События последних дней на Украине не разворачиваются, а скорее заворачиваются в настолько сложную спираль, что вызывают у российских политаналитиков полярные реакции: от окончательно пораженческих настроений («мы потеряли Украину!») до приятного недоумения («а что, еще не вечер?»). Это тот самый «еще не вечер», о котором говорил Г.О.Павловский в первый день «помечранчевой революции» в прямом эфире на фоне майдана Незалежности. Видимо, этот «еще не вечер» затянется надолго. Диалектика отношений власти и оппозиции зашла настолько далеко, что сами понятия «власть» и «оппозиция» на Украине в данный момент требуют предварительного уточнения. Размежевание Кучмы и Януковича с одной стороны, и противоречия Тимошенко и Ющенко, с другой стороны, заставляют кардинально переосмыслить политическую ситуацию. Янукович больше не обязан оправдываться за Кучму, Ющенко больше не должен оглядываться на Тимошенко и оранжевых радикалов: в определенном смысле это «ничья», но не на долго, — 26 декабря откроет новый эон украинских диспозиций. С точки зрения той формальной метаистории, которую через сто лет будут учить школьники по учебникам, все это фоновый «шум» того единственно реального, абсолютно постмодерного по своему содержанию процесса, который происходит на Украине: окончательной десуверенизации несостоявшегося государства-призрака пост-ялтинского миропорядка. Десуверенитизация — это факт, вопрос в том, кто восполнит этот суверенитет и как он это сделает.
Методология реинтеграции земель имеет огромную историю, особенно в России: от эпохи восстановления российской государственности в XIV-XV вв. до большевистского опыта 1918-1920 гг. Если есть объективные условия объединения распавшихся территорий, то вопрос самого объединения — это вопрос политической воли, подкрепленной политической же рациональностью. Вычленение и классификация самих методов реинтеграции остается задачей чисто политологической.
1. Обмен сферами влияния с основными геополитическими соперниками.
Пока Россия обладает полным арсеналом ядерного вооружения, она может позволить себе дипломатический диалог с любыми претендентами на влияние в зоне своих национальных интересов. Пока Россия не порывает с парадигмальными сетями международного права, то есть с условиями игры самого противника, она вынуждена вести этот диалог, и он может принести определенную пользу. До украинских выборов активно развивалась точка зрения, что Вашингтон не вмешается в отношения Москвы и Киева, поскольку Путин поддержал Буша на выборах в США. Более того, высказывалась гипотеза, что возможная поддержка Путиным политики США в Ираке позволит России свободно контролировать всю территорию СНГ. Однако операция «Буш в обмен на Януковича» или «Ирак в обмен на СНГ» не состоялась, молниеносные заявления не кого-нибудь, а уходящего в историческое небытие Колина Пауэлла поставили точку в вопросе о подлинности российско-американской дружбы. Но сама гипотеза сохраняет свое значение: Россия может потребовать от своих геополитических соперников реальных прав на возвращение своих сфер влияния в обмен на невмешательство во внешнюю политику этих соперников в отношении иных территорий. Например, поставить жесткий заслон китайской миграции в Сибирь в обмен на абсолютное поощрение ориентации Китая на юг, в сторону Индокитая и Индонезии; содействие назревающей экспансии Ирана в исламском мире в обмен на сворачивание саудовского и турецкого влияния. Так же и в отношении Украины можно, гипотетически, поставить перед США определенные условия: Москва (временно, конечно) забывает об Ираке, но Украина освобождается от влияния Вашингтона. Возможны и иные условия обмена, но главная задача остается неизменной.
2. Формирование единого промосковского движения.
Самое удивительное в обсуждении проектов реинтеграции заключается в том, что самый дешевый и необходимый элемент российского влияния очень многими считается самым дорогим и почти невозможным: организация в соседних с Россией странах единого промосковского движения (условно: «антиоранжевого аналога оранжевого движения»), опирающегося на низовые гражданские структуры, студенчество и стихийных пассионариев. Очевидно, что если бы сине-белых знамен в Киеве было не меньше, чем оранжевых, и если бы их носители были не менее активны, то политика прозападных СМИ была бы провалена: Киев бы выглядел не единым оранжевым болотом, а разделенным по цветовому признаку городом. Многие сторонники Януковича со всей Украины жалуются на то, что они никогда не знали — куда позвонить и куда пойти, чтобы поддержать своего кандидата (не говоря уже о том, где взять гонорар на уличную активность), что разительно отличает их от померанчевых противников. Следовательно, Россия уже сейчас должна начать основательное формирование этого единого промосковского движения, которое при случае может составить необходимую массовку для серии пророссийских «бархатных революций». Кроме местного актива имеет смысл использовать российские ресурсы (от «медвежат» до молодежного отделения «Родины» и НБП). В вопросе о возвращении русских территорий все внутренние конфликты снимаются, иначе в чем смысл всех этих патриотических структур ?
3. Систематическое культурно-экономическое освоение территории.
Это вопрос государственного значения, и его решение должно подкрепляться значительными дотациями: культурный и экономический десант должен действовать по единой программе. Конечно, великороссы не так значительно отличаются от малороссов, как армяне от азербайджанцев, и поэтому сама задача русского культурно-экономического влияния на Украине требует уточнения. Кроме того, имперская специфика русских не позволяет им образовывать диаспоральные формы существования (отсюда вся проблема «русских общин» за границей). Цивилизационно Украина — это часть России и поэтому скорее речь идет о влиянии метрополии на провинцию: в сознании каждого украинца (белоруса, казаха etc) столицей своего культурно-экономического мира должна стать Москва (естественно, это предполагает и повышение самого уровня имиджа российской экспансии, она должна постепенно диссоциироваться с попсой и криминальным бизнесом). И главным в этом процессе должно быть утверждение русского языка как единого языка общения на постсоветском пространстве, включая тщательное следование правилам его грамматики: не «в Украине», а «на Украине».
4. Использование ресурсов РПЦ МП.
Единственной реальной на данный момент институциональной основой для культурно-экономического влияния является хорошо организованная и централизованная «сеть» приходов Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Однако не стоит преувеличивать степень взаимодействия Российского Государства и РПЦ МП на территориях соседних стран. В действительности очень многие приходы открыто выражают непонимание в связи с отсутствием какой-либо помощи от России. А, между тем, реальные интеграционные возможности этих приходов переоценить невозможно. РПЦ МП выполняет не просто роль активного централизатора и интегратора на постсоветском пространстве, — РПЦ МП дает этой централизации и интеграции необходимое идеологическое обоснование. Если для самих московских приходов вопрос о Москве как «Третьем Риме» часто имеет отвлеченное и необязательное значение, то для приходов РПЦ МП за границей эта идея обретает живой и актуальный смысл, смысл реально действующего духовного и геополитического ориентира. Именно в этом вопросе возрождается византистская установка на Симфонию Церкви и Государства: борьба за приходы имеет геополитическое значение, борьба за избиркомы — миссионерское. Сегодня в этом направлении активно работает православный центр «Единое Отечество» в Одессе, организующий церковную поддержку всего «сине-белого» движения по всей Украине.
5. Политика «управляемых конфликтов».
Москва должна начать выступать главным и самым эффективным арбитром во всех внутренних конфликтах на соседних с Россией территориях. Для этого можно использовать как официальные дипломатические средства, так и технологию «низового» культурно-экономического влияния. При этом, речь идет не только и столько о конфликтах между русским населением и нерусской властью, как в Прибалтике или Казахстане. Вопрос о крымских татарах — это русский вопрос. Вопрос о южных осетинах и абхазах — это русский вопрос. Вопрос о диктатуре в Туркмении — это тоже русский вопрос, потому что решать его в конечном счете будут или русские, или кто-то другой (персы? арабы? американцы?), но никак не туркмены. Таким образом, Москва становится основным центром силы и, как следствие, основным центром легитимной власти в эпоху смутного времени: население постсоветских стран начинает догадываться, что вся их «незалежность» — это временная игра в большую геополитику, и что единственным источником подлинной легитимности остается Россия, и интеграция с ней — это вопрос времени.
6. Временное введение двойного гражданства.
Само по себе «двойное гражданство», безусловно, является чисто либеральной идеей и ущемлением прав государства и нации, но, как и во многих подобных случаях, эта идея может быть использована в интересах России. Собственно, именно заявление В.Ф.Януковича о введения двойного (российско-украинского) гражданства и русского языка как второго государственного позволило ему достичь рейтингового паритета с противником. Система «двойного гражданства» может быть применена и в отношении других стран. Можно догадаться, что при необходимости последующего выбора между двумя государствами — Россией и любым другим государством бывшего Союза, большинство «двойных граждан» выберут именно Россию по ее сравнительному культурно-экономическому положению, тем более, что эти граждане будут в основном русскими. Конечно, вслед за этим нововведением должна последовать грамотная политика иммиграции русских в Россию, но задача ведь состоит не в этом, а в том, чтобы эти «двойные граждане» составили низовую основу для присоединения своих стран к России.
7. Установление режима экономической зависимости.
Украина (как и все остальные страны бывшего Союза) безусловно зависит от России, чем сама Россия практически не пользуется. Российская Федерация вообще все последние пятнадцать лет ведет себя со своими «младшими соседями» так, как будто их отношение к России и русским совершенно безупречно. Между тем, существует политика «последнего аргумента», сравнимого разве что с применением оружия массового уничтожения: это перекрытие основных потоков хозяйственно-экономических ресурсов. В отношении Украины это знаменитое «перекрытие газа» и доступа всех возможных ресурсов. Другой вопрос, что эта радикальная мера (как и все вышеперечисленные меры) может быть применена только в том случае, если государственная власть (и конкретно — Администрация Президента) готова будет пойти на разрыв парадигмальных конвенций с Западом (и конкретно — с США).
Собственно, именно в эту проблему упираются все остальные проблемы методологии геополитической реинтеграции. Но факт транснациональной зависимости российской правящей элиты не должен мешать осознанию императивов национальной стратегии. В конце концов, нужно сначала понять, что именно мы должны сделать, чтобы потом разобраться в том, почему сейчас мы этого сделать не можем.
