Примерно с начала 2000-х годов в России резко возросла популярность консервативной идеологии. Консерваторами стали называть себя все — и убежденные поклонники рыночной экономики, и ее яростные противники, и адепты философии неравенства, и стойкие приверженцы эгалитаризма, бывшие коммунисты, бывшие либералы, социалисты, националисты, фашисты. Одним словом, все.
Разумеется, спрос на брэнд «консерватизма» особенно возрос тогда, когда к власти в США пришел консервативный президент. Потом, впрочем, выяснилось, что тот президент консервативен как-то по своему, что его окружает таинственная секта людей, которых американская пресса именует «неоконсерваторами» или, проще, «неоконами».
Слово «неокон» звучало довольно заманчиво и вскоре многие сторонники возрождения православной монархии, или же чего-то столь же сверхдержавного, стали именовать себя «русскими неоконами». Поскольку представление об этих самых «неоконах» оставалось в России весьма смутным, то использование названия популярной идеологии с приставкой «нео», казалось, сулило большую удачу.
Потом вскоре открылось, что подлинные «неоконы», американские, менее всего на свете склонны любить российскую сверхдержавность, во всяком случае, в ее нынешнем виде, причем не только за отказ нашей страны поддержать интервенцию в Ирак, но даже и — совсем неожиданно — за подавление чеченского сепаратизма. Выяснилось также, что позиция этих самых «неоконов» в отношении России Путина не слишком сильно отличается от точки зрения наших отечественных радикал-либералов типа Константина Борового или Валерии Ильиничны Новодворской. Что вообще-то «неоконы» и появились на свет в 1970-е годы как «птенцы того гнезда», или точнее крыла Демократической партии, которое никак не могло примириться с процессом нормализации взаимоотношений с Советским Союзом.
Означает ли это, что любая возможная рецепция неоконсервативной идеи в России обречена на неудачу? Думаю, не означает.
Дело в том, что неоконсерватизм — явление сложное. Прежде всего, следует принять во внимание, что «неоконы» — это разветвленная (и, кстати, межпартийная) сеть политиков, публицистов, бизнесменов, сотрудников «мозговых центров». И сплачивает эту сеть во единое целое, делая ее крайне оперативной для организованных совместных действий, то есть лоббирования той или иной политики, не столько наличие какой-то единой философской или же идеологической установки, сколько борьба против общего врага.
В 1970–80-е таким «общим врагом» был Советский Союз, против «разрядки» с которым неоконы развернули мощную пропагандистскую кампанию, найдя сочувственных сторонников среди русских диссидентов типа Владимира Буковского или же Натана Щаранского. А в 1990-е, после краха СССР, на первое место в списке врагов выдвинулся так наз. исламизм. Трудно сказать определенно, что это такое, поскольку «неоконы», находясь в пике своего могущества в 2001–03 годах, записали в число своих противников фактически все исламские страны и движения, включая традиционного союзника Штатов — саудовскую монархию. Но также и шиитский Иран, и баасистскую Сирию. Более того, некоторые неоконы объявили о начале IV мировой войны против мирового исламизма (если III мировой считать Холодную), пообещав включить в число возможных союзников Индию, Россию и даже Китай.
Так вот, «неоконсервативный проект» в России мог бы вполне состояться, если бы неоконы западные забыли о своих идиосинкразиях и тревогах времен III мировой войны ради торжества в войне IV. Ведь в России были и остаются люди, готовые подать США руку для общего противостояния исламистам. Но что прикажете делать, если одной рукой среднестатический американский неокон по-прежнему продолжает приветствовать Ахмеда Закаева, а другой писать статьи в поддержку независимости Косово. Конечно, есть среди «неоконов» люди, готовые пересмотреть свое отношение к России, но, прямо скажем, не они составляют в этом движении большинство.
И, тем не менее, у неоконов имеется в этом году неплохой шанс улучшить свое внешнеполитическое реноме и, более того, пропиариться на международном уровне в качестве влиятельной силы. И связана эта возможность с президентскими выборами во Франции. Американские неоконы уже давно выражают сочувствие фавориту этой гонки, кандидату от правоцентристского «Союза в поддержку народного движения», министру внутренних дел Николя Саркози. И, в самом деле, Саркози представляет собой тот тип правого политика, который может привлечь к себе неоконсерваторов. Он открыто апеллирует к ценностям французского республиканизма, жесток в отношении к левым бунтовщикам и мусульманским иммигрантам, но вместе с тем расположен к Соединенным Штатам и англосаксонскому миру в целом. Он далек от традиционного для голлиста желания укрепить или хотя бы подчеркнуть всеми силами независимость Франции от США. Скорее, он играет на чувствах тех представителей среднего класса Америки, которые крайне обеспокоены массовой миграцией в Европу из Малой Азии и стран Магриба. Так, в своей вышедшей в прошлом году книге «Свидетельство» Саркози дал понять, что не является сторонником поспешного принятия мусульманской Турции в состав ЕС.
Безусловно, у «неоконов» есть определенные основания думать, что такой, очевидно, не расположенный к исламу человек с большим пониманием будет относиться к ближневосточной политике США и проявлять сочувствие к Израилю.
Если Саркози все-таки станет лидером Франции, его примером, безусловно, смогут воспользоваться сторонники сближения с Израилем и Соединенными Штатами в российской политической элите. Надежды на новый «либерально-патриотический синтез» на почве сопротивления мировому исламизму вне и внутри страны в 2002–2003 году высказывались вполне открыто представителями очень многих влиятельных экспертных площадок. Известно, что эти идеи встречали определенное сочувствие и у некоторых тогдашних руководителей государства. Однако российский внешнеполитический истеблишмент, предпочитающий иметь дело с предсказуемыми прагматиками-«реалистами», а не с фанатиками «демократического гегемонизма», к «неоконсервативным проектам» тогда отнесся прохладно.
Но сейчас в преддверии новой избирательной кампании в России с пока непредсказуемым ее финалом все может измениться. И далеко не исключено, что одна из фракций российской элиты попытается выдвинуть на высший пост в государстве «человека, похожего на Николя Саркози».
Проект «неоконсерватизм по-русски», несомненно, будет поддержан и частью православных консерваторов, обеспокоенных экспансией ислама, и, возможно, оказавшимися в последние годы на обочине политического процесса либералами. Далеко не случайно, один из «властителей дум» либералов писатель Василий Аксенов недавно, в передаче «Времена», призвал к объединению всей «белой расы» против террористов с Востока, а у русских православных консерваторов в позапрошлом году большой популярностью пользовался роман «Мечеть Парижской Богоматери» Елены Чудиновой.
Так что теперь ход за самими «неоконами». От их способности мимикрировать и приспосабливаться к обстоятельствам будет зависеть многое и в России.
Статья опубликована во втором номере журнала «Смысл».
