На прошедшем в воскресенье, 29 мая, референдуме о принятии Европейской Конституции, 54,87 % французских избирателей высказались против, 45,13 % — за, и лишь 30,26 % не приняли участие в голосовании. Эти официальные данные министерства внутренних дел (которое занимается во Франции организацией голосований), означают, во-первых, что подавляющее большинство французских избирателей (более двух третей) считает вынесенный на референдум вопрос достаточно важным, и, во-вторых, что заметное (хотя и не подавляющее) большинство решивших придти на голосование отвергают проект Европейской Конституции. Отвергают несмотря на то, что он был согласован и подписан всеми главами стран-членов ЕС и разрабатывался по инициативе, в том числе, нынешнего президента Франции Жака Ширака, конституционным совещанием под руководством другого, правда уже бывшего, президента Франции Валери Жискар д’Эстена.
Как можно объяснить этот результат?
"На этот раз — нет!" Эти слова депутата Анри Эмманюэли, наряду с некоторыми другими социалистами принявшего решение на свой страх и риск, вопреки воле партийного большинства, выступить против проекта Европейской Конституции, точно передают настроение левых избирателей-демократов, которое оказало определяющее влияние на исход референдума, из-за которого ратифицированный уже в 9 странах ЕС проект Конституции теперь подлежит пересмотру.
Напомню, что по условиям подписанного главами государств и правительств ЕС соглашения Европейская Конституция должна вступить в силу в 2007 году, если до конца 2006 года ее ратифицирует каждое из государств-членов Союза. В противном случае в силе остаются только соглашения, заключенные ранее, и состоятся новые переговоры, первый раунд которых должен теперь начаться 16 июня на заседании Европейского Совета (в этот Совет входят главы государств и правительств стран-членов ЕС). Впрочем, как таковая необходимость новых переговоров вокруг Конституции не является большим сюрпризом. Если итоги французского референдума для Европейской Комиссии и Европейского Совета оказались неприятной неожиданностью, то трудности с ратификацией Конституции в других странах, таких как Нидерланды (где референдум, на котором прогнозируется победа противников конституции, должен состояться сегодня, 1 июня), Польша, Ирландия и в особенности Великобритания, были хорошо известны заранее.
Для будущего Европы важно то, что от количества и "качества" отвергнувших Конституцию стран-членов в большой степени зависит, какого рода пересмотру должен подвергнуться отвергнутый проект. Особенно в том случае, если претензии к нему окажутся достаточно серьезными.
Для отношений Франции и Европы необычность нынешней ситуации состоит в том, что большинство достаточно многочисленных избирателей, придерживающихся социал-демократических взглядов, не проголосовало за Европейскую Конституцию, как на то рассчитывала правящая правая партия Жака Ширака. Это тем более удивительно, потому что эти избиратели на самом деле были и остаются безусловными и едва ли не самыми убежденными сторонниками политической и экономической интеграции в Европе. Однако присоединение этих людей к протестному меньшинству разрушило проевропейское большинство, сложившееся на референдуме 1992 года о ратификации Маастрихского договора (тогда на голосование выносился вопрос об образовании ЕС и создании единой валюты). Впрочем, здесь необходимо отметить, что и внутри прежнего меньшинства (ныне ставшего большинством) лишь относительно небольшое число избирателей, в основном сосредоточенное в крайне правой части политического спектра (сторонники "Национального Фронта" Ле Пена и правые суверенисты), выступало за отказ от европейской интеграции вообще. Остальные — левые радикалы, "Гражданское движение" бывшего социалиста Жан-Пьера Шевенемана, которого часто называют главным представителем левых суверенистов, и крайне левые (коммунистическая и более маргинальные троцкистские партии) — отстаивали альтернативные, более или менее утопичные, варианты европейского единства.
Поэтому не стоит делать из результатов прошедшего во Франции референдума вывод о значительном усилении и тем более о победе антиевропейских настроений во Франции: большинство французских избирателей, как бы они ни относились к проекту Конституции, останется проевропейским. По крайней мере в развернувшейся в ходе кампании по проведению референдума небывало широкой и напряженной дискуссии вопрос о том, быть Европе или не быть (или вопрос о гипотетическом выходе Франции из ЕС), вообще не обсуждался. Обсуждался совсем другой вопрос: "Какой должна быть Европа?", и острота полемики вокруг него была обусловлена именно тем, что неотделимость будущего Европы от будущего Франции для подавляющего большинства французов никакому сомнению не подлежит. Косвенным, но убедительным подтверждением тому, что обсуждение Конституции велось внутри проевропейского большинства, стало не совсем обычное для такого типа организации, как "Национальный фронт" (как правило, уделяющего очень много внимания европейской, точнее, антиевропейской тематике), желание воздержаться от слишком заметного участия в кампании. Очевидно, Ле Пен почувствовал, что если слишком часто напоминать настроенным против Конституции избирателям-социалистам, что они делают одинаковый с ним выбор, можно добиться эффекта, противоположного желаемому. Впрочем, и подобное самоустранение, которое можно только приветствовать, вряд ли прибавило "Национальному фронту" популярности: для подавляющего большинства французских избирателей, и голосовавших за, и голосовавших против, исход референдума означает прежде всего требование более демократичного, более справедливого, но общего будущего для Франции и Европы. Не отказ от самой идеи Европейской конституции (или другого общеевпропейского соглашения), а ее пересмотр.
И в ходе достижения этой задачи пока еще призрачное единство левых сил, которое можно было наблюдать на совместных митингах кампании, объединивших как троцкистов из Лиги коммунистов-революционеров Оливье Безансено, так и не раз представленную в правительстве коммунистическую партию во главе с Мари-Жорж Бюффе, и ранее занимавших министерские посты социалистов Лорана Фабьюса, Анри Эмманюэлли, Жан-Люка Мелашнона и их сторонников, может стать новым примером артикуляции демократии и силы. Тем более что неоспоримой силой обладает объединивший их аргумент: предлагаемая в Конституции экономическая политика (а конституция на самом деле не должна таковой политики предлагать вообще, оставляя ее на усмотрение законных властей), основанная на уже подписанных ранее соглашениях, не предусматривает и даже прямо запрещает проведение активной социальной политики. В частности, по подготовленному Жискар д’Эстеном проекту Европейскому союзу запрещается брать кредиты (смыслом существования совершенно не зависимого от политиков Европейского Центрального Банка объявляется исключительно поддержание стабильного курса евро), а введение единой европейской минимальной зарплаты и единых европейских социальных гарантий вообще не предусматривается. В этой связи Лоран Фабьюс, премьер-министр Франции в 1984-1986, председатель Национальной Ассамблеи в 1988-1993 и 1997-1999 годах, самый заметный из выступивших против Конституции социалистов, прямо заявил, что записанная прямо в Конституции норма "свободной конкуренции" в ситуации резкого социального неравенства между различными странами Европейского Союза, и особенно между его старыми и новыми членами, создает опасность "социального обвала" в стране.
Аргументация левых сторонников пересмотра Европейской Конституции, таким образом, выходит за рамки критики предложенного для одобрения на референдуме текста. Левые предлагают нам обратить внимание на оставшуюся почти незамеченной особенность современной модели европейской интеграции, в рамках которой, в частности, произошло расширение Союза на восток (но не только это). Эта интеграция почти полностью совпадает с существующей моделью ультралиберальной глобализации и потому представляет собой значительную социальную и политическую опасность. Причем, добавлю от себя, не только для населения стран-старых членов Союза: если вступившие в ЕЭС ранее Испания и Португалия получили от Сообщества значительные субсидии в виде так называемых структурных фондов, то принятым в 2004 году странам Восточной Европы в помощи такого масштаба было заранее отказано. Таким образом, в последнее время социальная составляющая европейской интеграции постепенно сходит на нет, что несет с собой и новую политическую опасность. Ведь проповедующие равенство возможностей в условиях кричащего фактического неравенства правые либералы и крайне правые националисты только по видимости противостоят друг другу: на самом деле политика первых создает благодатную почву для вторых, что, например, история современной России только подтверждает.
Сможет ли выступающая за другую — не праволиберальную, а социал-демократическую — Европу часть протестного большинства французских избирателей сформировать конструктивное большинство единых левых сил, и не только во Франции, но и в Европе, зависит от многих причин. Французским сторонникам социал-демократического пересмотра европейской политики еще многое предстоит: необходимо добиться поддержки своих единомышленников в Европе за пределами Франции, предложить убедительное видение европейских институций, их социальной и экономической политики, места Европы в международных отношениях. Выражаясь коротко, нужно создать в Европе демократическую альтернативу существующей модели глобализации. До французского референдума, казалось бы, ничто не могло помешать ее триумфальному шествию. Победа сторонников пересмотра нынешней праволиберальной европейской политики показывает, что другой путь возможен.
