэтому в определении «режим личной власти» ничего уничижительного нет, что бы ни говорили наши площадные демократы. «Режим личной власти» - нормальная политологическая категория, которая может базироваться на разных компонентах. У Бориса Николаевича она базировалась системе сдержек и противовесов и личной харизме. Вспомним знаменитое толстовское про Николая I - «он любил вселять в людей ужас»: когда поднимал свою лысую бровь, в кабинете теряли дар речи, начинали у них руки бродить. У Владимира Владимировича этого ресурса, увы, нет. И, наконец, третья проблема - это делегирование того, что называется русским сегунатом, делегирование прав и полномочий двум группам и элитам, региональным баронам и олигархам в обмен на политические мобилизации. Когда нужна победоносная война - собирается войско, одни деньги дают, другие поставляют самураев. Девяносто шестой год это показал. Почему Путин так держится за рейтинг? Потому что нет другого - институты не действуют, их нет, у Бориса Николаевича их тоже не было, зато у него были эти базовые элементы. А у Путина остаются лишь две вещи реальные - рейтинг и manual control, то есть ручное управление. Но для ручного управления команда слишком узкая, чтобы поддержать эту колымагу российской государственности с помощью личных эмиссаров. Итак, русский перонизм теоретически вроде бы лежит на поверхности, но подойти к нему очень сложно. Остается третий вариант трансформации Путина - к сожалению, это Михаил Сергеевич образца 90-91-го года. Это своего рода президент-слаломист, который проходит не просто между разными институциональными центрами власти, а даже внутри своих собственных выдвиженцев занимается слаломом. Подобного слалома в последнее время мы видим много. Взять хотя бы историю с ТВ-6. Сначала дается добро одной группе олигархов, они приободряются, мобилизуют ресурсы, потом выплывает дедушка Примаков с другим дедушкой Вольским, - и все это исходит вроде как от Путина. Экономическая система: я, например, вижу начавшуюся разбалансировку всего - с одной стороны вроде бы продолжается, то ли по инерции, грефовские реформы в том виде, в каком они были задуманы, а с другой стороны - нарастание давления со стороны фискальных ведомств, особенно службы финансового мониторинга, которые абсолютно противоречат либеральным принципам. Тем не менее, параллельно запускается два механизма. Отсутствие какого-либо стержня, который начинает быть очевидным в последнее время, показывает, что в принципе это дало тактический успех. Если меня спросят - на таком ресурсе в 2002, 2003-м году можно ли выехать, я думаю, что да. Дальше начнется неизбежная эрозия этого курса. То есть это группа различных разочарований, потому, что был президент ожиданий, он фокусировал ожидания совершенно разные на своей персоне. Одна группа видит, что ожидания не реализуются, вторая, третья со временем это понимают, и в конечном итоге вокруг него образуется группа из двадцати надежных соратников, а все остальные расходятся по разным полюсам. И именно на этом этапе возможно выкатывание какой-то альтернативной фигуры. Это не вопрос 2002 года, возможно даже, не вопрос 2003, но вот 2004 год вполне может стать звездным часом несчастного президента-слаломиста.
Дмитрий Орешкин
Я надеюсь, что «коллективный Путин» существует, хотя и не уверен в этом. Во всяком случае, если он и существует, он довольно сильно похудел, как минимум половина его сейчас действует в Лондоне, снимает документально-художественные фильмы. Понимает Путин или не понимает, что происходит? Конечно, понимает. Более того, очень хорошо понимает: уже два года потрачено на то, чтобы укрепить свои позиции, набрать вес, и теперь у народа, вполне естественно, будет появляться вопрос - что ты с этим весом сделал. В связи с этим, совершенно очевидно, будут формулироваться новые задачи для президентской власти, которые можно грубо определить так: сделать хоть что-нибудь. Хотя, на мой взгляд, совершенно объективно интересы той части элиты, которую «коллективный Путин» представляет и которая привела его к власти, заключаются как раз в том, чтобы ничего не делать. Лучше всего - законсервировать ситуацию и наслаждаться заслуженными дивидендами до той поры, покуда тебя не спихнут, не съедят или не выпрут в Лондон. Есть вполне реальная угроза: понимая, что надо что-то делать, но не очень сильно зная, что именно, «коллективный Путин» будет делать вид, предпринимать некие спорадические телодвижения, например, создавая национальную идею на основе диалектического единства православия, самодержавия и физкультуры. И мне кажется, что это худший вариант, ибо лучше было бы честно потянуть время, покуда новое «непоротое» поколение поднимется и что-то сделает. Вопрос лишь в том, хватит ли у власти потенциала для консервации ситуации: застой же стране сегодня не столько вреден, сколько полезен. Главное – не подменять реальное государственно-политическое действие заведомым фуфлом имитаций.
Валерий Федоров
Вопрос номер два нашей повестки дня фактически формулируется так: если национальные вызовы стране существуют, то осознает ли их «коллективный Путин». Я полагаю, что «коллективный Путин» существует, - и именно Путин, а не Ельцин, - и угрозу он осознает. Проблема в том, что он осознает угрозу не как «коллективный Путин», а как некая конфедерация нескольких центров влияния, в представлении каждого из которых этот набор и иерархия угроз специфична и зачастую внутренне противоречива. Отсюда вопрос - почему же у индивидуального Путина наблюдается паралич воли? Потому, что он по сути выступает в качестве равнодействующей этих центров влияния, и когда противоречие заходит настолько далеко, что невозможно действовать серьезно, не разорвав эту коалицию, реальные действия заменяются самым примитивным пиаром. Посему я считаю, что анализировать воззрения, желания и стремления индивидуального Путина - задача второстепенная по сравнению с анализом воззрений и намерений каждого из ограниченного набора или списка групп влияния, которые образуют «коллективного Путина». Здесь приводились разные классификации, я бы свой вариант предложил такой - три больших группы. Первая - это силовая компонента, второе - это политические менеджеры-технологи, в чей огород сегодня только ленивый не бросал камни, и третья компонента - это экономисты новой и старой олигархии и правительства, хозяйственный штаб. Я считаю, что наибол
