Прошлая неделя была полна провокаций.
Неделя, которую невозможно будет забыть. Но, несмотря на все знаменательные события, которые происходили буквально каждый день и сопровождались громкими комментариями, самыми важными были те, что произошли в сфере экономики. Именно они послужили подоплекой остальных событий, выглядевших более громкими. И именно подобные им события должны стать следствием тех перипетий, в которые попала Россия. Чтобы понять их значение, следует поразмышлять над всем тем валом событий, которые произошли в последние дни.
Итак, перед российским бизнесом впервые была официально поставлена задача диверсификации экономики страны. По сути, задана глобальная задача, в результате разрешения которой Россия должна слезть с нефтяной иглы и строить сильную промышленность, позволяющая нам войти в круг наиболее развитых стран. Сейчас именно этот пункт, а не проблемы обороны, является решающим.
Вторым по значимости фактом стал визит президента России — вместе с основными представителями крупного бизнеса — в регион Персидского залива. Политическая задача турне минимальна, без особых амбициозных целей. Относительно некоторых стран нет и вовсе никакой политической программы. Например, в Катаре «проблемы терроризма будут обсуждаться не очень подробно». Цель в другом — обеспечить тесный контакт со странами, которые лидируют в мировом экспорте природного газа. Когда тему газового ОПЕК недавно поднял Иран, это был с его стороны почти чистой воды политический блеф. Хотя в этой стране находятся вторые по величине в мире запасы газа, она лишь в минимальной степени занимается его экспортом. Да и форма типа ОПЕК не соответствует сути торговли газом, поскольку последняя не дает особого простора для мобильности. Тем не менее, координация действий стран-экспортеров газа, которой до сих пор никогда не было, предоставляет им значительные выгоды. О взаимном проникновении в сферу газодобычи ранее была достигнута принципиальная договоренность с Алжиром — вторым по значимости поставщиком нефти на европейский рынок, было заложено основание для координации усилий.
Теперь на очереди страны Персидского залива, которые также входят в круг европейских экспортеров газа. Таким образом, в ответ на европейские капризы и планы создания «энергетического НАТО» Россия создает свою систему энергетической безопасности, застраховывая себя от неожиданностей в поведении стран-потребителей. Если бы с Европой можно было нормально разговаривать, то Россия предпочла бы союз «поставщик-потребитель», мирно сотрудничающий с европейцами в столь деликатном для них вопросе. Но Европа не столько по своей, кстати, инициативе, сколько под влиянием Америки, волнующейся о независимости от России своих союзников, пошла на конфронтацию. Более того, в ноябре на рижском саммите НАТО из уст американцев (а конкретно, из уст сенатора Лугара) прозвучала идея включить энергетические угрозы в число угроз, на которые НАТО намерено отвечать военной силой. И хотя из европейских стран идею поддержали только прибалты, а Франция и вовсе выказала протест, слово было сказано. И это, возможно, более важный вызов России, чем нынешний скандал с элементами системы ПРО и американскими базами в восточно-европейских странах, поскольку конкретно определяется ситуация, в которой Россия может быть причислена к врагам альянса. Внешне реакция России была довольно легкомысленной. «Если у него [Лугара] проблемы с головой, то пусть обратится к специалистам. У нас в Москве есть хорошее заведение для людей с психическими проблемами — клиника Кащенко», — прокомментировал российский посол в Риге Виктор Калюжный. Но такого рода угрозы незамеченными в России не проходят.
Этот инцидент следует отнести скорее к символической сфере, поскольку абсолютно невозможно представить, как бы НАТО могло осуществить такую угрозу на практике, но следовало отметить момент, когда Россия реально была представлена как враг альянса, возможность чего все последние годы отрицалась. И Россия со своей стороны получила моральное право действовать конфрантационно по отношению к интересам Европы.
Россия, скорее всего, никогда не использует газовые поставки в целях шантажа, и даже нынешняя активность России в Алжире и на Персидском заливе, вполне возможно, является неким символическим фактором, выражающим ответную конфрантационность с нашей стороны. И серьезные европейские политики понимают. Так, Мюнхенская конференция началась с того, что Ангела Меркель заявила в своей речи, что Россия является надежным поставщиком энергоресурсов. Как к надежному партнеру к нам относится Италия и Франция. Но ведь и истерика среди так называемой общественности, ярко отразившаяся в СМИ, зародилась не в Европе, а возникла с подачи Америки, которая уже давно стремиться создать между Россией и Европой конфликт на почве проблемы энергобезопасности, а из политиков мысль о том, что Россия может использовать (и использует) энергоресурсы для шантажа впервые озвучил американский вице-премьер Ричард Чейни.
Итак, Америка пытается препятствовать экономической деятельности России, которая началась с продажи энергоресурсов для накопления некоего «стартового капитала», без которого наша экономика не могла бы получить толчок к развитию. Между тем, эти действия Америки представляются в большой степени иррациональными, поскольку способны лишь в некоторой степени затруднить, но никак не помешать действиям России.
Что произошло в последние дни? Самая очевидная интерпретация, которую уже дали наши политики, состоит в том, что Америка предприняла серьезную попытку разорить Россию, втянув ее в гонку вооружений. Россия же на это устами президента Путина ответила, что ставит своей задачей разрушить американское господство в мире. Значение того, и другого трудно преуменьшить, но не менее важно то, как они были откомментированы и какие могут повлечь за собой последствия.
Если присмотреться к прошедшим событиям, то ничего неожиданного не произошло. События скорее подавались так, что вызывали впечатление «холодной войны» в худших ее проявлениях. Начнем с того громкого факта, что Роберт Гейтс в своем выступлении в Конгрессе назвал Россию в числе вероятных противников.
Ничего особо нового в этом нет. В американских официальных документах Россия уже неоднократно называлась вероятным противником, в США ежегодно проходят военные учения, в которых разыгрывается ситуация начала ядерной войны с Россией. Со стороны России каждый раз выражаются протесты, но более или менее вяло. Россия подобных учений не проводит, но, что совершенно очевидно, также рассматривает Америку в качестве вероятного противника. Иначе для чего у нас активно разрабатывается оружие способное преодолевать систему ПРО? В этом «ничего личного», с явной издевкой сказал Путин.
Никакой новости в проекте размещения элементов ПРО в Восточной Европе нет. Ничего принципиального в передвижение радара на Аляску нет, поскольку это далеко не первый мощный радар в регионе. И направился он к месту новой дислокации не сегодня. Обезопасить себя посредством таких радаров, окружив Россию со всех сторон Америка не может, поскольку ракета может быть запущена через Северный полюс. Другое дело, что нет никакой необходимости двигать радар. Да и подготовка к переговорам с Польшей и Чехией ведется в откровенно провокационной форме. Равно как и упоминание России в конгрессе.
Реакция России была необыкновенно ясной и адекватной. Сергей Иванов заявил, что Америке не удастся втянуть нас в гонку вооружений, и мы не будем повторять ошибок Советского Союза. Он четко дал понять, что цель США состоит в том, чтобы разорить Россию, воспрепятствовать ее экономическому возрождению. Не случайно реакция двух глав военных ведомств после личной встречи была одинакова и весьма специфична: дескать, поговорили два шпиона. После чего тема шпионского происхождения основных задействованных лиц стала у Гейтса доминирующий в его комментариях. «Все шпионы говорят напрямую», — прокомментировал он выступление Путина в Мюнхене. И про себя Гейтс сказал, что тоже был шпионом, но, потом его, дескать, «послали на переподготовку». Такая реакция показывает, что очень похоже на то, что наши попали «в яблочко». Гейтс со своей стороны дал некоторый откат назад. Иванову он объяснил, что Россию упомянул, чтобы Конгресс выделил военному ведомству побольше денег, а в Мюнхене заявил, что Америка ни в коем случае не ставит Россию в один ряд со странами «оси зла». Однако это вовсе не так важно, как интерпретация Гейтсом ситуации как диалога шпионов. По сути, в этой метафоре содержимся намек на то, что противостояние России и Америки не примет форму «холодной войны». Или, по крайней мере, не сейчас. Попробуем объясниться.
На американскую провокацию Владимир Путин ответил своей провокацией, однозначно создав впечатление, что Россия собирается «Американский мир» разрушить. «Искренность», — почти общее впечатление американских политиков от выступления Путина. Это, наверное, и было самым важным мессиджем. Если брать высказанные Путиным мысли сами по себе, то ничего принципиально нового он не сказал. О многополярности говорилось много и не только Путиным. В день неформальной встречи Россия-НАТО в испанской прессе появилась статья, подписанная в соавторстве Сергеем Лавровым и испанским министром иностранных дел Мигелем Анхелем Моратиносом, как раз о многополярном мире. То есть, Россия стремиться к тому, чтобы эту идею решались озвучивать все большее число политиков. Да и в мировых СМИ к идее монополярности отношение уже более чем скептическое. Путин просто все эти мысли сконцентрировал, переведя их в новое качество. Как сконцентрировал и все российские претензии к Западному миру, которые тоже высказывались раньше. Но в такой концентрации все эти идеи прозвучали как выстрел. Дело не в том, что Россия недовольна, дело в том, что она будет бороться, что в ответ на вызов Америки она бросает свой вызов. И это очень серьезно, поскольку за такой вызов страна несет ответственностья, и ее политика обязана ему соответствовать.
Но означает ли это «холодную войну»? Нет. Во-первых, потому, что она невозможна в том смысле, что это был специфический образ существования, специфическая институция, специфические взаимоотношения, где была целая система сдержек и противовесов, где обе враждующие державы избегали совершать действия, не поставив друг друга в известность. Сейчас возможна только взаимная перепалка, приносящая лишь моральное удовлетворение. Альтернативой ей может быть только война, которой в обозримой период не будет по той простой причине, что Америка эффективной ПРО не имеет и неизвестно, будет ли когда-либо иметь. Невозможен даже отказ от сотрудничества по ключевым проблемам мировой политике. А, что касается Запада, то нагнетание такой бессильной враждебности уже идет. Знающие люди говорят, что во времена «холодной войны» Запад не посмел бы бросать Брежневу в лицо такие обвинения, какие бросают сейчас в лицо Путину в связи с убийством Литвиненко. То есть, вероятнее всего, в мире в ближайшее время ничего внешне не изменится.
Но возможен и новая попытка вновь установить коммуникацию между двумя державами. На сегодня, говорят, у нас в Америке только один друг — Джордж Буш. Недавно он опроверг приписываемое ему разочарование в Путине. А Путин в Мюнхене посвятил длинный пассаж Бушу, как своему настоящему другу. И вот теперь вопрос, как сложатся отношения с Гейтсом. И тут мы снова возвращаемся к его метафоре. Сам факт перевода разговора в метафорическую форму говорит о возможности диалога. Событие осмысляется, принимает форму некоего образа, в определенной мере провокативного, который требует ответной реакции. Такого рода образы, игра смыслами, провокативность на символическом уровне обычно лежат в основании действенной внешней политики. Не берусь однозначно утверждать, что хотел сказать своей метафорой Гейтс, но во всяком случае эта метафора означает, что подача отбита, теперь новая подача. Что хотел сказать Гейтс, уточняя, что он бывший шпион, но его отправили на переподготовку? То ли что ему теперь такая манера не свойственна (но среди шпионов говорят, что бывших шпионов не бывает), то ли, что отбить удар так ловко у него уже не получается. Но, во всяком случае, из его метафоры можно сделать вывод, что его действия поняты правильно, и что ему, Гейтсу, стало интересно играть. Во всяком случае, после демарша Путина, Гейтс заявил, что в Москву приедет скоро. Так это или не так, но на внешнеполитической игровой доске появилась интересная фигура, и предстоящая игра, возможно, будет интересной. По крайней мере, не то ужасающе скучное занудство, в которое нас пытается втянуть Европа.
Но есть и другая сторона медали. В определенном смысле Россия поддалась на американскую провокацию, выложив карты на стол. Произошедшее с российской стороны было чистым экспромтом. Путин вовсе не собирался ехать в Мюнхен и изменил свои планы в последний момент. Его фактически спровоцировали выступить с манифестом. Время покажет, был ли этот момент лучшим.
Россия теперь поставила себя перед неожиданной дилеммой. С одной стороны, если Америка вновь вовлечет Россию в диалог, Россия внутренне не сможет от него отказаться, уже по той причине, что иначе она сома создаст ситуацию откровенной конфронтации, которая будет мешать своде ее внешнеполитического действия. С другой стороны, она внутренне не вполне готова к серьезному диалогу. В свое время она активно и с пользой для себя его вела, но находясь в позиции младшего партнера. Теперь ситуация изменилась, Россия не может не претендовать на отношения на равных.
Кроме того, для нового диалога, Россия должна хотя бы в общих чертах сформировать для себя свое представление о своей миссии в мире. Бросив вызов, который предполагает отныне диалог только на равных, Россия имеет область, где она несравнимо слабее Америки, то есть, не является экономически зрелой державой. Находясь на энергетической игле, Россия все время будет ощущать известную шаткость своего положения. Так что не исключено, что Америка своей провокацией хотела и подтолкнуть Россию к участию в формировании новых отношений в тот момент, когда Россия к этому не готова, когда возник некий дисбаланс между самопозиционированием России и ее реальными возможностями.
Да, Россия достигла той стадии, когда у Западного мира не осталось рычагов давления на нее, но и у нее еще практически нет действенных рычагов давления на Западный мир. А потому Россия поставила себя в положение, когда ей нужно очень спешить. Адекватной эту позицию может сделать только экономическое чудо. Впрочем, в своем роде это может быть даже неплохо. Россия всегда лучше справлялась со сверхзадачами, чем с просто задачами, ситуация аврала может оказаться более комфортной, чем выполнение размеренного и расчитанного плана. И в этом контексте, хотя российский манифест является событием первостепенной важности, гораздо важнее те усилия, которые Россия предпринимает в сфере экономического роста и модернизации. До Мюнхена на карту уже было поставлено очень много, но после Мюнхена ставки значительно возросли.
