Большинство жителей страны считают трагедию в Беслане основным событием уходящего года. После череды террористических актов в России масштабный кризис механизма власти зачастую воспринимается как крах политики президента Путина или даже как политический дефолт российской власти. Последствия этого дефолта вскоре проявились в виде девальвации политических деклараций и символьных образов политических лидеров.
В журналистской и медиа-среде, как и в интернет-среде обитателей Живого Журнала, Владимир Путин все чаще и чаще номинируется в разделе «разочарование года». И это нарастающее разочарование в среде «медиакратии» представляет сегодня для власти едва ли не большую опасность, чем Беслан. Чтобы пояснить этот тезис, придется вначале разобраться в работе существующей медиа-машинки, создающей «массовую» легитимность президентской власти.
В поисках нестарого харизматика
Для исследователя любой кризис — лишь необходимая начальная точка для политического анализа. На психологическом уровне сегодня можно выделить три главных формы кризисных проявлений. Во-первых, ужас перед лицом серьезной опасности, физически угрожающей сообществу и называемой «мировым терроризмом». Во-вторых, это неослабевающий страх, спровоцированный дезинтеграцией групповой идентичности — «распад России». В-третьих, фрустрация, которую испытывают люди, утратившие смысл привычных ритуалов — «завершение стабильности».
Человек, обуздывающий эти тайные страхи общества, является потенциальным харизматическим лидером. Причем не важно, выступает ли он с пламенной проповедью необходимости радикальных перемен, или просто кажется нам способным указать дорогу, ведущую к переменам. Харизматический лидер, тем и хорош, что он дает обществу надежду. Он показывает всем, что сможет изменить ситуацию (обеспечивая то, что на языке политологов называется "вверительный контроль").
Социальные катастрофы и масштабные теракты, подобные Беслану, обычно стимулируют людей, испытывающих кризис идентичности, к поиску утешения в сильном лидере. Конечно, хочется найти опору в ярком носителе харизмы, способном контролировать «темные силы террора» или гарантировать маленькому человеку спасение и безопасность. Именно стремление всего общества к безопасности являлось основой путинского режима, на некоторое время предложившего народу нестарого харизматика.
Харизма из Ганы
Не секрет, что в отношениях между национальным лидером и манипулируемой им массой часто происходит подмена подлинной харизмы на медиа-протез. Тому немало способствует во многом слабая легитимность «новых государств» на постсоветском пространстве. Эта слабость вызвана искусственным характером территориальных образований, возникших как бы на «пустом месте», по бывшим административным границам.
Непреодоленный кризис государственной легитимности превращает проблему национальной идентификации в центральную проблему политической жизни. При отсутствии объективных внутренних предпосылок для национальной мобилизации это способствует выдвижению на первый план в обществе личности верховного лидера. Причем этот лидер воспринимается как едва ли не единственно зримый символ и инструмент национальной интеграции.
Тем самым харизма из эмоционального и почти религиозного чувства становится банальным инструментом, с помощью которого политический лидер пытается «сверху» сформировать национальное самосознание. Силой общественного мнения «любимый руководитель» пытается создать если не политическую нацию, то национальную бюрократию. Или даже основать политическую традицию. По всей видимости, одержимость конструированием компенсаторной харизмы особенно присуща обществам, живущим в неоколониальной ситуации. Например, в далекой африканской стране Гане можно найти подходящий для России классический пример такой харизмы.
Известный ганский лидер Кваме Нкрума стал источником новых социальных норм. В соответствии с этими шаблонами, его последователи должны были строить свое поведение. Более того, сам некогда племенной вождь Нкрума стал национальным символом, с которым теперь должны идентифицироваться все жители Ганы. (Как тут не вспомнить высказывание кремлевского политтехнолога Глеба Павловского о том, что «все мы — путинские люди».)
Однако подлинный харизматический вождь должен постоянно обосновывать свои притязания на власть (и само наличие у него харизмы!) через успех или веру в успех. То есть — через результаты своих действий. Следовательно, он должен непрерывно доказывать свои силы и способности путем преодоления испытаний, вызванных внешними обстоятельствами.
Такой политический лидер, как и описанный в трудах этнографов «священный царь», обязан наглядно демонстрировать, что подчинение ему ведет к счастью и благосостоянию. Если же, как писал автор теории «харизмы» Макс Вебер, вождя «долгое время преследуют неудачи, да к тому же его лидерство перестает приносить выгоду последователям, то, вероятно , его харизматическое господство исчезнет». Этот тезис прекрасно объясняет всю нестабильность харизмы, но не дает простого рецепта для «удвоения харизмы» или ее производства на голом месте.
Можно ли сделать харизматика?
Тут может возникнуть вопрос: а насколько сегодня востребована классическая веберовская концепция «харизмы»? Совместима ли она с самой структурой современного общества? Неявно считается, что радикальные изменения в социальных и политических коммуникациях обусловили практическую невозможность подлинной харизмы. По крайней мере, эти изменения исключили ее опасные проявления в окружающем нас обществе, ставшем бюрократическим и массовым.
Сегодня основной тенденцией является создание квази-харизматического лидера, изначально в своей «серости» лишенного качеств харизматика. Иначе говоря, то, что сегодня представляется на продажу массам под маркой «харизмы», есть лишь ее видимость. По сути, это сфабрикованная псевдохаризма, стерилизованная, сознательно и рационально созданная.
Сам термин "псевдохаризма" обозначает способ, которым политтехнологи подают псевдо-политиков для создания эффектного образа. Например, для придания им чувства национальной миссии, которого так им отчаянно не хватает. Нет ничего удивительного, что политики стали окружать себя политтехнологами и прочими «спин-докторами». Чего стесняться, если даже такой признанный харизматик, как Гитлер "пользовался специалистами по раскрутке. (Перед приходом к власти он отрабатывал ораторскую жестикуляцию перед зеркалом и собственным фотографом.) Однако с тех пор арсеналы имиджмейкеров или мордоделов, как и потребляемые ими бюджеты, сильно возросли.
Сам Вебер явно догадывался о существовании поддельной харизмы. Об этом можно судить хотя бы по известному веберовскому высказыванию о дутом авторитете главы секты мормонов. Но классик социологии не мог предполагать таких масштабов фальсификации харизмы, а тем более преобладания имитационной формы харизмы в современном мире. Понятно, что в 20-е годы прошлого столетия Макс Вебер не мог знать ни о революции телекоммуникаций, ни об их воздействии на массовую культуру. Однако его концепция вполне пригодна и для анализа современной политики. Сегодняшняя политика лишь до поры забюрократизирована и лишь на первый взгляд, отлична от воспетого Львом Троцким времени «площадей и митингов».
Человек как икона
Просто надо понимать, что все мудреные термины "институциональная харизма", "квази-", "псевдо-" харизма используются не совсем к месту. Они применяются к людям, которых, строго говоря, нельзя отнести к харизматической категории. Да, эти яркие общественные деятели имеют личных песвдополитических последователей и высокий публичный резонанс. Однако они не харизматичны. Их следует называть слегка подзабытым термином иконнные лидеры.
Иконный лидер обладает всеми необходимыми для лидерства качествами. При этом он не стремится ни к радикальным изменениям в обществе, ни к мессианству харизматика. Он не воспринимается даже своими сторонниками как человек, призванный к осуществлению великой миссии. Поэтому его поддержка не является внутренне мощной, хотя она может быть и широкой внешне.
Такой лидер не лишен представительности, но его образ — это образ технократа, топ-менеджера, а не отца нации. Исторический пример иконного лидера — Эйзенхауэр, более свежие — Франсуа Митеран во Франции и Владимир Путин в России. По крайней мере, так утверждают авторы доклада, сделанного для European Union-INTAS по результатам анализа лидеров СНГ. Профессиональным политиком-харизматиком в СНГ был признан только один лидер — Александр Лукашенко.
Понятно, что в момент кризиса власти не только критический уровень поддержки, но и сами механизмы формирования доверия в обществе у иконного лидера и харизматика будут различны. Полезное уточнение в это различие вносит разделение, проводимое в исследовании INTAS, между "харизмой кутюрье" и "харизмой масс". Напомним, что у Вебера первоначальное значение харизмы связано с притягательностью лидера для масс. Поэтому "харизма масс" относится к способности лидера обращаться непосредственно к массам, обеспечивая мобилизацию нации.
Понятие "харизмы кутюрье" относится к способности вызывать преданность лишь среди внутреннего ядра сторонников. Иконные лидеры обладают ярко выраженной харизмой кутюрье и не обязательно отличаются массовой харизмой. Тем не менее, связь с внутренним ядром сторонников может быть важна. Она обеспечивается различным образом — от управления Лениным (первоначально обладавшего лишь "харизмой кутюрье") из глухого шалаша в Разливе всей большевистской партией, до обеспечения медиа-согласия с политикой современного лидера при помощи потенциальных групп влияния.
По поводу групп влияния у социологов сложилось твердое мнение, что в ядре харизматических сообществ существуют так называемые «искатели, то есть харизматически настроенные последователи», с их стороны «благословление» лидера проистекает из внутренней потребности». Если такие почитатели будут едины в своем искреннем восхищении лидером, то их поведение может привлечь внимание других, которые затем тоже захватываются демонстративным энтузиазмом. Или же понимают поклонение лидеру как соответствующее данным обстоятельствам необходимое действие.
Этих новообращенных вполне можно назвать психологическим термином «присоединившиеся». Такой механизм хорошо известен нам по практике пропаганды. Точно так действует телереклама, по той же проверенной схеме домохозяйка «подсаживается» на телесериал. Понятно, что наиболее влиятельной будет целевая группа, состоящая из лидеров общественного мнения и сотрудников масс-медиа, добровольно транслирующих свое мнение на все общество.
Кумир «храбрых портняжек»
Здесь следует остановиться на одном из недавних исследований по проблеме харизмы и средств массовой информации. Это концепция «синтетической харизмы. Она хороша тем, что позволяет учитывать добровольную мотивацию СМИ, на что раньше не обращали особого внимания. Образ «синтетического харизматика» конструируется за счет невольного взаимодействия двух групп: политтехнологов, как организаторов политических кампаний и компании добровольцев из СМИ — этих «храбрых портняжек» информационного общества.
Понятно, что каждая из сторон преследует собственные корыстные цели и стремится удовлетворить свои все возрастающие потребности. Но этот факт ничего не меняет в значимости спонтанной поддержки медиа-среды.
Теперь становится понятным, что уровень «синтетической харизмы» для иконного лидера критически зависит от поддержки ключевых групп: лидеров общественного мнения и служителей масс-медиа. Исследования общественного мнения показали, что после трагедии Беслана популярность российского президента сильно не уменьшилась. Однако стандартные социологические опросы могут упустить потенциальные группы влияния или сильно преуменьшить их статистическое значение. По данным других исследований, в медиа-кругах сильно упал уровень доверия к действующему президенту. Это может поставить под вопрос сам механизм воспроизводства «синтетической харизмы».
Видимо, по этой веской причине всенародная телевстреча с народом президента под смехотворным предлогом была срочно заменена на встречу с журналистским пулом. Беспрецедентность масштабов этого общения с «медиа-народом» говорит о том значении, которое имеет медиа-среда для легитимизации существующего режима.
Однако для поддержки политического деятеля, как и во времена Макса Вебера, совсем не безразлично, насколько харизма лидера подлинна. Вебер отмечал, что порой харизматический лидер "предстает покинутым его богом или его магическими или героическими силами". Эта критическая граница харизматического притязания легко преодолевается подлинным харизматическим лидером, но может стать для лидера-иконы непреодолимым рубежом.
