Статья Егора Холмогорова "В поисках "Кровавой собаки"",
опубликованная на сайте АПН, заставляет посмотреть в глаза правде и не маскировать ее как гуманистической, так и псевдопатриотической риторикой. Говоря о будущей революции в России, Холмогоров совершенно справедливо утверждает:
"Голубые мальчики и розовые девочки с оранжевыми ленточками, которые выйдут протестовать против "кровавого путинофашизма", распевая арии из сорокинских "Детей Розенталя", — это миф и иллюзия. Наш Майдан будет "с раскосыми и жадными очами". Это не подлежит никакому сомнению.
Почему Егор Холмогоров считает революцию неизбежной? Дело не только и не столько в ошибках власти и непопулярных — действительно губительных — рыночных реформах. Исходя из теории суверенитета Карла Шмитта
("суверен это тот, кто вводит чрезвычайное положение"), автор указывает, что применение армии намертво
заблокировано псевдогуманистической и антиправовой догмой, которую проповедует все свергаемое постсоветское чиновничество:
"Мы никогда не применим силу против собственного народа". Применение властью силы во внутриполитическом конфликте, то есть именно то, что делает власть властью, считается самым страшным, едва ли не смертным грехом <…> Формула "мы никогда не применим силы против собственного народа" — это символическая форма отречения от власти". Вывод, который делает из всего этого Егор Холмогоров, таков:
"Положение российской власти на сегодняшний момент вполне определенно — она уже заранее, досрочно подписала себе смертный приговор". Именно в этой своей, первой, части статья Егора Холмогорова заслуживает всяческой похвалы, и не просто похвалы — восхищения. Далее начинается спорное. В нынешних условиях автор предлагает и предполагает одолеть революцию разрушительную и антироссийскую с помощью "контролируемой" революции, какой была революция 1918 года в Германии. Иными словами,
"убрать основные символы старого порядка и передать власть той части оппозиции, которая способна сохранить политический континуитет". Действительно, в 1918 году к власти пришла (в противовес левым во главе с Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург) правая германская социал-демократия. Правительству во главе с Фридрихом Эбертом удалось аннулировать унизительный Версальский договор, а через семь лет самого Эберта сменил фельдмаршал Гинденбург. В качестве "кровавой собаки" (Холмогоров отмывает это определение от коммунистических поношений — речь идет о грозном "бладхаунде", "собаке святого Губерта", преследующей воров и поджигателей) выступил Герхард Носке. Такую "кровавую собаку" призывает найти Холмогоров в стане оппозиции и говорит:
"Если государство не имеет мужества применить силу против собственного народа, то есть считает себя отчужденным от народа и не обладающим суверенитетом, то оно должно иметь патриотическое мужество уйти и передать власть новой, контрреволюционной силе, которая размозжит голову революции и сохранит страну".
На наш взгляд эта часть статьи Егора Холмогорова содержит ряд принципиальных ошибок. Во-первых, Россия не Германия. Последняя была в 1918 году сравнительно однородной в национальном и культурной отношении ("еврейский вопрос" — это отдельная тема). Эта страна обладала относительно — в сравнении с Россией — небольшой территорией среднеевропейского государства. К тому же имела сравнительно нерадикальный субъект революции — рабочий класс: "труд", что бы ни говорили марксисты, всегда склонен к компромиссу с "капиталом". (Заметим к слову, что в составе руководства ленинской РСДРП(б) в начале ее существования был всего один рабочий — Иван Бабушкин).
Российская же Федерация сохранила за собой большую часть территории Российской Империи и СССР и является государством евразийским, многонациональным, многоконфессиональным, а самое главное — очень многообразным с географической и климатической точек зрения. Иными словами, это совершенно иное
"месторазвитие", где в принципе неприменимы европейские критерии.
Россия или распадается мгновенно и сразу или стягивается мощной централизованной властью — при любой форме правления и любой формальной идеологии. Она сама, собственно, и есть идеология, а идеология формальная — лишь язык. Что касается Германии того периода, о котором говорит Холмогоров, то и там режим Веймарской республики был крайне неустойчив и неудачен. Напомним, что правление фельдмаршала Гинденбурга стало кульминацией этих неудач. Революция же
национал-социалистическая как раз решила социальные проблемы, которые были поставлены левосоциалистической и коммунистической революцией 1918 года, но с противоположным идеологическим смыслом (в Европе идеология — не язык, поскольку Европа сама есть "фабрика идеологий").
Почему чисто европейский рецепт, предлагаемый для современной России Егором Холмогоровым, не подходит? Чтобы понять это, нам следует заглянуть в отечественную политическую историю второй половины ХХ века.
После смерти И.В.Сталина в стране постепенно сложилось три основных политических субъекта — КПСС, КГБ и Вооруженные Силы, мозговым центром которых были Генштаб и ГРУ. Из них наиболее патриотической, имперской, евразийской силой была, конечно, армия (особенно ГРУ). КПСС все более оказывал на армию парализующее влияние, мешавшее ее государственной миссии. Сам партийный язык был изначально создан на "фабрике идеологий", на Западе, поэтому и становился, особенно после войны, "вещью" скорее для внешнего употребления.
Надо сказать, что на протяжении советской истории последних десятилетий были отмечены попытки армии перехватить власть у КПСС. Или, по крайней мере, разделить ее с ней бремя власти. После событий в Чехословакии 1968 года армия стала быстро набирать политический вес. Именно военные структуры — особенно ГРУ — стояли за так называемой "
русской партией". В том числе и в ЦК КПСС, пытавшейся сделать партийный политико-идеологический язык более адекватным имперской, евразийской России — СССР.
Однако после открытого
демарша маршала Н.В.Огаркова, опубликовавшего в "Красной Звезде" план всеобщей
милитаризации народного хозяйства, КПСС и КГБ сплотились. Видя подъем нового сильного политического субъекта, они устроили ряд превентивных акций. Например, последовал инцидент с южнокорейским самолетом, после чего Огарков был смещен. Радикальный имперский поворот был подменен поверхностной кампанией Ю.В.Андропова, бывшего "медиатором" между КПСС и КГБ, "по укреплению трудовой дисциплины".
С тех пор армия как самостоятельный политический субъект (до неудачной попытки генерала Льва Рохлина) не выступала, все более ослабевая. Именно после смещения Огаркова КПСС и КГБ совместно приняли решение о проведении перемен. Хотя первоначально эти перемены планировались как "ускорение", а не как "перестройка", что принципиально отлично. "Ускорение" в конечном счете должно было, хотя и в смягченном виде, привести к осуществлению — иными политическими субъектами — того же самого
"плана Огаркова". Переход же к "перестройке" и "демократизации" был
продиктован Михаилу Горбачеву Рональдом Рейганом в Рейкъявике под угрозой — мнимой — создания системы СОИ.
На самом деле
революция, сохранившая "политический континуитет", в России уже произошла — четырнадцать лет назад. Хотя и здесь отличие от Германии огромно. Там, в 1918 году революционные перемены были вызваны чисто внутренними причинами, а в 1991 году были заранее спланированы и осуществлены внешними силами, прежде всего, США. Это стало возможным в результате шедшей с 1956 года вестернизацией номенклатуры в целом. Именно в 1991 году были "убраны основные символы старого порядка", а власть передана "части оппозиции". То есть за некоторое время "до того" вышедшим из КПСС лицам, как правило, проамериканской ориентации. Эти лица и выполнили указания Запада об отделении советских республик. Благо основанная на "ленинских принципах национального строительства" тогдашняя конституция — которую потому и требовала так давно и долго "соблюдать" внесистемная оппозиция, то есть диссиденты — давала для этого все основания.
На местах же власть удержали, как правило, тоже покинувшие КПСС вторые и третьи, а то и первые, секретари, ставшие впоследствии "президентами" и "губернаторами". Была в России и своя "кровавая собака". Это, разумеется, Борис Ельцин, уничтоживший в 1993 году менее проамериканскую, но тоже вышедшую из КПСС часть оппозиции. Так что практически все, к чему призывает Егор Холмогоров, уже было. А дважды войти в одну реку, как известно, невозможно.
После 1993 года в России по-прежнему остались те же самые три политических субъекта. Первый из них можно назвать "пост-КПСС". Все политические партии так или иначе тоже вышли именно из КПСС, чью идеологию формировали и академик Константинов (прото-КПРФ и "Родина"), и академик Арбатов (прото-"Яблоко"), и академик Заславская (прото-СПС). Но в состав пост-КПСС входят и так называемые олигархи (как правило, бывшие комсомольские работники), и "либеральные экономисты" (бывшие сотрудники коммунистических НИИ). Пост-КПСС находилась у власти весь период правления Бориса Ельцина.
Теперь всем понятно, почему был убит пытавшийся свергнуть Ельцина генерал Рохлин. Ибо он представлял
второй политический субъект — Вооруженные Силы. Их развал, начатый невозможной ни в одной стране антиармейской кампанией во всех принадлежащих пост-КПСС СМИ, осуществлялся абсолютно намеренно. Этот развал был вызван не только агентами влияния Запада, но и так и не пережитым испугом от стратегического и контрстратегического прорыва маршала Огаркова, учеником и ставленником которого был маршал Сергей Ахромеев, погибший при весьма загадочных обстоятельствах. Но сегодня армия так слаба и разложена, что вряд ли способна выступить как политический субъект самостоятельно.
И, наконец,
третий политический субъект можно назвать пост-КГБ. Его составляет не только ФСБ, но и вообще все спецслужбы (кроме ГРУ). Входит сюда и
МЧС, а также государственные организации, занимающиеся вопросами информации и связи. В советские времена КГБ и ГРУ находились во враждебных отношениях. Само КГБ было разделено на
прозападное, тяготевшее к "мировому разведывательному сообществу" крыло и структуры, настроенные в более
имперском, патриотическом духе. Именно эти последние были подвергнуты наиболее суровой чистке при власти пост-КПСС (1991-2000 гг.). Пост-КГБ (прежде всего, в лице ФСБ), хотя и сильно ослабленному после "контролируемой революции" Ельцина, удалось в 1999-2000 годах перехватить политическую инициативу. "Силовики" продиктовали Борису Ельцину ультиматум, который он исполнил. Знаменитые слова Владимира Путина об "операции по внедрению" во власть (читай — в преступную группировку) на тот момент следует воспринимать буквально. Более того, в 2000 году она завершилась успешно.
Тем не менее, операция не привела к полной победе спецслужб, и равновесие между пост-КГБ и пост-КПСС фактически ввергло страну в состояние нового застоя. Выходов из этого застоя может быть только два — либо пост-КПСС, внутренне абсолютно разложившаяся, приведет к разделению России и внешнему управлению (править пост-КПСС уже не способна), либо пост-КГБ, объединятся с Вооруженными Силами. Этот
"двуглавый субъект" и доведет до конца начатую в 1999-2000 гг. истинную русскую революцию —
революцию спецслужб, приведя их к полной победе.
Тогда Россия и станет, говоря словами Егора Холмогорова,
"не разлагающимся, а учреждаемым государством", что, естественно, включит в себя и смену "символов старого порядка", теперь уже порядка пост-КПСС. Нам действительно нужно "учреждаемое государство",
новое государство, а не "политический континуитет". Новое государство без развала российского пространства
на данный момент способны создать только спецслужбы в союзе с армией. Именно поэтому главной задачей стратегии пост-КПСС является сегодня вбить клин между пост-КГБ и Вооруженными Силами. Антироссийские силы раздувают старый конфликт между КГБ и ГРУ, объективные причины которого были утрачены в 1991 году, когда ельцинский режим начал войну против спецслужб и армии.
"Независимое военное обозрение" (газета, принадлежащая Борису Березовскому) опубликовала статью Анатолия Цыганка
"Россия строит новую армию старого типа", направленную против деятельности министра обороны Сергея Иванова. В качестве одного из главных обвинений против него выдвигается следующее:
"Складывается впечатление, что чекистский министр обороны вольно или не вольно, но постепенно трансформирует Российскую армию в Вооруженные силы одной из спецслужб. Это может привести к тому, что вскоре сухопутные и морские командующие будут согласовывать свои решения с главами региональных управлений ФСБ или начальниками особых отделов при штабах воинских объединений и соединений. Может быть, это одна из целей реформирования?". Отбрасывая негативные интонации, можно сделать вывод: целью реформирования является создание нового, единого политического субъекта.
В то же время, Анатолий Цыганок не отрицает возможностей дальнейшего карьерного роста Иванова и, задавая вопрос "Кто после Иванова?" называет в качестве его возможных ставленников двух генералов — председателя думского комитета по обороне Виктора Заварзина и нынешнего командующего Северо-кавказским округом Александра Баранова. Оба Герои России, причем Заварзину звание было присвоено за знаменитый бросок российских десантников на Приштину в 1999 году. Оба пользуются в армии большим влиянием.
Это означает, что на самом деле конфликт между "чекистами" и военными может быть преодолен, если уже не преодолен, что внушает надежду. Хотя, как политический субъект более ослабленный, Вооруженные Силы, видимо, будут играть вторую роль. Но это обстоятельство вполне соответствует российской исторической традиции (ни декабристам, ни Михаилу Скобелеву, ни Михаилу Тухачевскому, ни Николаю Огаркову, ни Льву Рохлину не удавалось привести армию как таковую к политической власти). По-видимому, в будущей России — если она сейчас не провалится в оранжевую бездну и не распадется — какое-то время — до окончательного утверждения всей полноты государственности — Верховный Правитель должен будет выйти
из недр спецслужб при поддержке армии.
Вопрос о
"третьем сроке" остается открытым. Однако сегодня Владимиру Путину нельзя уходить ни при каких условиях. В то же время — ради предотвращения революции и из милосердия к собственному, действительно измученному, народу — он должен железной рукой удалить из правительства "министров-вредителей" Грефа, Кудрина, Зурабова и компанию. Надо вернуть в страну Стабилизационный фонд и иные вывезенные капиталы и потратить эти огромные деньги,
прежде всего, на объединяющие страну программы развития и социальные нужды. Это вопрос его собственной жизни и смерти.
"Уход государства" и передача всех дел "новой, контрреволюционной силе", как то предлагает Егор Холмогоров, не будет актом "патриотического мужества". По очень простой причине:
такой контрреволюционной силы нет.
